Гармиш-партенкирхен, «Пятый уровень», Питеру Реддвею.
СПЕЦСООБЩЕНИЕ
Снова свяжись с комиссаром политической полиции и тяните время, не отпускайте Веллера категорически! В ближайшие часы по дипломатическим каналам будет передано предложение российской стороны. Оно состоит в обмене Игоря Веллера на Артура Гукка (на арест которого имеется санкция замгенпрокурора РФ), совершившего во время Второй мировой войны многочисленные преступления против мирного населения Германии.
Турецкий.7 часов 29 минут. 19 сентября.
Москва, Генеральная прокуратура, Турецкому А. Б.
СПЕЦСООБЩЕНИЕ
Удивительное совпадение! Немецкая сторона давно разыскивала военного преступника А. Гукка и готова положительно рассмотреть такой вариант при посредничестве Интерпола.
Реддвей.12 часов 15 минут. 19 сентября.
Веллер
Оставаться в Свердловске было небезопасно. В любой момент его могли арестовать как подозреваемого в убийстве Ольги. Хотя он и забрал ее сумочку, имитируя убийство на почве ограбления, показания Лизы свели бы к нулю эту уловку. А в том, что она умолчит о нем, гарантии не было.
Обстоятельства подыгрывали Игорю. Как раз в это время он занимался делом одного врача-дантиста, подозревавшегося в махинациях с золотом. Пока что ОБХСС располагало скудной информацией и производило оперативную разработку. В составе советской делегации врач должен был вылететь в Лос- Анджелес на международный конгресс стоматологов. Игоря под видом корреспондента одной из свердловских газет включили в список делегации. Предполагалось проследить возможные контакты подозреваемого за границей. Представители от Свердловска вылетали завтра (на следующий день после встречи Игоря и Ольги в парке). Сперва в Москву, где присоединялись к своим коллегам, и уже потом в Нью-Йорк и оттуда в Лос-Анджелес, к конечной цели. Это как нельзя лучше соответствовало ситуации, в которую Веллер попал.
В последние месяцы он все больше тяготился необходимостью, имея приличное богатство, вести по- прежнему скромный образ жизни. И отдавал себе отчет, что в этой стране по-иному не будет, он обречен до конца дней притворяться и бояться разоблачения. Случай с Ольгой расставил все точки над «и». У него больше не было выбора.
В самолете Игорь решил окончательно: назад он не вернется, дорога домой заказана. И даже облегченно вздохнул – убийство вынудило его принять решение, которое давно зрело, но все никак не могло оформиться в конкретную оболочку.
– Лимонад, пожалуйста, – попросил он проходившую мимо с журналами стюардессу и, когда девушка принесла напиток, поднял безалкогольный стаканчик и мысленно произнес тост: «Да здравствует прогнивший Запад! Да здравствует Америка!»
В соседнем кресле мирно посапывал, с раскрытым журналом на коленях, тот самый врач-дантист, за которым его отправили проследить. Игорь подумал, что неплохо бы выставить мужику бутылку хорошего коньяка или джина. Сам не зная того, заслужил. Если бы не его аферы, которые, впрочем, еще нужно доказать на родине, сидел бы Игорь сейчас перед следователем областной прокуратуры и объяснял бы свои отношения с Ольгой и ее дочерью. Такой ход событий вполне был возможен, но теперь отпадал полностью. Пусть там сыщики из угрозыска напрягают извилины и ищут убийцу, ему здесь уютно и спокойно, просто пре-за-ме-ча-тель-но.
После вчерашней бессонной ночи он наконец расслабился и отключился.
Первыми донесли до общественности сенсационную новость «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост», ее тут же подхватили другие периодические издания: сотрудник органов внутренних дел России просит политического убежища. В самом начале 80-х это было действительно скандальным событием. Телевидение не скупилось на эфирное время, радиостанции всего мира по косточкам разбирали происшедшее.
Особенно не ленилась «Немецкая волна». Биография Веллера, немца русского происхождения, преподносилась его соотечественниками удивительно подробным образом, с деталями, о которых, наверное, и сам Игорь не подозревал.
