Меня от смерти спас счастливый случай… Забился я в укромный уголок… (наблюдателю)
И о себе внимательно прослушал Весьма недружелюбный… некролог! Не возмутитель и не разрушитель Я в мире ничего и никого, Простых сердец негромкий утешитель – Вот образ мой. Не более того. Во время всего монолога Насреддина толпа точно находилась в оцепенении.
Первой пришла в себя Гюльджан и разъярённой тигрицей кинулась к Насреддину.
Гюльджан
Ты видел скорбь мою по Насреддину И мог – в себе не чувствуя вины! – Всю эту сердце рвущую картину Спокойно наблюдать со стороны?! Ты зрил, как я от горя помешалась И на плече рыдала у отца, И мог сидеть в кустах!.. А, впрочем, жалость Не посещает чёрствые сердца! Ты юмором своим и интеллектом Влюбленную мне голову дурил!.. Но почему о склонности к эффектам Копеечным ты мне не говорил?! Насреддин (пытается шутить)
В твоих словах – ни правды, ни резона! Ты так кричишь – аж звон стоит в ушах!.. Гюльджан (задохнувшись от возмущения)
Ах, звон!.. Так я ещё добавлю звона Тебе, самовлюблённый ты ишак! С этими словами Гюльджан закатывает Насреддину очередную оплеуху, после чего тут же переходит к очередному раскаянию.
Опять я поступила некрасиво! (гладит лицо Насреддина)
Разбитый нос… И вспухшая щека… Насреддин (с нежностью)
Лупи меня всю жизнь!.. Без перерыва!.. Но я прошу… не трогай ишака! Конец
