потолком. В углу Гас заметила что-то красное. И направилась в ту сторону, узнав алое пальто Мэлани, которое они откопали на распродаже у «Файлинс» с восьмидесятипроцентной скидкой.
– Мэл… – прошептала Гас.
Мэлани подняла голову. У нее было такое же убитое горем лицо» как и у Майкла.
– Эмили тоже пострадала?
Мэлани долго пристально смотрела на нее.
– Нет, – тщательно подбирая слова, сказала она. – Эмили не пострадала.
– Слава богу…
– Эм, – перебила ее Мэлани, – умерла.
– Почему так долго? – уже в третий раз спрашивала Гас, стоя перед крошечным окошком в отдельной палате, в которую должны были поместить Кристофера. – Если с ним все в порядке, почему его до сих пор не привезли?
Джеймс сидел на единственном стуле, обхватив голову руками. Он сам видел томограммы и еще никогда так не боялся обнаружить на снимке внутричерепную контузию или эпидуральное кровоизлияние. Но мозг Криса оказался не задет, раны – неглубокие. Его отвезли назад в приемный покой, чтобы наложить швы. Ночью за ним понаблюдают, а завтра сделают дополнительные анализы.
– Он что-нибудь тебе сказал? О том, что произошло?
Джеймс покачал головой.
– Он напуган, Гас. У него все болит. Я не буду на него давить. – Он встал и оперся о косяк. – Крис спросил, куда увезли Эмили.
Гас медленно обернулась.
– Ты же ему не сказал? – спросила она.
– Нет. – Джеймс тяжело сглотнул. – Тогда я даже об этом не думал. О том, что они были вместе, когда все произошло.
Гас пересекла палату и обняла Джеймса. Даже сейчас он напрягся: он не привык обниматься на людях, и то, что они ощутили ледяное дыхание смерти, правил не меняло.
– Не хочу даже думать об этом, – прошептала она, прижимаясь щекой к спине мужа. – Я видела Мэлани и не перестаю с ужасом думать о том, что легко могла бы оказаться на ее месте.
Джеймс оттолкнул жену и подошел к теплой батарее.
– О чем, черт возьми, они думали, когда ехали по неспокойному району?
– По какому району? – ухватилась Гас за новую подробность. – Откуда прибыла машина «скорой помощи»?
Джеймс повернулся к жене.
– Не знаю, – признался он. – Я просто предположил. Наконец-то у нее появилась цель!
– Я могла бы спуститься в приемный покой, – сказала Гас. – Они обязаны записывать подобную информацию.
Она решительно направилась к двери, но когда уже собиралась потянуть ручку на себя, дверь распахнулась, и санитар ввез на коляске Криса, голова которого была обмотана бинтами.
Ноги Гас приросли к полу. Она была не в силах связать этого мальчика с запавшими глазами со своим сыном-спортсменом, которым любовалась еще сегодня утром. Медсестра что-то объяснила – Гас не удосужилась ее выслушать, – и вместе с санитаром вышла из палаты.
Гас слышала, как сама она дышит в такт редким каплям – кап-кап – из капельницы Криса. Его взгляд был стеклянным от успокоительного и рассеянным от страха. Гас присела на край кровати и заключила сына в объятия.
– Ш-ш-ш… – прошептала она, когда он расплакался у нее на груди: сперва одинокие слезинки, а потом громкие непрекращающиеся всхлипывания. – Все хорошо.
Через несколько минут Крис перестал захлебываться рыданиями, его глаза закрылись. Гас не отпустила сына, даже когда он обмяк у нее на руках. Она взглянула на Джеймса, который сидел на стуле у больничной кровати, словно суровый страж. Ему хотелось плакать, но он не станет рыдать. Джеймс не плакал с тех пор, как ему было семь.
Гас тоже не любила лить слезы в присутствии мужа. И дело не в том, что, как он уверял, слезами делу не поможешь. Просто сейчас было видно, что огорчен он гораздо меньше, чем она, и от этого она чувствовала себя глупо, слез не было. Она прикусила губу и вышла из палаты, чтобы дать волю чувствам в одиночестве. В коридоре она прижала ладони к прохладной стене и постаралась подумать о том, что только вчера ходила в бакалею, и вымыла ванную на первом этаже, и накричала на Криса за то, что он оставил на столе молоко и оно прокисло. Только вчера, когда все еще имело смысл.
– Прошу прощения.
Гас обернулась и увидела высокую темноволосую женщину.
– Я сержант Маррон, полиция Бейнбриджа. Вы, наверное, миссис Харт?
Гас кивнула и пожала руку женщине-полицейскому.
– Это вы их обнаружили?
– Нет. Но меня вызвали на место происшествия. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Да? – удивилась Гас. – Я-то надеялась, что вы сможете ответить на мои.
Сержант Маррон улыбнулась, и Гас поразилась, насколько красивым стало ее лицо.
– Услуга за услугу, – сказала она.
– Ума не приложу, чем могу вам помочь, – призналась Гас. – Что вы хотели узнать?
Сержант достала блокнот и ручку.
– Вам сын говорил, что вечером его не будет дома? – Да.
– Он сообщил, куда собирается?
– Нет, – ответила Гас. – Ему уже семнадцать лет, и он всегда был очень дисциплинированным мальчиком. – Она взглянула на дверь палаты. – До сегодняшнего вечера.
– Угу. Вы знали Эмили Голд, миссис Харт?
На глаза Гас тут же навернулись слезы. Она смущенно смахнула их тыльной стороной ладони.
– Да, – ответила она. – Эм мне… была мне как дочь.
– А кем она была для вашего сына?
– Его девушкой.
Гас смутилась еще больше. Неужели Эмили впуталась во что-то незаконное или опасное? Неужели именно поэтому Крис ехал по неспокойному району?
Она не поняла, что произнесла последнюю мысль вслух, пока не увидела нахмуренные брови детектива Маррон.
– Неспокойный район?
– Ну да, – зарделась Гас. – Нам сообщили, что там фигурировало оружие.
Сержант захлопнула свой блокнот и направилась к двери.
– Сейчас я бы хотела поговорить с Крисом, – сказала она.
– Это невозможно! – заупрямилась Гас, преграждая собеседнице путь. – Он спит. Ему необходим покой. Кроме того, ему еще не сказали об Эмили. Мы не смогли ему сообщить… Не сейчас. Он любил ее.
Детектив Маррон пристально посмотрела на Гас.
– Возможно, – сказала она, – но он также мог ее и застрелить.
Прошлое
Осень 1979 года
По тому, как Мэлани взвешивала на ладони небольшую буханку бананового хлеба, ее муж не мог сказать, собирается она ее съесть или выбросить. Она закрыла входную дверь (до сих пор блестящую от свежей краски) и понесла буханку к двум картонным коробкам, выполняющим роль импровизированного кухонного стола. Она благоговейно коснулась аппликации, сделанной из ленты, и развернула открытку с нарисованной от руки лошадью. «Добро пожаловать, – прочла она, – добрый доктор Айболит».
– Слава ветеринара летит впереди тебя, – заметила она, протягивая открытку Майклу.
Майкл пробежал глазами короткую записку, улыбнулся и разорвал целлофан.
– Вкусно, – сказал он. – Попробуй.
Мэлани побледнела. Даже мысль о банановом хлебе – о любой еде – до обеда теперь вызывала у нее
