брожу. Что мне эта карта? Я и так скажу, что у снежника нам их не подловить. Там скалы одна на одной. При первом же выстреле бандиты попрячутся и назад уползут. Брать нужно за уступом, перед выходом в ущелье.
– Правильно, – согласился начальник заставы, складывая карту и сбрасывая ее обратно в ящик письменного стола. – Значит, коли проводник у них дешевый, они Вараевский уступ обойдут слева, чтобы по пологой расселине вниз спуститься. Если проводник опытный, то могут по уступу с правого склона пойти, чтобы потом через Угольную щель выбраться.
– Или прямо от уступа по ручью к Синему болоту, – добавил сержант.
– Нет, Андрей, – с довольной улыбкой замотал головой Ратников, – по болоту дороги больше нет. Коля на прошлой неделе туда двадцать растяжек поставил. Леску ноль пять под водой на глубине в ладонь натянул, а гранаты на склонах спрятал. Сверху ничего не видно, да еще и зарастет скоро. Если кому захочется вброд эту лужу перейти… В общем, мы услышим.
– А чего не предупредили?
– Зачем? – пожал плечами начальник заставы. – Из наших там все равно никто не ходит. А лишнее знание – лишний риск, что кто-то сболтнет по дурости. Ты тоже помалкивай. Просто помни, что по болоту хода нет, да если взрывы в той стороне услышишь, сразу наряд для проверки высылай.
– Понял, товарищ капитан.
– Вот и хорошо. – Ратников потянулся было за картой, но спохватился: – В общем, склон нижнего Гонта ты знаешь. Он как раз напротив тропы через Вараевский уступ. Займешь там позицию со Смирновым, Новиковым и Харитоновым. Еще с вами пойдет штабной лейтенант. Но ты за старшего. Он в качестве проверяющего отправится. Наблюдать за уровнем вашей боевой подготовки и оказывать огневую поддержку из своего автомата. А может, и еще какое задание у него есть, но помалкивает. Старший лейтенант Измалков со своим взводом и двумя АГС развернется перед расселиной слева от уступа. Боевая задача твоя такова: если услышишь со стороны расселины стрельбу, выдвигаешься со своей группой к снежнику и перекрываешь бандитам пути отхода. Только к ним за спину не высовывайся, чтобы на линии огня не оказаться. Дави фланговым обстрелом.
– Сам знаю, не маленький, – обиделся Матях.
– Если пойдут по тропе, – спокойно продолжил капитан, – пропускаешь всю группу и открываешь огонь по замыкающим. Тогда, соответственно, Измалков поворачивает взвод к Угольной щели и встречает «чехов» на выходе. А ты, опять же, перекрываешь путь отхода. Под огнем по скальному карнизу особо не побегаешь.
– А если в болото сунуться?
– Тогда можешь корчить им сверху рожи и забрасывать гранатами, – разрешил начальник заставы. – Пусть эти уроды между растяжек побегают, коли в Грузии не сидится. Задача ясна?
– Так точно, товарищ капитан! – Матях щелкнул каблуками и отдал честь.
– Выполняйте, сержант, – поднялся офицер из-за стола и тоже вскинул руку к виску.
– Есть! – Матях развернулся, но выйти строевым шагом у него не получилось: сразу за спиной начинались ступеньки.
– Береги себя, Андрей, – бросил ему в спину Ратников и, не удержавшись, добавил: – Стране нужны толковые прапорщики.
После темной землянки яркий свет на улице резанул по глазам. Андрей Матях несколько секунд постоял, привыкая к ослепительному солнцу, потом, поежившись, пошел к обложенной камнями палатке второго взвода.
Несмотря на июль, трава на каменистых склонах высокогорья так и не выросла. Заставу продолжали окружать серые базальтовые россыпи, по которым до ближайшего лужка топать по узким тропам километров десять. Ветер тоже дул постоянно в одном направлении – от близких снежных шапок вниз, к Дай-Килойскому ущелью. Туда же регулярно пытались прорваться и небольшие бандитские группки отдохнувших в Грузии чеченцев. Обычно после истребления одной шайки на две-три недели воцарялось спокойствие: убедившись в прочности границы, боевики и их арабские хозяева выжидали, пока русские успокоятся. Но потом, так и не поняв, что в России незваные гости не нужны, разбойники лезли снова. Перерыв наступал только зимой, когда перевалы утопали под многометровым слоем снега, а узкие тропинки обледеневали, и по ним не рискнул бы пробраться и снежный барс. Именно поэтому здесь, на заставе, на которой и летом температура не поднималась больше плюс пяти градусов, а зимой возникал настоящий морозильник, холодные месяцы любили все-таки больше, чем теплые.
– Харитонов! – войдя в палатку, окликнул солдата Матях. – Дуй в столовую, скажи прапору, чтобы обед на пятерых сделал, и «корочки» с собой. Потом найди Смирнова и Новикова. Через час выступаем, пусть готовятся.
– Они дрова для столовой колют.
– Я тебя не спрашиваю, что они делают! – повысил голос Андрей. – Я говорю, чтобы бросали все и собирались на выход. Давай, бегом!
Щуплый и черноволосый, Коля Харитонов был для Матяха земляком. Они в Питере, оказывается, жили на одной улице. Именно поэтому распоряжения сержанта солдат всегда выполнял с некоторой ленцой, как бы проявляя снисхождение. Хотя тот же Витя Новиков или Коля Смирнов, призванные из Мордовии, за подобные пререкания немедленно получали в лоб.
– Ты еще здесь?
– Иду, иду, – недовольно буркнул земляк, застегивая ремень, и вышел за полог палатки.
Матях уселся на койку, расшнуровал ботинки, снял носки и вместо них намотал толстые байковые портянки. Когда-то, только пришедшим на службу салабоном, он считал, что в нынешнем двадцать первом веке носить портянки вместо носков – верх идиотизма и упросил мать прислать ему носки. Однако, пару раз промочив ноги, быстро усвоил, что не все новомодные изобретения делают жизнь человека лучше. Когда ты ступаешь в лужу с носками на ногах – будешь потом весь день с взопревшими пятками ходить. А портянку – снял, перевернул, другой стороной намотал – и опять сухо. Поэтому теперь, к концу службы, отправляясь в наряд, Андрей всегда менял выпендрежные носки на старые добрые портянки.
Вторым важным моментом был «ствол». В зависимости от места, в котором предстояло нести службу,
