покинуть его. Совесть отвечала «нет», и говорила, что ему предстоит более вы сокая и совершенная миссия: спасти беднягу от нищеты и падения, исправить великую социальную несправедливость.
Ведь и сам он… кем он был в семь лет? Одиноким сиротой, бедным, без всякой опоры, так же, как и этот мальчик. К счастью, он встретился с Мартином Фабром и его женой, которые приняли его в свой дом, развили в нем любовь к труду и сделали из него честного человека. Не будь их, кто знает, с какими подонками общался бы он теперь?
Недостаточно было доказывать им свою благодарность, постоянно уделяя часть своего заработка и высылая ее ежемесячно своим приемным родителям; он обязан был как перед обществом честных людей, в котором ему дали место, так и перед самим собой, оказать какому-нибудь обездоленному ту же услугу, какую некогда оказали ему…
Вот что он говорил себе, и чем более думал об этом, тем более убеждался, что его священным долгом было докончить нравственное спасение ребенка, которого случай свел с ним. Он скоро принял решение.
— Если бы я позаботился о тебе, — сказал он Кассулэ, — дал бы тебе средства переехать в Америку, научиться какому-нибудь ремеслу и сделаться полезным человеком, был бы ты доволен?
— О, сударь, — ответил Кассулэ, сжимая свои руки в порыве пламенной надежды, — если вы это сделаете, то всей моей жизни будет мало, чтобы доказать мою преданность!
— Я хочу попытаться сделать это. Для начала тебе дадут кровать, на которой ты будешь спать эту ночь. Я уберу это платье, так как оно могло бы выдать тебя тем, кто тебя разыскивает. Завтра утром я принесу другую одежду, и если мне удастся устроить дела, как я желаю, то завтра вечером мы вместе покинем Бордо и отправимся в Соединенные Штаты.
Эта программа была в точности приведена в исполнение.
Кассулэ получил славную постель с чистыми простынями, какой бедняга никогда не знавал. Он проспал без просыпу восемь часов и проснулся лишь, увидя входящего в комнату Раймунда с чемоданом в руке, где лежал костюм юнги. Нарядившись в него, Кассулэ вместе со своим покровителем сел на извозчика, отвезшего их прямо на набережную, где они сели на американский корабль, который в тот же вечер должен был сняться с якоря. Через двадцать дней оба друга высадились в Нью-Йорке и с этого времени никогда уже не расставались. Ни разу Раймунд Фрезоль не имел повода пожалеть о своем великодушном поступке. Кассулэ не только был честен и добр, но и умен, храбр, изобретателен, как бы создан для жизни, полной труда и приключений. Он оказал Раймунду массу различных серьезных услуг. Никто не понимал так хорошо его указаний, не отгадывал и не приводил в исполнение его желаний. Это был образцовый ученик, или, лучше сказать, преданный паж этого странствующего рыцаря промышленности. Их отношения напоминали вместе и отношения ученика к учителю, и солдата к офицеру, но они принимали братский характер в этом постоянном совместном труде, в котором Раймунд находил лучшую награду за свой добрый поступок; с этих пор он не знал больше тяжелых часов скучного одиночества.
Кассулэ был весел, как жаворонок, и ему было достаточно одного луча счастья, чтобы развернуться и выказать всю живость своего южного темперамента. Он вносил в американскую среду, временами угрюмую и серую, чисто французский дух, который ценил не один Раймунд. Они весело, бок о бок, проходи пи свой трудовой путь, и успех не замедлил вознаградить их старания.
Сначала они работали в Нью-Йорке в химической лаборатории, занимающейся исследованием сахароварения. Затем, получив довольно большую сумму за изобретенную им пишущую машину, патент на которую он продал, Раймунд задумал попытать счастья в стране нефти. Относительно местонахождения нефти он добился очень ценных экспериментальных данных; они теперь известны под именем belt theory (теория зон); суть ее та, что подземные приемники, где скапливается драгоценная жидкость, в каждом округе располагаются
Если эти данные точны, то само собой понятно, что, пробурив два-три колодца, можно заранее определить направление, где надо производить розыски и покупать землю. Прямое наблюдение так часто подтверждало это эмпирическое правило, что азбукой нефтяного дела стало рыть новые колодцы, определив предварительно область тремя первыми, и рыть в направлении, которое минеры назвали
Но это вовсе не значит, что все бурильщики непременно попадали на нефть; далеко не так. Можно даже удивляться, что еще довольно многим удалось попасть на залежи нефти, хотя бы даже в стране, богатой ею. Как известно, эти залежи, чрезвычайно изменчивые как по форме, так и по объему, почти всегда отделяются друг от друга довольно значительными промежутками, так что некоторые колодцы бурились именно в этих местах и не попадали на природный нефтяной пласт.
