Мадди пожала плечами.
– Ну, если уж тебе так хочется все поменять, попробуй кремовую драпировку и какие-нибудь предметы из сосны или других хвойных пород. Послушай, поставь пару мягких кресел или что-нибудь такое, чтобы получилась маленькая гостиная.
Кейт явно загорелась этой идеей.
– Это прекрасная мысль, Мадди! Для приемов это будет значительно лучше. А приемы у меня обязательно будут, раз уж я собираюсь появиться в высшем свете.
– Кейт, ты же собиралась пересдать экзамены, которые завалила. Тебе же надо много работать, очень много!
– Чушь, чепуха! – Кейт фыркнула, – Я хожу в колледж только потому, что этого хотели мои родители. Вон моя подружка Финелла говорила, что у них на курсе никто не занимается, а веселятся, между прочим, вовсю.
– Тебе же придется сдавать экзамены, чтобы поступить в университет.
– Да пошел он в задницу, твой университет! Я знаю, папочке очень хотелось бы, чтобы я там училась, но я старомодная девушка, – Кейт прыгнула на кровать и уселась рядом с подругой, а потом соблазнительно откинулась назад и томно улыбнулась. – Единственное, что мне надо, это найти прекрасного джентльмена с конюшней, полной породистых лошадей. Я бы хотела провести остаток дней с ним, стараясь сделать его счастливым и надевая на приемы большущие шляпы размером с Биг Бен.
Мадди укоризненно покачала головой.
– Кейт, ты неисправима! Ты же в нашем классе была самой способной, а завалила экзамены только потому, что ничего не делала. Тебе не кажется, что целый год пошел коту под хвост, а это расточительство?
Кейт, сверкнув глазами, села и посмотрела на нее.
– Послушай, дорогая моя, я тебя очень уважаю за твое желание работать, как вол, дни и ночи напролет, до головокружения, чтобы стать такой же бесплотной, как девицы из кордебалета, но мне это не интересно. Я хочу жить легко. У меня нет таких амбиций, как у тебя. Я не тщеславна. Самое большее, на что я согласна, – это раз в день выезжать на прогулку на собственной лошади.
С деланным отвращением Мадди воскликнула:
– Ну, да! Подумать только, что ради таких, как ты, Эммелин Панхерст[3] приковывала себя к ограде!
– О, не только этого я хочу! Со следующей недели я сажусь на диету. К Рождеству нужно сбросить фунтов четырнадцать, – сделав вид, что устыдилась, смиренно прошептала Кейт.
– Слышали уже, – пробурчала Мадди.
– Нет, на этот раз серьезно. Я слишком раздобрела. Сейчас на меня ни один мужчина не посмотрит. А в новой школе будут целые тучи стройных блондинок… А у меня ноги, как у Геракла, если я в мини-юбке.
Мадди изучающе посмотрела на подругу и вынуждена была согласиться, что той следует сбросить несколько фунтов. Кейт пошла в отца крупной фигурой, но у нее были прекрасные, черные, как смоль, волосы, коротко подстриженные по последней моде, красивые, глубокие глаза и изумительная кожа, свидетельствующая о хорошем здоровье.
– М-да, я согласна. Ты толстая, как бочка. Делай что-нибудь с собой, иначе тебя оставят где-нибудь на задворках истории и не придется даже заваливать экзамены.
– Будь уверена, милая, я что-нибудь придумаю, – улыбнулась Кейт.
Глава 4
Мадди поразилась, насколько спокойно она себя чувствовала, подходя к училищу Королевского Национального балета в первый день занятий.
Училище находилось в пяти минутах ходьбы от станции метро «Хаммерсмит». Оно было расположено в здании старого театра, которое переоборудовали, устроив в нем светлые, просторные аудитории и студии. Здесь же проводила репетиции и балетная труппа.
