Но все это такие живые вещи, которые одновременно являются и образами, и понятиями, и конкретикой, и абстракцией… Такая конкретика, которая, будучи безумно концентрированной, не превращается в абстракцию до конца, — и она уже не является только конкретикой. Она является чем-то большим.
Такой метод существует.
Я не буду читать лекции о том, кто и когда этим занимался, наиболее великое имя, наверное, — Гуссерль. Но занимались этим очень многие, противопоставляя этот метод понятийному, научному. Так вот для меня то, что я обсудил перед этим, и то, что я буду обсуждать сейчас — это феномены. Это не конкретные люди, не конкретные жизненные ситуации. Это некие конкретные квинтэссенции.
В числе тех людей, которые пришли в «Суть времени» — и не просто пришли, а активно работают, и работают хорошо, качественно, — есть одна очень милая, умная женщина из-за границы, которая много сделала полезного. И, как мне говорят, и теперь делает. Честь ей и хвала за это.
В какой-то момент она разочаровалась и… даже не прекратила работу, а просто выразила в некотором бурном монологе всю степень своей разочарованности. Она написала очень острый, нервный текст, в котором сказала: «Как же так? Ну, как же это всё так?! Нас же все обманывали! Мы пришли на площадь к Ельцину. Мы его поддерживал, и он нас обманул. Потом поддерживали Лебедя, и он нас… Поддерживали Путина, и он нас обманул… Мы поддерживаем Кургиняна, а вот оказывается, у него что-то там с КПРФ. И это тоже всё обман. И всё это тоже нехорошо. Как же так? Нас всё время обманывают!».
В этом, казалось бы, нормальном, остром, больном тексте есть одна закавыка, требующая беспощадного обсуждения.
Эта женщина не считает себя виновной в том, что она всё время обманывалась, она в этом не виновата. У неё позиция, согласно которой она ни в чём не может быть виновата. Но это же ненормально. Если она всё время обманывается, значит, у неё внутри где-то там сидит такая вот «увлекалка», «обманка». И пока она не обратит свои глаза не на Ельцина и прочих, а на себя, и эту вот «увлекалку-обманалку» не вырвет из себя клещами, пинцетом, ногтями, зубами, — она же и превратится в гибель своей страны.
Ну, вы подумайте! Увлекались, увлекались… Решили, что нужно создать капитализм. Сокрушили всё, что делали отцы и деды. Организовали жуткую катастрофу. Всё это растоптали, наплевали на колоссальные жертвы и мечты. На всё! Теперь разочаровались в капитализме. Опять начнут что-то строить… Значит, опять разочаруются… Но это же чистая гибель страны.
А что вы прикажете делать тем, кто использует эту «увлекалку»? «А, увлеклись? Тогда тащите меня наверх, во власть… Притащили, да? А теперь вы разочаровались? А потом вы разочаруетесь в чём-нибудь ещё? И так всё время будете шарахаться из стороны в сторону? Уж извините, мои дорогие, притащили меня туда, а потом я по вам пальну». И именно так рассуждал Ельцин. Именно так. То, что это мерзко, отвратительно, цинично, — согласен. Но это вина Ельцина. А вина этой «шарахалки», этой «увлекалки»? Этой вины нет? Вообще нет? Всё время виноват кто-то другой? Но это же путь к иллюзорному существованию, в каком-то пространстве фантазий «на озере Комо и чуть ли не в лавровом венке». Это же не путь в реальность.
Что можно сделать с этой энергией шараханий? Использовать её, чтобы она тебя куда-нибудь приволокла, а потом растоптать эту энергию? Что с ней можно сделать ещё?
Другой милый молодой человек говорит: «Ну, если мы сели играть за стол с мошенниками… Мы хотели сыграть в карты, а сели за стол с мошенниками. И если эти мошенники с помощью мошеннической игры нас обыграли, то мы-то в чём виноваты? В чём мы виноваты?»
Как в чём? Как в чём? Ему же так очевидно, этому молодому человеку, что ни в чём.