Ремесло бурильщика нефтяных колодцев несколько походит на занятие человека, который для ловли трески задумал бы наугад бросать гарпун в море близ Новой Земли. Хотя оно и изобилует треской, но, очевидно, у рыбака мало шансов попасть верно. Притом надо еще добавить, что нефтяной колодец часто проникает сквозь различные скалы до глубины семьсот-восемьсот метров и каждые сто метров бурения обходятся в среднем в тысячу франков.
Снаряды для бурения несложны, но дороги; состоят они из трех главных частей: 1) derrick'a, 2) железной бабы со стальной полосой, оканчивающейся буром и 3) паровой машины в двадцать-тридцать лошадиных сил. Derrick, как известно, представляет собой пирамидальное строение из толстых срубов, высотой в двадцать пять-тридцать метров; служит он для того, чтобы поднимать бабу со стальным буром, затем сразу опускать ее и пробуравливать таким образом каменные породы. Паровая машина поднимает эту бабу при помощи каната, навертывающегося на вал.
Выбрав место для бурения колодца, сначала выкапывают яму почти в пять метров глубиной, в нее вставляют железную трубу двадцати-двадцати пяти сантиметров в диаметре; над этой ямой строят derrick, снабженный всеми его принадлежностями, и наконец приступают к бурению.
Выбурив известное количество земли, через некоторое время прекращают работу, чтобы сменить бур, который портится очень быстро; в это время спускают в колодец песочный насос — он представляет собой цилиндрическую трубу с открывающимися внутрь клапанами и служит для вытягивания набитых осколков.
Устроив это, укрепляют стенки колодца, чтобы помешать почвенной воде заливать его, и снова приступают к бурению, продолжая его часто в течение нескольких месяцев подряд. В конце концов, если посчастливилось попасть на нефть, вводят в колодец металлическую трубу в два-три дюйма в диаметре, снаружи снабженную двумя или тремя каучуковыми валиками. Эти валики не дают газам вырываться из трубы наружу, оттесняют их внутрь трубы и вместе с тем регулируют нефтяную струю.
Таково, в главных чертах, устройство нефтяного колодца. Раз построен derrick, четырех рабочих вполне достаточно для бурения почвы; каждый из них получает по три-четыре доллара в день, что в месяц составит почти две тысячи франков на одно жалованье, да плюс еще расходы на первое обзаведение, на починку инструментов и на топливо. Но зато, если поиски увенчались успехом остается лишь только собирать нефть; однако, часто случается, что колодец дает ее так мало, что работы не хватает даже на одного человека, а еще чаще он не дает ее совсем. На двадцать тысяч derricks, дающих своим владельцам более или менее значительное количество нефти, в различных округах Пенсильвании приходится пятьсот тысяч derricks, не дающих ни капли минерального масла. В числе последних оказались и колодцы Раймунда Фрезоля.
Напрасно, устроившись в Дрилль-Пите с Кассулэ, он посвятил три недели на основательное изучение почвы и колодцев, находившихся уже в действии, прежде чем приступить к покупке участка земли. Напрасно он старался руководствоваться в своем выборе правилами, которые на основании опытов казались непреложными. Подпочва его участка, быть может, и содержала в себе нефть, но ему не посчастливилось попасть на нее, и его — маленький капитал почти целиком был поглощен этим предприятием.
Тем не менее Раймунд сделал при этом массу новых наблюдений и приобрел драгоценные сведения. Неудача даже помогает сильным волей и подготавливает их будущий успех. Гениальная и грандиозная идея возродилась в его неутомимой голове. Но для приведения в исполнение этой идеи необходим был значительный капитал; Раймунд поискал подходящего компаньона и остановился на Эбенезере Куртиссе.
Нефтяной король не был гениальным человеком, но он имел редкое качество — всецело отдаваться