Оказывалось, что он с детства любил лошадей и мечтал заняться конным спортом. В секции ему отказали из-за его немецкого происхождения. История повторилась, когда он попытался попробовать свои силы в стрельбе. Едва всплыла в анкете его фамилия, он получил от ворот поворот – обучать бывших агрессоров военному искусству никто не собирался (о том, что Игорь служил в армии и достаточно пострелял там, тактично замалчивалось). Вырисовывалась картина настоящего геноцида в отношении немцев, проживающих на территории СССР.
Около месяца о нем говорили и писали, создавая то образ мученика, заложника коммунистической системы, то выдавая его едва ли не за первого советского немца, смело бросившего вызов целому государству.
На волне интереса к своей персоне Игорь получил политическое убежище в США, и для него началась новая жизнь.
Америка – страна не для бездельников. Он понял, что здесь еще в большей степени, чем дома, действует принцип «хочешь жить – умей вертеться». Игорь испытывал острое желание жить хорошо и потому закрутился как белка в колесе.
Начал он с завязывания полезных знакомств. Успешно играл роль советского диссидента, дал несколько интервью в различные газеты, сделал ряд выступлений на радиостанциях «Голос Америки» и «Радио Свобода». Но самым значимым в его новой биографии оказались Сахаровские слушания, которые проходили с 80-го по 81-й год в американском Сенате в Вашингтоне. Игорь, неделю просидевший в библиотеке Конгресса, тщательно подготовил доклад и безжалостно обрушился на тоталитарный режим в России. О нем опять заговорила пресса, радио, телевидение.
На этом гребне, с помощью соотечественников-эмигрантов, он открыл собственное дело – организовал русскоязычную газету «Крик России». На страницах издания в основном затрагивались проблемы инородного населения Советского Союза, волею исторических судеб заброшенного на его территорию. Имевшие место события и факты газета раздувала до фантастических размеров и последствий. Обязательными были экскурсы в историю и «свежий» взгляд на них. Так, например, немало места Игорь отвел истории поселения немцев на Урале, их гонениям во время Второй мировой войны и роли в оборонной мощи страны. Незаконно обиженные, они все же продолжали честно трудиться в тылу на победу Союза и чуть ли не в одиночку удваивали силу русского оружия. А бесчеловечное обращение с немецкими военнопленными после окончания войны расписывалось с поражающим натурализмом. Не забыты были и насильно выселенные со своих исконных земель народы Северного Кавказа и крымские татары. И еще много тому подобного. Свое юридическое образование Игорь применял не без успеха.
Неизвестно, как долго просуществовала бы его газета, но наступили времена оттепели и окончания «холодной войны». В СССР начались, пока еще робкие, демократические преобразования. Отношения со Штатами все больше приобретали если не дружеский, то терпимый характер. Налаживались новые торговые отношения. «Железный занавес» рушился на глазах. Но Веллеру все это не слишком нравилось.
К этому времени Игорь снимал небольшой домик в жилом пригороде Нью-Йорка и имел кое-какие личные средства. Словом, вел вполне сытую и обеспеченную жизнь.
И наконец, произошло то, чего он в последний год больше всего боялся. Россия уже не была страной- загадкой. Она, как продажная женщина, обнажилась перед всеми и раскрыла свои объятия. Теперь все желающие могли ее посещать или же сравнительно легко покидать.
«Крик России» больше не являлся актуальным и для определенной части русскоязычных американцев интересным. Вначале сильно сократилась подписка. Потом целые тиражи оставались невостребованными. После ряда таких проколов, когда оплата типографии съела последние деньги, имевшиеся на расчетном счету газеты, а спонсоры отказались субсидировать ее дальше, в жизни Веллера, казалось, пошла черная полоса.
Издание обанкротилось и перестало существовать. Но Игорь был не тот человек, который, очень быстро переняв активный американский образ жизни, так просто сдастся. За почти что десятилетие, проведенное в Штатах, появились и друзья, и толстосумы-знакомые.