Извините, пожалуйста. Допустим, вы принесли свои деньги в «МММ» (была такая пирамида). Пирамида — это что такое? Деньги собираются с определённого количества людей и раздаются под дивиденды. Прибегает большее количество людей. Их деньги снова собираются и раздаются под дивиденды. Потом прибежало ещё большее количество людей. Так пирамида раздувается, и надувается до тех пор, пока количество прибегающих людей не становится критическим и, достигнув максимума, не начинает уменьшаться. Тогда пирамиду закрывают, оставшиеся деньги делят и разбегаются. Но если человеку говорят: «Дорогой друг, это „МММ“. Это мошенническая акция, это пирамида. Она устроена вот так» — а человек несёт в неё деньги, то в чём-нибудь он, наверное, виноват?..
Нет, то, что мошенники, которые играют в эту игру, негодяи, это понятно. В чём их вина, понятно. Но и обманутый в чём-то виноват. Или нет? Или виноват в том, что он недостаточно сообразителен (ему объясняли, объясняли, он так и не понял). И тогда его вина в неразвитости ума. Или он виноват в том, что считал, что соскочит раньше, успеет наварить и соскочить раньше, чем этот «МММ» закроют. И тогда у него есть не ущербность ума, а ущербность морали. Одно из двух. А как иначе?
Я всё это обсуждаю не потому, что это всё какие-то конкретные, частные случаи, которые ранили мою душу, а потому, что это невероятно важные феномены. Невероятно важные феномены, не осознав значения которых, мы не сдвинемся с мёртвой точки.
Ведь все же понимают, что 20 лет оппозиция топчется на месте. Надо же объяснить, почему она топчется на месте. Почему это меньшинство, её оседлавшее, так бойко едет к своим грязным, корыстным целям, несовместимым с жизнью страны? Почему? На этот-то вопрос какой-нибудь ответ у кого-нибудь есть?
И вот здесь давайте от феноменов перейдём к
Что такое политика?
Мы договорились, что в этой серии передач, да и в целом в нашей деятельности, мы будем заниматься политикой, а не академической научной деятельностью. И не моральными сентенциями, а политикой. Так что такое политика?
Политика — это управление общественной энергией (или общественными энергиями, это уж как сказать). Никакого другого определения реальной политики не существует. Невероятно трудно запихнуть это определение в мозг нашей элиты, потому что элита наша на нынешнем этапе чурается энергии. Она почему-то считает, что можно обойтись без неё, что можно энергию обнулить, — и именно поэтому нет места политике. Возвращение политики воспринимается как ужас. Застой — как идеал. Отсутствие энергии, то бишь этот самый застой, — как «мечта поэта». Но застоя не бывает.
Есть закон сохранения энергии. Энергии не становится ни больше, ни меньше. Она просто уходит на какую-нибудь глубину. Вы отсекаете её с поверхности, а она уходит на глубину и там меняет своё качество к худшему. А когда она выйдет снова на поверхность в этом — худшем — качестве, то вы как политик окажетесь заложником того качества энергии, которое соорудили ваши предшественники. Вы окажетесь заложником этого зверя, рычащего у вас за стенкой. Вы можете либо вести его к деструктивным целям, потому что он мечтает только о них, либо оказаться им раздавленным. И ничего больше вы не можете. Какой выход?
Выход состоит в следующем.
Эта общественная энергия может менять качество. Реальный политик не занимается ни добычей новой энергии, ни изменением качества этой энергии. Реальный политик получает энергию в виде данности. «Такая-то энергия в таком-то количестве… Шараханье? Пусть шараханье, наплевать». Он эту энергию собирает и на ней въезжает во власть. А дальше он с ней что-то делает…
Этот тип политической деятельности в той ситуации, которую мы переживаем, в той катастрофе, которая развёртывается у нас на глазах, обречён.
Есть две обречёнки.
Первая состоит в том, чтобы пытаться избегать энергии вообще.
Вторая, — чтобы использовать энергию имеющегося качества и количества.
Нам нужно — другое качество и другое количество.
Таким образом, на повестке дня, как это редко бывает в истории, стоит одна стратегическая задача — изменение качества и количества общественной энергии. Это, строго говоря, не политическая задача. Это задача стратегическая и в каком-то смысле (возьмите это слово, если хотите, в кавычки), даже метафизическая. Но это, одновременно, единственная задача, с помощью которой можно спасти ситуацию. И работать надо только на это. Только в этом окончательная цель и спасение.
Не будет этого — не будет ничего.
В последнее время вновь ожили прогнозы по разрушению России. Некоторые из них носят
