прежнему украшали ее изящность, нежность, бесконечное понимание. И могущественный внутренний свет. Она стала очень хорошим врачом. Черты ее лица не изменились, она по-прежнему напоминала ту юную девушку, которая танцевала в таверне, да и мои чувства к ней остались такими же, как раньше. Я был влюблен в нее и любил все сильнее. Гораздо сильнее, чем в день нашей первой встречи.
— Не отвлекайтесь. Расскажите о Великой Катастрофе.
— Мы идем на берег. Вокруг все суетятся, я слышу крики, мольбы о помощи, некоторые пытаются забраться на корабли, затаскивают туда мешки с провизией. У нас с ней нет с собой никаких вещей. Мы садимся лицом к морю. Держимся за руки. Мы знаем, что это последние минуты нашей жизни. Странно ожидать смерти вместе с человеком, которого ты любишь больше всего на свете. И вот мы видим ее вдалеке. Она идет.
— Что? Кто идет?
— Волна. Поднимается сильнейший ветер. На самом деле это не ветер, а мощный поток ледяного воздуха, который гонит перед собой приближающаяся волна. По поверхности моря скользит гигантский зеленый вал. Над ним… парят чайки. Птицы выхватывают рыбу, которую мощный водоворот оглушил и вышвырнул на белый гребень, нависший над стеной воды. Затем приходит шум. Гул, который отражается от земли, дрожащей у нас под ногами.
— Вам страшно?
— Я принял этот конец. Страшно бывает тому, кто не покорился. Я же смирился. Я умираю вместе с моим народом, вместе с человеком, которого любил больше всего на свете. Рано или поздно я должен был умереть. Ведь мне больше трехсот лет…
— Итак, волна приближается, — повторил Стефан Кавалан.
— Она растет все выше и выше и затмевает небо. Мы с женой по-прежнему держимся за руки. Солнца больше не видно. Волна достигает титанических размеров. Меня удивляет, как медленно она движется. Воздух становится холодным и солоноватым. Когда волна оказывается в нескольких сотнях метров, мы начинаем стучать зубами от холода, небо и земля сотрясаются от ужасающего гула.
— И…
Каждая секунда тянется целую минуту. Время будто застыло. Но как объяснить это нетерпеливому гипнотизеру? Я бы хотел описать ему ту энергию, биение которой я чувствовал в руке моей жены, радость при мысли о том, что наши дети в безопасности, далеко отсюда, где-то в другом месте. Я бы рассказал ему, как дрожала земля. Как мы задыхались от песчаного смерча. Как люди вокруг кричали от ужаса. Я взглянул на жену — она на мгновение опустила веки, что означало: «Все хорошо, мы сделали то, что следовало, и пусть теперь все идет своим чередом».
— Волна накатывает. Я крепче сжимаю руку жены… Слышу ее последние слова: «Мы еще встретимся».
Это выражение показалось гипнотизеру настолько нелепым, что он едва не рассмеялся:
— «Мы еще встретимся»?
— Да, именно это она сказала напоследок.
— Что дальше? Волна?
— Волна. Она хватает нас, как будто у нее есть руки. Нас засасывает и швыряет о жидкую стену, которую мы пробиваем насквозь. Вода кажется ледяной. Меня вертит как в стиральной машине, обо что-то бьет, рвет на части. Но я не выпускаю руки женщины, которую люблю. Я закрываю глаза. Когда я их вновь открываю, все вокруг постепенно успокаивается. Должно быть, мы далеко от поверхности океана. Наверху лишь слабый отблеск — это солнце. Я вижу свою жену, и мне кажется, что она тоже смотрит на меня. Мое тело бьется в приступе удушья. Легкие, заполненные соленой водой, все еще отказываются сдаться и перестать работать. Но мне хорошо. Я принял и это последнее переживание, которым завершилась моя жизнь. В тот миг, когда я потерял сознание, моя рука все еще сжимала ее руку.
Я замолчал.
Я ждал от Стефана Кавалана какой-нибудь реакции, но он молчал.
Пленка в кассете закончилась, и она остановилась с сухим щелчком.
— Теперь, — наконец произнес гипнотизер, — вам нужно вернуться назад по мосту из лиан.
Момент, когда он-я вновь стал мной-им, а затем просто им, был ужасен.
Вдалеке виднелось его тело с вывернутыми конечностями. Оно качалось на волнах рядом с другим телом. Как символ инь — ян. Как две рыбы, преследующие друг друга в океане.
Точка, с которой я наблюдал за происходящим, постоянно отодвигалась до тех пор, пока не достигла поверхности океана и не поднялась в небо. С высоты птичьего полета я видел, как бушующее море пожирает остров Ха-Мем-Пта и заливает дымящийся вулкан, изрыгающий лаву. Наконец, волна поглотила его и затушила, как свечку. Лишь забурлила оранжево-желтая вода и в воздух поднялись огромные облака пара.
Победив трагическое очарование последних мгновений этого мира, я сумел отвернуться и двинуться назад к мосту из лиан.
— Подойдите к обрыву, откуда начинался ваш путь, — предложил мне Стефан Кавалан.
Я шел по зыбкому мосту, не сводя глаз с горизонта. На мгновение мне захотелось вернуться назад, но я знал, что там меня уже ничего не ждет, кроме воды и плавающих в ней трупов.
Продвигаясь шаг за шагом по мосту, я снова думал о двух последних моих сыновьях — детях нашей любви.
Появились прибрежные скалы.
Небо изменилось, оно стало черным и синим. Следуя указаниям гипнотизера, я шагнул вверх с гранитной скалы, поднялся к темным облакам и полетел к реальному миру.
Я парил в воздухе, приближаясь к Парижу. Вскоре я увидел Эйфелеву башню. Храм Сакре-Кер на Монмартрском холме.
— Когда я досчитаю до нуля, вы откроете глаза. Но не раньше. Внимание: начинаю обратный отсчет. Десять, девять, восемь. Вы начинаете двигать пальцами. Семь, шесть, пять. Вы шевелите ногами. Четыре, три, два, один и ноль. Вы открываете глаза.
Я медленно поднял веки.
— Итак?
— Итак — что?
— Как это было?
— Я хочу вернуться туда.
— Нет. На сегодня достаточно.
Передо мной стояли три обезьянки.
Что сказать после того, как пережил нечто подобное?
— Это было потрясающе. Спасибо.
— И правда славная любовная история.
«Славная любовная история»?! Как могут слова так исказить смысл того, что они обозначают! Я познал Великую Любовь. С самой чудесной женщиной во Вселенной. И вся наша Любовь была чистым восторгом — до последней секунды моей прошлой жизни.
— С вами все в порядке? — спросил гипнотизер, посматривая на меня.
— Все нормально. Просто я чувствую некоторую… Как сказать? Печаль… Здесь мне никогда не познать умиротворения и счастья, которые я испытал в той жизни. Но теперь я знаю, что все это могло существовать. И еще… я понял, почему еще подростком так боялся воды.
Стефан Кавалан улыбнулся и по-дружески хлопнул меня по плечу, как будто я спасся после кораблекрушения.
— Хм… с вас пятьсот франков, — объявил он.
— Я могу выписать чек?
— Нет, я беру только наличные.
Он налил мне чашку горячего зеленого чая, чтобы «восстановить силы после переживаний, которые
