Объявили начало регистрации на московский рейс, и Сима направилась к стойке, у которой уже образовалась небольшая очередь. И последней в этой очереди стояла… Наташа Полежаева!
— Не может быть! — сказала Сима. — Не может быть! Какое счастье…
Наташа повернулась и несколько мгновений смотрела непонимающе.
— Сима? — наконец предположила она. — Ты, что ли? Не узнаю…
— А так? — спросила Сима и сняла паричок.
— О Господи! — отшатнулась Наталья. — Кто это тебя?!
— Девчонки! — оживился стоящий сзади масленый мужичок. — Откуда такие красивые?
— Из зоны, — охотно пояснила Сима и сделала пальцы веером. — Хочешь познакомиться?
— Не-а! — отказался мужичок. — Какая-то ты психованная.
«Точно! — подумала Сима. — Правильно он определил. Именно так я себя и веду».
— Быстро надевай парик и давай сюда билет! — приказала Наталья. — В самолете все мне расскажешь.
— Последнее время я только и делаю, что живописую свои злоключения, — закончила повествование Сима. — И все мне дают полезные советы. А я поступаю с точностью до наоборот.
— В таком случае я тебе ничего советовать не стану — напрасный труд. Я знаю это состояние. Оно пройдет. И тогда ты поймешь: может, тебе этот Протасов вообще не нужен?
— Да нет, он мне нужен. Я это и сейчас понимаю.
— Но найти его уже не сможешь…
— Смогу, если захочу. Позвоню Ирине Львовне…
— А ты захочешь?
— Уже хочу, — усмехнулась Сима. — Но не буду ни сейчас, ни потом.
— Почему? Ну сейчас понятно, а потом-то почему не будешь?
— Да он меня пошлет подальше со всеми моими фокусами! И правильно сделает.
— А если он сам тебя найдет?
— Вряд ли! После всего…
— Но ты же говоришь, что он… — начала было Наталья и сама себя перебила: — Хотя ты и в прошлый раз говорила. О Вове номер три. Просто насмерть стояла…
— Это совсем другой случай! — отмахнулась Сима.
— Понятное дело…
— Ты сомневаешься?
— Да нет. На сей раз действительно все иначе. В смысле главного героя. А вот ты в своем репертуаре: где надо бежать без оглядки, вцепляешься, как пиранья, а от Протасова, наоборот, шарахаешься, словно черт от ладана. Ну так все-таки, если он объявится?
— Я сейчас сама себя понять не могу, тем более тебе объяснить. Хочу одного, а делаю совсем другое. Как в том анекдоте. Хотел сказать жене: «Муся, сделай мне, пожалуйста, бутерброд с сыром». А сказал: «Сука! Ты мне всю жизнь сломала!» Помнишь, прошлым летом сколько я тебе наговорила о своей великой любви? А сейчас ничего сказать не могу. Хотя если бы ты знала, что у меня в душе творится! Но ведь невозможно, дико теми же самыми словами описывать то и это! А других-то слов нет! А я как будто уравниваю Володю с этим… Вовой.
— Сим, это клиника какая-то! Ты совсем меня запутала! Значит, про Вову номер три ты в глубине души все понимала, но так его любила, что не могла в это поверить. Про Володю ты тоже все понимаешь и тоже любишь, но, боясь гипотетического обмана, разрываешь с ним отношения. Так? Ну что ты смотришь, как в афишу коза? Ведь это же глупо!
— Но уже произошло.
— Все еще можно исправить!
— Нет безвыходных ситуаций? Я помню твою теорию. И ты все правильно нарисовала. А я дополню эту картинку еще одним колоритным штришком. Предположим, я его найду, или еще более невероятное — он сам появится, а меня опять занесет не в ту степь? Вот чего я еще боюсь… Конечно, это ненормально, ты права. Но что же мне делать?!
— Может, тебе к психологу сходить?
— Лучше уж к психиатру…
— Нет, я серьезно. У тебя душевная травма: пережила обман и никому теперь не веришь.
— Ну ты посмотри на меня! Я же просто девушка по имени Беда! Вся в ранах — и внутри, и снаружи…
— А может, ты и правильно сделала, что ушла, — неожиданно заключила Наталья. — Пока ты пребываешь в таком состоянии, ничего у вас путного не получится: поцапались, поцапались, да и расстались навсегда. А так, может, что-то еще сладится.
— Ну вот и ладушки. Пришли к консенсусу, — усмехнулась Сима. — Ты лучше о себе расскажи, пока я тебя совсем своими проблемами не заморочила.
— А я и рада бы тебя заморочить, да нечем. Все у нас по-старому: Ванечка учится, сейчас с мамой на даче живет на время моих традиционных сочинских каникул. Я работаю, по-прежнему одна… И вот что я тебе скажу, Симка: нет ничего на свете страшнее одиночества. Ни-че-го! Помни об этом.
19
В такси, по дороге домой, Сима спохватилась, что ничего не придумала для родителей по поводу своих увечий. Но путных мыслей не приходило, и она положилась на вдохновение и извечное русское авось.
— Доченька! — расцвела Татьяна Ильинична. — Не обиделась, что не встретили? У нас машина в ремонте. Позавчера еще должны были починить — до сих пор не готова. Так мы решили что-нибудь вкусненькое состряпать по случаю твоего возвращения. Миша! Ну где ты там застрял? — крикнула она в сторону кухни.
— Не могу, девочки! Ответственный момент — закладываю рис! — отозвался отец.
— Плов готовит, — пояснила Татьяна Ильинична. — Особым способом — узбекским. Купил на рынке какой-то специальный рис — липкий, красного цвета. И торговец ему прямо на пакете рецепт написал. Меня не подпускает, Похлебкин. Говорит: «У тебя не плов, а каша получается». А сам-то? То рис переварит, то не разгрызешь. А с этим новым способом вообще, считай, пропал обед…
— А я есть хочу! — облизнулась Сима.
— Ты чего это тут на меня клевещешь? — В дверях в огромном клетчатом фартуке появился Михаил Леонидович. — Лишу добавки! Ну-ка, ну-ка, — пошел он к Симе, раскинув руки, — покажись отцу с матерью! Загорела… Прическу какую-то новую себе смастерила!
— Да это парик, — сказала Сима.
— Зачем тебе парик? — удивилась мама. — С такими-то роскошными волосами!
— Ну, пока еще они отрастут!
— Кто? — не понял отец.
— Волосы, — пояснила Сима. — Не буду же я лысая ходить?
— Что-то я не уразумел… — начал было Михаил Леонидович и застыл с открытым ртом, глядя, как его дочка стягивает паричок.
— Миша! У нее шрам на голове! — обомлела Татьяна Ильинична. — А мы думали, она отдыхает! Ты где была?
— В Чечне, — ответила Сима и тут же замахала руками: — Ладно-ладно! Дайте хоть умыться с дороги! Сядем обедать, я вам все расскажу. Если, конечно, плов не сгорит…
— За плов не волнуйся, — обнадежил отец. И напрасно, поскольку рис, как обычно, не удался. Впрочем, этого никто не заметил.
— Ну?! — в один голос воскликнули родители, едва усевшись за стол.
— Шла по улице, споткнулась, потеряла сознание, очнулась — гипс. В смысле, обрили и швы