Внизу были раздевалки и большая студенческая столовая, где можно было неплохо и дешево перекусить. На первом этаже располагались танцклассы и офисы администрации, в том числе кабинеты художественного руководителя Королевского Национального балета Антона Шенелля и ректора балетного училища мадам Папен. Верхний этаж был отдан под аудитории и студии.
В первый день занятий не было. Студенты заполняли формуляры, знакомились с расписанием и получали у казначея стипендии. Когда Мадди получила чек на сумму, положенную ей в первом семестре, она почувствовала себя миллионершей и решила пойти после занятий в банк и положить всю сумму на свой студенческий счет.
Среди студентов оказалось несколько знакомых ей по экзамену – ее словоохотливая соседка, которую, оказывается, звали Джейн, юноша с удивительной прыгучестью и, конечно, Николь Делиз.
В раздевалке, готовясь к первому занятию в балетном классе, Николь успела собрать возле себя группу поклонников.
Во время урока, который вел Серж Ранкин, главный хореограф, Мадди улучила минутку, чтобы осмотреться и познакомиться со своими однокурсниками. Их было тридцать – двадцать четыре девушки и шесть юношей. Большинство из них закончили среднюю школу со специальным балетным классом, остальных приняли в ходе конкурсных испытаний. Мадди почувствовала гордость и даже счастье от того, что будет учиться в элитной группе, особенно когда Серж похвалил ее за один из элементов и предложил остальным посмотреть, как у нее получается волнообразное движение рук. Выполняя это упражнение, она краешком глаза заметила, что Николь презрительно смотрит на нее и что-то шепчет стоящей рядом девушке.
После занятия в балетном классе Мадди приняла душ, переоделась и уже приготовилась идти на урок балетной грамоты, где их будут учить записывать танцевальные шаги на бумаге, как вдруг к ней подошла Николь.
– Я слышала, что твой отец и моя мать вместе работают в Америке, – громко сказала она. Болтовня в раздевалке мгновенно прекратилась, девушки с удивлением смотрели на Мадди, заинтригованные, что у нее есть известные родственники.
Мадди покраснела:
– Да.
– Твой отец, кажется, тот самый пианист, который играет на репетициях? – Николь презрительно уставилась на нее.
– Да. И еще он подстраховывает в оркестре, – ответила Мадди, желая, чтобы впечатление было лучшим, но тут же поняла, что оно безнадежно испорчено этим уточнением.
– Ах, извини! Я и не знала, что он еще подстраховывает в оркестре! Прошу меня простить, – насмешливо посмотрев на Мадди, Николь удалилась.
Две девушки хихикнули, Мадди залилась краской, а в раздевалке вновь возобновилась болтовня.
– С-сука! – выдохнула она.
На следующем занятии ей никак не удавалось сосредоточиться. Перед глазами стояли насмешливое лицо Николь и ехидные взгляды девушек. Она хотела крикнуть им, что ее отец прекрасный композитор, и однажды он им покажет. Они еще будут мечтать о том, чтобы получить партию в его новом балете!
Мадди добралась до дома, чувствуя себя совершенно разбитой и раздраженной из-за того, что Николь удалось испортить ее первый день в училище. Она хотела позвонить Себастиану, но побоялась, что он увидит, как расстроила ее эта история. Гордость за отца делала абсолютно немыслимой возможность хоть кому-то рассказать о том, как ее оскорбила Николь.
В ту ночь, забравшись в постель и прислушиваясь к тишине, царящей в доме, Мадди поняла, что у нее появился враг.
Она только не понимала причины такой враждебности.
Серж Ранкин всегда получал удовольствие от второй недели занятий. У студентов было время успокоить нервы и расслабиться. Для него это была неделя, когда он начинал потихоньку отбирать тех, кто пойдет в музыкальные театры Вест Энда, будет выступать в кордебалете, и тех, кто станет большим мастером.
Уровень подготовки теперешнего курса оказался чрезвычайно высоким. Юноша, который на конкурсном
