— Понимаешь, мне уже двадцать шесть, — объясняла Нэтти. — Карьеру модели в таком возрасте делать поздно. Даже если бы я была собой, это мне мало помогло бы. Они в двадцать пять уже сходят. А в девятнадцать самое оно. Мне нужна ее биография. Свободной девушки с незапятнанным прошлым.
— Я все понял.
— Я буду в розовом. На всякий случай. Чтобы ты нас не спутал. Она все время хочет быть на меня похожей. Представляешь? Купила в бутике такой же костюм! Серый. Ты его знаешь. Обезьяна!
— Что? — Дик думал о своем. — Почему в розовом?
— Не понимаю, почему тебя так раздражает этот цвет?
«Потому что я его не вижу», — подумал Дик. Но промолчал.
Об этом не знал никто. Даже Нэтти. Даже Рас‑катова. Даже мать. Ричард Носков с детства ненавидел врачей. Однажды он серьезно заболел, и у него взяли кровь из вены. То ли вены у ребенка оказались слабыми, то ли медсестры бестолковыми. В конце концов их собралось возле Ричарда трое, за час ему искололи обе руки, прежде чем добыть пробирку крови. Руки потом были в ужасных синяках и долго болели. С тех пор он стал смертельно бояться белых халатов. Старался ничем не болеть, а если такое случится, к врачу не ходил до последнего. Во время диспансеризации в кабинете у окулиста Ричард прочитывал в таблице нижнюю строчку, и его отпускали с миром. С красным и зеленым все было в порядке, машину он водить мог. Никто и не догадывался. Ричард жил спокойно. Ведь это не болит. В старших классах Дик был на редкость здоровым парнем. Занимался спортом, каждое утро обливался холодной водой. Лишь бы не болеть. Лишь бы не врачи.
Потом случилось так, что благодаря этому физическому недостатку Дик стал популярен у богатых клиенток.
Естественно, он опасался, что это помешает его работе. Стилист, каждый день работающий с гримом, не отличает розового от серого! Это же профессиональная трагедия! От Раскатовой он это, разумеется, скрывал. Обычно Дик всегда помечал ненавистные цвета. А однажды забыл это сделать, и у клиентки получился весьма неожиданный макияж. К счастью, она оказалась оригиналкой. Пошла на закрытую вечеринку, где произвела фурор. Так благодаря ошибке Ричард Носков изобрел свой фирменный макияж. К нему повалили клиентки. Ричард тоже прослыл оригиналом и стал вдруг моден. Но теперь он заволновался.
— Я тебя прошу: не носи одежду этого цвета. Я имею в виду розовый, — проговорил он.
— Посмотрим, — уклончиво сказала Нэтти. И раздраженно заметила: — Да какая тебе разница?
К пруду он приехал, как договорились, к пяти. Занял позицию и стал ждать. Время шло. Никто не появлялся. Дик начал нервничать. Звонить нельзя, надо терпеливо ждать. До упора. Если что‑то сорвется, Нэтти обязательно даст знать. Восьмой час. Они запаздывали уже на два часа! Сумерек Дик не боялся. Зрение‑то у него отличное! А до пруда метров тридцать, не больше. Но тут над лесом загорелся один из изумительных закатов конца лета, что окрашивают небо в малиновые тона. А над прудом разлился розовый свет. Закат пламенел, а Дик психовал. Он не понимал, в чем дело. С его зрением происходило что‑то странное. Предметы двоились. Он закрывал и отрывал глаза, пытаясь навести резкость. Где же Нэтти? Уютное местечко сделалось зловещим. Рука потела, сжимая пистолет. Ведь он на всякий случай надел тонкие перчатки. Несколько раз снимал их, вытирал руку, потом рукоять пистолета, и все больше нервничал. Уже собираясь уходить, Дик услышал шум мотора. Дорогая иномарка небесного цвета подъезжала к пруду. Этот цвет он различал!
Из машины вышел мужчина, а следом — две удивительно похожих друг на друга девушки. Обе высокие, стройные, с одинаковыми прическами.
«Я буду в розовом», — вспомнил Дик и невольно зажмурился. Выполнила ли Нэтти его просьбу? Одна из девушек была в знакомом костюме. Дик сам его выбирал и знал, что он серый. Но ведь вчера Нэтти сказала, что Наталья купила точно такой же костюм! Не факт, что это Нэтти.
