со Свирой Зейду пожаловали три гостя. Двое из них сейчас в больнице. Несчастный случай. Лежать им еще не меньше месяца, и это для них нож острый. Такая задержка вызовет подозрения, конфискацию корабля, расследование, которое на Свире почти всегда равносильно смертному приговору. Третий, в свою очередь, не может вернуться один – те двое автоматически будут считаться беглецами, а он – их пособником. В общем, положение у гостей отчаянное. Мы предложили им взаимовыгодное соглашение – вместо двух заболевших на Свиру отправляются двое наших людей. Срок – месяц. Через месяц вы на том же корабле и с тем же сопровождающим возвращаетесь на Зейду. Выздоровевшие к тому времени гости, сделав свои дела, убираются восвояси. Гарантия тайны с их и с нашей стороны. Ваши цели гостей не интересуют – профессия отучила их от любопытства. Они боятся только, чтобы подлог на Свире не обнаружился, и потому согласны изложить вам такие места из своей биографии, которых не добился бы ни один суд. Остальное доделает пласт-дубляж лиц и свойственные вам артистические способности...
– С чего мы начнем?
– С Бина. Бин – это кличка. На языке, который вам предстоит освоить, значит «Двойной» или «Двуликий». Ваш спутник, помощник и консультант ждет вас на Зейде. И лететь туда надо немедленно.
Шанин закинул голову к потолку, где по-прежнему плавно, как в причудливом древнем танце, кружились кукольные солнца и планеты, попробовал найти Зейду. Не нашел и встал.
– Я готов.
– Будете заезжать домой?
– Нет. Автопом соберет все необходимое лучше меня.
У двери Главный положил ему руку на плечо, задержал.
– Ты прости меня, Кеша, что я так вот... Но дело-то деликатное, понимаешь? А у тебя получится. Тяжело только будет... – Главный скорбно пожевал губами: – Я понимаю, ты вправе обижаться. Без подготовки, без согласования с тобой – сразу директива...
– Какая директива? – искренне удивился Шанин. И, поняв, как ловко обработал его Тесман, превратив требование начальства в собственное горячее желание Инспектора, он тихо рассмеялся:
– Хорошая директива! Замечательная! Спасибо вам, товарищ Главный, не то я совсем зачах бы в своем заповеднике гениев. Надо и самому размяться!
И, пропуская Главного вперед, добавил с веселой угрозой:
– Ох и растрясу же я эту Свиру! Как пить дать растрясу. Чтобы не морочила голову честному человечеству...
3. Дрейф у Стального Кокона.
Овальная дверь, нещадно скрежеща, задергалась судорожно, но не открылась: сервомоторы не смогли справиться с толстым слоем инея и льда, намерзшим по периметру. Потом, видно, кто-то очень сильный налег снаружи на ручку. Дверь затряслась, выгибаясь, и вдруг с лязгом и хрустом ушла в стену. В проеме показалась фигура, огромная и неповоротливая из-за толстой меховой куртки и надвинутого на самый лоб остроконечного вязаного башлыка.
– Пригрелись, паучата? Я должен оберегать товар и превращаться в мороженый окорок в этом летающем холодильнике, а они здесь греют зады и шпарят в карты. Великий Кормчий!
– А ты и впрямь похож на силайского медведя Шан. Кличка тебе впору, как обручальное кольцо невесте, – заметил один из сидящих в пилотской кабине, не оборачиваясь.
Другой ловким жестом смахнул с пульта игральную колоду, побарабанил по ней пальцами и развернулся вместе с креслом к вошедшему.
– И вдобавок как две капли воды похож на настоящего Шана, которому я так неосторожно проломил череп. Он тоже трезвый только ругается, а в подпитии ревет своим нутряным басом: «Всем вам висеть на яблоне!» Зачем напоминать лишний раз? Вот и допелся... А мы тут, милый, не шпарим в картишки. Мы работаем. Я просто прикинул – напоремся на гвардию или нет?
– Что же вышло?
– Напоремся...
– От того, что мы будем висеть в пустоте, везенья не прибавится. Или ты от карт ждешь разрешения включить двигатель?
