Когда пес опустился на все четыре лапы, юноша приказал:
– А теперь приветствуй повелителя и удаляйся, как с королевского приема.
Пес церемонно поклонился и, пятясь, отошел в свой угол. Проделал он это, конечно, не очень грациозно, но весьма недурно для пса, совершенно неопытного в таких делах, понятия не имевшего о королях, ничего не смыслившего в придворном этикете.
Вы спросите, лишились ли домочадцы дара речи? Можете не сомневаться. Все повалились на колени перед магом – фрау Штейн, за ней остальные. Я видел это собственными глазами. Меня потрясло такое жалкое идолопоклонство и лицемерие, такое раболепие, но я тоже опустился на колени, чтоб не вызвать нарекания
Жизнь в замке становилась все интереснее. Через каждые два-три дня происходило что-нибудь удивительное; Сорок четвертый творил чудеса, и слава астролога росла не по дням, а по часам. Кто в душе не мечтает, чтоб ему завидовали? Пожалуй, каждый: человек счастлив, когда ему завидуют Валтасар Хофман был счастлив: никто не знал большей зависти ближних, маг был на седьмом небе от счастья.
Теперь я страстно хотел подружиться с Сорок четвертым. По правде говоря, ему тоже завидовали. Несмотря на унижения, оскорбления и травлю – завидовали. Ведь он был инструментом в руках могущественного, вселявшего во всех ужас мага, и кто бы взялся отрицать, что творить задуманные им чудеса под взглядами благоговейно затаивших дыхание людей – славное и завидное дело. Признаюсь, я был одним из этих завистников. И любой настоящий мальчишка на моем месте вел бы себя точно так же. Я очень хотел быть у всех на виду – чтоб мне дивились, чтоб обо мне говорили. Эрнест и Барти испытывали, конечно, те же чувства, но, как и я, скрывали свою зависть. Я старался попасться магу на глаза в надежде, что он и меня заставит творить чудеса, но мне не удалось привлечь его внимание. Он просто не замечал меня, когда замышлял новые чудеса. Наконец я придумал план, вполне осуществимый, как мне казалось. Я решил повидать Сорок четвертого наедине и открыть ему свою тайну – кто знает, вдруг он поможет, и мое желание исполнится? Когда вся братия легла спать, я проскользнул в его комнату и замер в ожидании хозяина. Сорок четвертый явился около двух ночи; увидев меня, он быстро поставил фонарь на стол, взял меня за руки, и такая радость озарила его лицо, что мне не пришлось ничего объяснять.
Глава VI
Сорок четвертый закрыл дверь, мы сели, и он начал разговор. Сказал, что рад моему приходу – это очень мило и великодушно с моей стороны, – что надеется найти во мне друга: он одинок и очень хочет с кем-нибудь сблизиться. Я смутился, мне стало стыдно, я почувствовал себя жалким и подлым обманщиком и почти собрался с духом открыть ему истинную цель своего прихода, низменную и эгоистичную. Но Сорок четвертый улыбнулся доброй располагающей улыбкой, похлопал меня по колену и произнес:
– Не беспокойся.
Что он имел в виду, я не понял, но его замечание меня озадачило; мне хотелось поддержать разговор, чтобы не выдать своего замешательства, но, как на зло, ничто, кроме погоды, не шло на ум, и я молчал.
– Она тебя волнует? – спросил Сорок четвертый.
– Кто – она?
– Погода.
И снова я был озадачен, вернее – потрясен. «Это сверхъестественно, – думал я, – это страшно, я его боюсь».
– И напрасно, – весело молвил Сорок четвертый, – не надо меня бояться.
Я поднялся, охваченный дрожью, и едва пролепетал:
– Я… мне что-то неможется, извини, я лучше пойду.
– О, не уходи, прошу тебя! – взмолился Сорок четвертый. – Побудь со мной. Хочешь, я помогу тебе, с радостью помогу?
– Ты такой добрый, такой славный, – растерянно бормотал я, – мне и самому хочется остаться, но лучше я зайду в другой раз. Я, понимаешь ли… похолодало, наверное, простыл немного. Пойду лягу, укроюсь потеплей, так скорее поправлюсь.
– При простуде выпить чего-нибудь горячего в сто раз лучше, уж поверь мне. Горячее питье – вот что тебе нужно! Ну, как?
– Может, и лучше, да где…
– Только скажи, что ты хочешь! – воскликнул Сорок четвертый, жаждавший мне помочь. – Горячий кларет, прямо с огня, пойдет?
– Еще бы! Но откуда…
– Вот, держи, пей, пока не остыл, только не обожгись. Простуду как рукой снимет.
Сорок четвертый протянул мне дымящийся кубок – красивый, покрытый тончайшей резьбой. Я принял его и ни жив ни мертв повалился на стул, кубок задрожал у меня в руке. Я все же глотнул вина – оно было восхитительно и совершенно непривычно на мой грубый вкус.
– Пей! – подбодрил меня Сорок четвертый. – Пей до дна, не бойся, вино живо поставит тебя на ноги. Впрочем, это не по-товарищески: я должен выпить вместе с тобой.
В мгновенье ока в руке у него появился дымящийся кубок. Не успел я осушить свой, как он снова протянул мне полный и сердечно сказал:
– Пей, это только на пользу. Я вижу, тебе уж полегчало, верно?
«Полегчало, как бы не так, – подумал я про себя. – Согрелся, а душа в пятках».
Сорок четвертый добродушно рассмеялся.
– Поверь на слово, у тебя нет никаких оснований для страха. Даже под защитой моей доброй старой матушки Катрины ты бы не был в большей безопасности. Пей!