Обе оказались в сером. Одинаковые прически, каблуки туфель увязали в земле, от чего походка менялась. Дик никогда не видел подруг рядом и не представлял, кто выше, а кто ниже. Когда Наталья Белова приходила делать прическу, Нэтти только мелькнула в гримерке, сдав подругу стилисту, и убежала в гимнастический зал. Потом Наталья приходила уже одна. Теперь девушки стояли у машины, такие похожие издалека, что Дик растерялся. Нэтти ждала выстрела. Она не собиралась уезжать, не увидев бывшую подругу мертвой. Дик прицелился. Рука задрожала. Которая?
Закат окрашивал их лица в пепельный цвет. Так видел Дик. Проклятье! Линии расплывались, изображение становилось нечетким. Все больше нервничая, Дик тер веки, пытаясь вернуть нормальное зрение. Которая? Он водил дулом пистолета от одной девушки к другой и все никак не решался. Дик не мог убить Нэтти. Он ее любил. Которая?
Мысленно он взмолился:
— Помоги мне!
Неизвестно, что почувствовала в этот момент Нэтти. Но одна из девушек вдруг нежно обняла Германа Галицкого и отвела в сторону, шепча ему что‑то на ухо. Возможно, Нэтти просто хотела дать Дику удобную позицию для выстрела, оставив подругу одну.
Но Дик понял все по‑своему. Раз девушка обнимает Галицкого — значит, она и есть его невеста. С какой стати Нэтти станет нежничать с человеком, которого ненавидит? Словно в подтверждение его мыслей, девушка поцеловала Галицкого. Дик окончательно утвердился в своем решении. Вот она, Наталья Белова! А Нэтти скромно стоит в сторонке и ждет. Дик прицелился уже без всяких колебаний. И, нажимая на курок, увидел перед глазами вспышку. Единственный раз в жизни Ричард Носков увидел разницу между серым цветом и розовым. И содрогнулся.
— Не может быть!
Но было уже поздно.
Девушка упала на траву, вторая закричала, мужчина метнулся сначала к убитой, потом к кустам. Потрясенный Дик забыл пистолет на месте преступления, хотя изначально делать этого не хотел. Он бежал, продираясь сквозь кустарник, и бормотал:
— Показалось. Показалось. Показалось… Ночь он провел без сна. Нэтш не звонила. Ее мобильный телефон не отвечал. «Работает с Галицким, — успокаивал себя Дик. — Выжидает. Завтра мы обо всем поговорим. Она посмеется над моими сомнениями. А вскоре все утрясется, и мы уедем. Уедем…».
Когда Дик увидел на фотографиях мертвую Нэтти, он смог выдавить из себя одну только фразу:
— Как же так? А? Ну как же так?..
Сергей Павлович укоризненно сказал, обращаясь к лейтенанту:
— Что ж ты, Сережа, наделал? С одной стороны — молодец! Убийство раскрыл. А с другой… — Майор выразительно посмотрел на труп Эжени. — Ну кто тебя за язык тянул?
— Виноват, — нахохлился лейтенант.
— Самодеятельностью не надо заниматься, — попенял ему Волнистый. — Человек — штука тонкая. Носков, быть может, все эти годы грезил отомстить. Только не знал, кому. Ну где теперь его искать, этого Ричарда Эдуардовича?
— Виноват, — повторил лейтенант.
…До самого вечера они колесили по всем местам, где мог укрыться стилист. Оставили засаду у него в квартире, в офисе, в загородном доме Раскатовой и даже на даче Новлянского. Поздно вечером измученный Сергей Павлович вместе с лейтенантом Попугайчиком заехал на работу — составить отчет для начальства. Носкова‑то проморгали. Дежурный встретил его словами:
— Товарищ майор, вас начальство ждет. Не уходит. Товарищ подполковник прямо в нетерпении.
— Что такое стряслось? — Сергей Павлович помрачнел.
— Да какой‑то Носков явился с повинной в одно из московских отделений милиции. Оттуда позвонили к нам. Вроде как наш клиент. Подполковник весь светится от счастья. Думали ведь, что висяк! А тут…
— Что?!
Да, Ричард Носков сбежал, чтобы прийти с повинной. Свой поступок он впоследствии объяснил так:
— Я с самого начала хотел все рассказать. Это была ошибка. Я не хотел ее убивать. Моя жизнь все равно кончена. Я и не собирался ничего скрывать.
