— Нет, нет! Не надо! Правда-правда! Я сама…
— Что ты можешь сама, цыпленочек?
— Все смогу, царственная наша орлица! — вспыхнула Оля.
— Ну не сердись. Ты никогда этого не умела… сама. Пойдем, а то пропустим последнюю электричку.
— Нет, лучше одна, — снова робко противилась Оля.
— Ты все скрытничаешь, а я знаю больше, чем ты думаешь.
— Что ты знаешь? И зачем едешь со мной?
— Провожать.
— Ну понимаешь, меня не надо провожать! — умоляла Оля.
— А я вовсе и не тебя буду провожать!
— Как так не меня? — изумилась Оля, хрупкая, белокурая, с васильковыми глазами-незабудками, перекидывая пышную косу со спины на плечо.
— А вот так. Не тебя, и все тут.
— А если догадаюсь? — лукаво произнесла младшая.
— Сделай одолжение, — холодно отозвалась Лена.
— Неужели тебе Юра сказал?
— А хотя бы и так? Или это разглашение государственной тайны?
— Не государственной, а межгосударственной.
— О, я вижу, ты в курсе дела!
— Я в курсе всего, что касается Альсино.
— А я в таком случае — всего, что касается Кочеткова.
— Я так и знала, что у вас любовь.
— Ну и что же? Только тебе можно?
— Он же не иностранец, не увезет тебя в другую благословенную страну.
— А мне, может быть, и не надо! А вот что тебе надо, мне не слишком ясно.
Сестры уже покинули дачу и, так разговаривая, нередко пикируясь, приближались к железнодорожной платформе. Деревья под луной отбрасывали тени. В просветах кружевных пятен дорога казалась серебристой.
— Предо мной кремнистый путь блестит… — сказала Оля.
— И звезда с звездою говорит, — усмехнулась Лена. — Только не знаю, при чем ты-то тут? И о каких звездах идет речь?
— Давай нарвем цветов, пока поезда нет. Они тут прямо у платформы растут.
Лена почему-то согласилась, и они вместе стали собирать букеты, хотя это ночное занятие выглядело довольно странным.
Но в скором времени им предстояло встретиться и с вещами еще более странными.
Зашумел поезд, теперь уже совсем близко. Подошла электричка. Замелькали освещенные окна вагонов. За ними в этот поздний час сидели по два — по три человека в каждом. Приехавшие спускались со ступенек на дорогу к дачам, у которой девушки собирали при свете станционного фонаря цветы.
Пропустив сначала тех, кто приехал, Оля и Лена вошли в вагон и сели подальше от старушек, скорее всего отправившихся в лавру, чтобы успеть к ранней службе.
Хотя здесь, казалось, их никто не мог услышать под перестук колес, девушки все-таки сначала помолчали, словно спохватились, что проболтаются о чем-то ненароком.
И даже когда, выйдя на нужной станции, уже шли знакомой Оле дорогой заводским поселком к проходной авиазавода, и тут не обменялись ни словом, погруженная каждая в свои мысли. И Лена, полагаясь на сестру, даже не запоминала, как идти обратно.
Кочетков и Альсино ждали их у так называемой непроходимой проходной, через которую всем посторонним вход заказан.
Кроме старого вахтера, у калитки дежурили два милиционера и какой-то штатский с подозрительно прищуренными проницательными глазами.
Не испытывая ни малейшего смущения, Лена бросилась Кочеткову на шею.
— Не отпущу! — нарочито надрывным тоном закричала девушка.
Милиционеры переглянулись, штатский погасил ухмылку. Вахтер оставался непроницаемым, а Оля, покосившись на Лену, радостно смотрела на Альсино.
— Я больше не буду голосить по-бабьи, — шепнула Лена, — но, знаешь, очень хочется. — И она вручила Кочеткову ночной букетик полевых цветов.
Альсино понимающе смотрел на молодых людей, потом обернулся к Оле. Она улыбнулась и тоже отдала ему свой букет:
— Это у нас называется любовь. А у вас?
— Если говорить не о словах, а о понятиях, то у нас тоже.
— Я так и думала. Правда-правда, — отозвалась Оля и, понизив голос, добавила: — Мне что-то страшновато становится…
В этот момент на автомашине подъехали остальные участники экспедиции в параллельный мир.
Первым вышел английский лорд, похожий на высокий сухой ствол с невозмутимым выражением на гладко выбритом лице. Он напоминал проповедника на картинках прошлого века. Рядом с ним совсем маленьким казался японский физик, аккуратный, внимательный, почтительный. Последним вышел толстый американец, широко улыбаясь и загадочно подмигивая всем.
— Американцы считают, что никогда не вредно сказать — «почти». Надеюсь, мы почти не опоздали? Не так ли, джентльмены?
— О'кей! О'кей! — отозвался Кочетков. — Нам уже пора.
И он обменялся несколькими словами со штатским. Милиционеры важно наблюдали. Вахтер дотошно проверял предъявленные документы.
— По русскому обычаю, надо присесть, — сказала Лена. — Да некуда. А ты, Оля, что ж не прощаешься с Альсино?
— А мы не расстаемся, — с вызовом заявила Оля и добавила смущенно: — Правда-правда! Ты уж передай там нашим. Объясни…
— Она шутит? — посмотрела Лена на Альсино. Тот помотал головой:
— Она включена в экспедицию. По моей просьбе.
— Ах так! — вне себя воскликнула Лена, вложив в это восклицание и удивление, и осуждение, и растерянность. — Не понимаю, — продолжала она. — Шутки какие-то! У вас что, несерьезное мероприятие?
— Вполне серьезное, — заверил ее Кочетков, как всегда подтянутый, собранный, а сейчас еще и какой-то торжественный.
— Не отпущу ее! — рассердилась Лена. — Она же еще ребенок!
— Леночка, милая! Поздно! Представь, я уже выросла. И Альсино хочет, чтобы мы не расставались.
— Ах, еще и это! — почти возмутилась теперь Лена. — Что ж, такой пример мог бы послужить кое- кому упреком. — И она выразительно взглянула на непроницаемого Кочеткова.
Он решительно молча обнял Лену и, обхватив Олю за плечи, зашагал с ней через проходную.
Лену обуревали разноречивые чувства. Как? Эту девочку, ее сестру, берут с собой, в угоду лысому Альсино, а начальник экспедиции не мог взять в экспедицию ее, Лену, а еще говорил, что она для него — все! Она нервно теребила носовой платок, потом вытерла им глаза, опасаясь, как бы не потекла тушь с ресниц.
Если бы американец еще не ушел, то наверняка отпустил бы шуточку в ее адрес. И еще пожелал бы счастливого пути. Ничего, она подождет, уходить еще рано. Будет на что взглянуть.
Она думала, что, стоя тут у проходной в одиночестве, она проводит глазами улетающих, но, к ее неудовольствию, несколько рабочих вышли из проходной, пройдя мимо, а двое, молодой и пожилой, задержались, как назло, прямо рядом с ней. Недоставало только еще им заметить, что у нее глаза на