– Не пикай, если без понятия. Мы не висим. Мы падаем. Падаем на Стальной Кокон, прямехонько в ту дырочку, через которую вылезли в свое время. Это наш постоянный ход. Мы его нашли с Шаном и Сипом, мы его и застолбили. Кроме нас, здесь никто не ходит.
– Ясно. Но ведь на тяге-то быстрей будет!
– Быстро можно только на яблоню угодить. Полицейские визиры засекут вспышку за полпарсека. Мы и так выскочили из минусовки чересчур близко. Вспышки при этом, правда, не бывает, но радиоэхо есть. Если рядом шастали слухачи – мы уже на крючке. Так-то, милый.
Пилот снова сыпанул колоду на пульт и начал раскладывать какой-то сложный пасьянс, прихлопывая каждую карту ладонью и бормоча не то ругательства, не то заклинания. Оттаивающий Шан втиснулся в третье кресло рядом с Бином, с трудом вживающимся в роль Сипа. Сип, судя по всему, был человеком своеобразным, ибо прозвище «Гадюка» надо заслужить.
– И долго еще так?
– Думаю, часа четыре бортового. Скоро уже можно будет разглядеть фактуру Стального Кокона.
Бин потер лоб, отчего синие, словно свитые из вен, большие буквы старой наколки «Слава Кормчему» порозовели. Шанин невольно потрогал свою свежую наколку – она еще побаливала.
– Если удачно проскочим щель – это уже полдела. На посадку уйдет не меньше трех часов, а это значит, что мы успеваем к рассвету совсем впритирку. Но если даже и часок светлого времени прихватим – не страшно. Силай не Дрома, в силайских буреломах нас за сто лет не сыщешь.
– Дикий край?
– Добром туда не попадают. Одних ссылают власти, другие сами бегут от властей. Пестрый народ. Подонки, торгаши, уличные головорезы. И все должны держаться вместе – порознь Силай проглотит, как муху. Силай – заповедник преступности, для городского жителя между словами «силаец» и «преступник» нет разницы.
– Опять не сошлось! – взвизгнул пилот и запустил злополучной колодой прямо в лобовой экран. – Великий Кормчий! Зачем я только согласился лететь третьего числа? Ведьма всегда учила меня – не ставь на тройку, тройка – твое несчастливое число! А я как полоумный... Надеремся! Напоремся...
– Кончай зудеть, Мож! Хоть ты и «Гнус», но не царапай душу. Что раскис? Раз веришь в приметы – надо было раньше думать. Ведь вы уже шесть лет втроем летаете – ты, Сип и Шан. Шесть – это две тройки, а вас трое – еще тройка. Целых три тройки!
– И... правда... – Мож уставился на Шана белыми глазами, которые росли и росли, точно пытаясь вырваться из орбит. И вдруг взвыл дурным голосом: – О-о-о! О-о-о! Пропади все пропадом! О-о-о!
– Ну, понесло... – Сип хмуро поднялся, подошел сзади к дергающемуся пилоту и сильно ударил его ребром ладони по затылку. Потом неторопливо развернул к себе и влепил две увесистые затрещины. Мож перестал выть, только изредка вздрагивал всем телом.
– Истерика, – бросил Сип встревоженному Шану. – Ничего страшного. Реакция после чаки. Не заметил, когда он к ней успел приложиться...
– Чака? Что еще за гадость?
– А те семена в зеленых пакетах, что в трюме. На Свире она хорошо растет, но не размножается. Семена завозят контрабандой. Из листьев чаки варят настой.
– Наркотик?
– Нет... Просто сильное возбуждающее. Полностью снимает чувство опасности. Но зато потом начинается такое... Пробовал я это зелье. Не советую. Даже для изучения жизни на Свире.
Мож полез за пульт, нашаривая там что-то и стуча зубами.
Сип следил за ним с неприязнью.
– Чака?
– А твое какое дело?
– Сделай лучше успокаивающий укол.
– Катись ты... Тоже доктор нашелся... Видали мы таких желторотых спасителей... Сам себя
