предлагается к продаже творческая интеллигенция…
По залу проходит короткий, масленый какой-то смешок. Да-а, такой товар не каждому по карману… Покупать ненужные вещи может себе позволить только очень богатый человек. Интеллигенция испуганно жмется в угол, из ее беспорядочной толпы доносятся жалобные возгласы:
— Где это мы?
— Как это нас угораздило?
— Что делать?.. Кто виноват?..
Спокойны только киноактеры и режиссеры — им не привыкать. Это их работа — на публике. Хотя и в их улыбках, если присмотреться, тоже можно заметить некоторую нервозность. Им тоже как-то не по себе…
В общем, товар не ахти… Берут самых знаменитых, берут и парочку молодежи побойчее. В основном актрисочек с ножками — хоть какой-то прок от них… Ведущий замечает уныние и решает объявить перерыв.
После перерыва торговля вновь оживляется. Ведущий свое дело знает крепко — в работу пошел коронный номер:
— Продажа по разделу «Тела». Предлагается тело с лицензией на вывоз. Оплата в СКВ. Прошу внимания, господа… цена…
Вот они — наши женщины! Бойко стучат по помосту каблучки, качаются бедра… Вот где просыпаются лучшие чувства — цены растут на глазах, достаются объемистые кошельки. Ведущий взмок:
— Регистрируется сделка… Номер такой-то…
Но — хорошего понемножку. Опять все сходит в накатанную рабочую колею. Продается, покупается — страны и народы, сырье и полуфабрикаты, газеты и телевидение, посты и привилегии… Где-то в котировке сиротливо болтаются ум, честь и совесть — они уже никого не интересуют, они вышли в тираж. Да и качество товара сомнительное… Торги идут к концу. Ведущий ставит последний номер. Все удивленно переглядываются. На помосте — маленький, сморщенный и старый попик в рясе и с большим нательным крестом. Добрые глазки посматривают на господ брокеров. Ведущий объявляет:
— Продается царство небесное.
Долгое молчание. Потом неуверенный вопрос:
— А-а… А оплата какая?
Попик на помосте ласково улыбается:
— Житие праведное, сынок.
Раздается чей-то приглушенный смешок. Он ползет по залу, набирает силу и ширится. Вопросы сыплются так, что поп еле успевает поворачиваться:
— А лицензия на вывоз есть?
— А оплата по факту?
Попик отвечает:
— Что ты, сынок, предоплата…
Хохот в зале. Даже ведущий смеется.
— Предоплата не катит, батюшка, пора знать!
— А почем опиум для народа?
Вдруг вопрос, за которым следует напряженная тишина:
— А деньгами возьмешь?
Попик грустно качает головой:
— Нет, сынок. Царствие небесное за деньги не продается…
Вдруг — от дверей:
— Что ты мелешь, окаянный! Не слушайте его, господа, продается!
У дверей — огромный, благолепный. Седая борода, золотой крест, шелковая риза… Голос зычный, но приятный:
— Продается, господа, подходите. За деньги все продается!
Вот это по-нашему! Вокруг благообразного сразу собирается толпа. Размахивают деньгами, целуют руку… Оно, может быть, товар и непонятный, да авось пригодится… И только старенький попик сокрушенно бормочет:
— И легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богачу войти в царствие Господне…
Душевный разговор
Пришла как-то к отцу Исаакию одна Душа. И говорит:
— Помолитесь, отче, о заблудшей Душе, и Бог вас не оставит. В покое.
— Чего же ты хочешь, Душа? — спрашивает отец Исаакий.
— Исповеди, отче.
— Какие же грехи тебя тяготят?
— Ну-у, много. Всех не перечислишь.
— Начинай, с Богом.
— Значит, так: сталь, чугун, мясомолочные продукты…
— Эй-эй! Это что, и есть твои грехи? Ты что, коррумпированный элемент?
— Нет, отче, я не элемент. Я — целое. Я — Душа Населения.
— Ну, и что?
— Да вот, понимаешь, возросло производство чугуна, стали — да все на меня. А он тяжелый — чугун-то. Вот я и думала: снял бы Бог с меня это все.
— А продукты всякие? С голоду же помрешь!
— Да что продукты! Что они есть, что их нет. Я же Душа, значит — бессмертная, могу хоть и вовсе не есть. Население вот только жаль — вымрет. Им и сейчас-то туго: продуктов только на меня и хватает. А на бренное тело фондов недодали.
— Но это не грехи. Терпи, Душа. Ну, а грехи у тебя есть?
— Есть, отче. Многоликость, например.
— То-есть как это?
— Да так вот. Я ж Душа многонациональная. Одна часть во мне кричит: «Бей москалей!», другая: «Бей армян!», третья: «Бей этих… ну, жидо-масонов!» Тех, кто раньше безродными космополитами были. Одна часть вовсе уезжать хочет. В Израиль. Тяжко, отче. Кстати, а ну-ка признавайся, что это за имя ты себе взял? Ты кто по фамилии? Масон, мать твою божью!? Убирайся в свой Израиль! Пришлешь мне вызов.
— Что ты, что ты, Бог с тобой! Вызов на Душу не дают, она бесплотная.
— Так что ж ты мне голову морочишь? Э-эх!
И Душа Населения ушла. Так и живет с тех пор наше Население — без Души. Ну и ладно! Без нее легче. А то взяла себе, понимаете, моду: то она стынет, то болит, то вовсе наружу рвется. Кошки на ней скребутся всякие… А так — хорошо! Ни за что тебя не хватает, ничего не горит… Душевность — к черту, духовность — на свалку! Живи, бездушное население! Только вот помирать теперь страшно стало — раньше хоть Душа бы после нас осталась, а так… Ни Души не будет. Позвать ее обратно, что ли?
Спи, сынок, спи…
