прямо сейчас рассчитывать не на что. Вот уже коллеги отводят глаза, им неловко, им жалко ее, но Пит держит паузу, доказывая свое: раз Китти ничего не предлагает, значит, все ее выступление — глупость. Что же он не продолжает заседание? Пусть бы продолжал распределять задачи. Щеки вспыхнули, Китти опустила глаза, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. А казалось, ниже падать некуда.
— Не знаю, — выдавила она из себя.
Пит наконец вернулся к обсуждению, но Китти не могла разобрать ни слова. Она подвела Констанс, не говоря уж о том, как она подвела саму себя, хотя к этому она уже почти привыкла, поболит — перестанет. Важнее другое: чего бы хотела Констанс? Окажись она сейчас в этой комнате, каким сюжетом она бы решила заняться? И, задав себе этот вопрос, Китти нашла ответ.
— Придумала! — вскрикнула она, перебив отчет Сары о том, как продвигается статья о причинах повышенного спроса на контрастный лак для ногтей в пору мировой войны на фоне снижения объемов продаж помады.
— Китти, сейчас говорила Сара.
И все поглядели на нее с осуждением.
Китти съежилась на стуле, чуть ли не сползла под стол. После Сары Пит предоставил слово Тревору. Еще два круга дискуссии, ничем из этого Пит, скорее всего, не воспользуется. И вот он снова обратился к Китти:
— Когда мы с Констанс говорили в последний раз, она упомянула идею, которую хотела обсудить с тобой. Не знаю, успела ли. Это было всего неделю назад.
Неделю назад Констанс жила, дышала.
— Нет. Со мной она уже больше месяца не связывалась.
— Ясно. Так вот, она собиралась обсудить с тобой такую идею — обратиться к старым писателям с вопросом: будь у них возможность заняться тем, о чем они всегда хотели написать, что бы они выбрали?
Пит оглядел сотрудников, убедился, что все заинтересовались.
— К таким авторам, как Ойсин О’Келли и Оливия Уоллес, — уточнила Китти.
— Ойсину восемьдесят, он живет на Аранских островах и за последние десять лет не написал ни строчки, а на английском языке ни строчки вот уже лет двадцать.
— Констанс упомянула именно их.
— Ты уверена?
— Да, — повторила Китти, и щеки вновь вспыхнули: с какой стати ее переспрашивают?
— И в чем суть: мы берем интервью о сюжете, на который они хотели бы написать рассказ, или просим их написать этот рассказ?
— Сперва она сказала, чтобы я взяла у них интервью…
— Сказала, чтобы
— Да. — Китти помедлила, не вполне понимая, почему он ее перебил. — Но потом она предложила попросить этих авторов написать те рассказы, которые они всегда хотели написать.
— Получить эксклюзив?
— Наверное, да.
— Писатели такого калибра обходятся недешево.
— Наверное, ради памяти Констанс они согласятся поработать и даром. Возможность написать то, о чем всю жизнь хотел написать, — сама по себе награда. Это же счастье.
Пит все еще сомневался:
— С чего начался этот разговор?
Все в недоумении переводили взгляды с Пита на Китти.
— А что? — удивилась она.
— Пытаюсь уловить связь между этой идеей и нашей задачей — увековечить память Констанс.
— Это был один из ее последних нереализованных проектов.
— Но ее ли это проект? Или твой?
Всем стало неловко, заскрипели стулья.
— Ты подозреваешь, что я пытаюсь запихнуть в мемориальный раздел собственный проект? — Ей хотелось, чтобы голос ее гремел, подавляя Пита, стирая его в порошок, но Китти сама услышала, какой у нее жалкий, слабый голосок, словно она готова признать свою неправоту, словно и впрямь еще и в этом виновата.
— Давайте на этом закончим и разойдемся по своим местам! — прервала напряженную паузу Черил.
Все поспешно вышли, торопясь убраться подальше от неприятностей. Пит поднялся и остался стоять в торце стола, опираясь на него обеими руками, подавшись всем телом вперед. Осталась, к досаде Китти, и Черил.
— Китти, я не хочу давить на тебя, но нужно убедиться в том, что это действительно исходит от Констанс. Понимаю, что ты знала ее ближе, чем все остальные в редакции, но сейчас ты упомянула разговор, в котором никто, кроме вас двоих, не участвовал, и я хочу убедиться в том, что Констанс действительно хотела осуществить этот проект.
Китти с трудом сглотнула, ее охватило сомнение. Только что она отчетливо помнила весь разговор, теперь же растерялась.
— Я не могу утверждать, что она
— Полно, Китти! — сердито рассмеялся он. — Определись наконец.
— Могу сказать одно: я попросила Констанс рассказать, о чем она всегда хотела написать, но так и не написала. Ей понравился вопрос, она сказала, что это хорошая идея, что мне следует обратиться к писателям, которые уже закончили свою карьеру, и расспросить их, о чем им всегда хотелось написать, а еще лучше — попросить их осуществить свой замысел. Она обещала поговорить с тобой об этом.
— Со мной она не говорила.
Пауза.
— Идея-то хорошая, Пит, — негромко произнесла Черил, и теперь уже Китти была рада тому, что Черил осталась в конференц-зале.
Пит постукивал карандашом по столу, размышляя.
— Тебе она об этом рассказывала?
— Нет.
Он так ей и не поверил. Китти снова сглотнула.
— Она велела мне найти в ее офисе конверт, принести ей в больницу, и тогда она расскажет, о чем ей всегда хотелось написать, но, когда я вернулась в больницу, было уже поздно. — Глаза Китти наполнились слезами, она опустила взгляд. Проявят милосердие? Не тут-то было.
— Ты вскрыла конверт? — спросил Пит.
— Нет.
И снова он ей не поверил.
— Я не заглядывала в конверт! — повторила Китти уже гневно.
— Где этот конверт?
— У Боба.
Пит снова задумался.
— Что ты решил? — спросила Черил.
— Думаю, это будет отличный материал и дань памяти, если мы получим ту историю, которую Констанс хотела написать, и соединим ее с рассказами других авторов. Если Боб отдаст нам этот конверт, ты можешь этим заняться, — добавил Пит, обращаясь к Черил.
Китти рассвирепела: почему он взял и отдал это Черил?
— Возможно, Боб сам захочет написать, — напомнила она.
— За ним право первого выбора.
— Конверт у меня, — послышался из примыкавшего к залу кабинета голос Боба.
— Боб! — Пит резко выпрямился. — Не знал, что ты на работе.
