вся компания неотлучно следовала за ним. Молодой охотник не собирался ничего приукрашивать — он даже признался, что долго не мог решиться на прыжок с одной крыши на другую. Но потом, когда он дошел до своего спуска в курятник, Мирта понесло: собаки, по его словам, оказались огромными, как медведи, и было их не две, а целых четыре, а выстрелов из ружья было никак не меньше десяти, да еще дети хозяина дома едва не поймали Мирта, когда он с петухом в зубах, уже убегал со двора. Петуха потом пришлось выпустить, чтобы помочь Юрбену, который неудачно спрыгнул с крыши курятника на землю. В общем, Мирт повел себя точно так же, как и любой другой молодой лис на его месте — «слегка преувеличил» свои заслуги на охоте. Даже пара царапин, которые он заработал, протискиваясь через дыру в крыше, оказались как нельзя кстати — это, разумеется, были следы собачьих зубов. Молодежь громко ахала, Лулу и Зизи засыпали Мирта вопросами, на которые он охотно отвечал. Никто теперь не сомневался, что Мирт станет лучшим охотником, а потом будет обучать этому делу лисят.
Увлеченные его рассказом, рыжие лисицы не заметили, что из-за сугроба за ними наблюдали еще две пары глаз. Принадлежали они двум черно-бурым лисичкам — одна из которых была темно-каштанового цвета, а вторая — светло-коричневого, почти бежевого. Обе внимательно прислушивались к разговору своих врагов и, казалось, переживали за рыжего героя ничуть не меньше остальной его аудитории.
Когда же Мирт со своей компанией покинул поляну, продолжая на ходу вспоминать новые подробности своих подвигов, черно-бурые лисицы, тихо посмеиваясь, вышли из укрытия.
— Ну рыжие дают! — выдохнула бежевая. — Уж если отправляются в деревню, так обязательно устроят там жуткую потасовку со стрельбой. Учились бы у наших охотников — они унесут курицу так, что никто ни звука не услышит, и сама курица не проснется!
— Не всегда, — возразила каштановая лиса. — Вот брат Тигрия, например… Помнишь, он примчался из деревни еле живой, а за ним бежала целая свора собак?
— Это исключение, — решительно заявила бежевая лисица. — Ты же не станешь спорить, что наши охотники умеют вести себя осторожнее, чем рыжие. Ну какая у рыжих охота? В деревню идут вдвоем, а иногда и втроем, разве что целой стаей туда не забираются… А потом не понимают, как это вышло, что все они друг другу только помешали и разбудили всех людей и собак.
— Это, конечно, верно, — согласилась каштановая лиса, думая о чем-то другом.
— Скажи, Фуфу, а что бы ты сделала, если бы повстречалась с рыжим лисом на нейтральной территории?
— Что бы я сделала? Постаралась бы поскорее уйти, как положено воспитанной черной лисице. Но если бы он попытался на меня напасть, ему бы не поздоровилось. Тигрий меня недавно научил одному отличному приему… Фуфу уже собралась показать подруге, что это за прием, но та жестом остановила ее:
— Я имею в виду, если бы он не стал на тебя нападать, а вел бы себя более или менее вежливо.
— Тогда я бы побежала к Флексу и попросила бы у него каких-нибудь корешков от сумасшествия, если, конечно, от этого вообще есть лекарство. Разве рыжие знают, что такое вежливость? Это же форменные хамы, забияки и драчуны!
— Да ведь ты ни с одним рыжим не знакома!
— А тот сопляк, которого мы сейчас подслушивали? Сходил первый раз за курицей, вернулся ни с чем, чуть не угробил своего напарника, и радуется, выпендривается перед дружками! А они тоже хороши — верят каждому его слову! Да он, небось, когда увидел собаку, бросился бежать, а про кур и про второго лиса даже не вспомнил. Как его вообще выпустили из леса — он ведь не старше нас с тобой! Да еще отправлять его в те места, где живут люди!
— Должно быть, у него большие способности к охоте…
— Должно быть, он воображает о себе еще больше, чем другие рыжие! А чего это ты, Юльчи, защищаешь рыжее племя?
— Я никого не защищаю, но мне кажется, нельзя рассуждать так категорично. В нашем племени тоже попадаются хвастуны, да и вспыльчивых лисиц достаточно, взять хотя бы вас с Тигрием. Так почему бы не предположить, что среди рыжих тоже могут быть спокойные и неагрессивные лисицы? Фуфу взглянула на подругу с недоумением:
— Извини, Юльчи, но я тебя не понимаю.
— О чем спор, дамы? — на поляну выскочил еще один черно-бурый лис. Шерсть у него была очень темной, и он казался старше подруг-лисичек.
— Юльчи вдруг вздумала обсуждать характер рыжих! — с насмешкой отозвалась Фуфу. — Она ищет у них достоинства, а я недостатки. Ты, Тигрий, недавно подрался с этими красно-рыжими тварями, скажи, были среди них спокойные и рассудительные?
— Сперва отойдем от этой поляны подальше, — серьезно предложил Тигрий. — Беседовать о характере рыжих в двух шагах от их нор — это не самое разумное решение. Этим вы сами напоминаете рыжих. Фуфу и Юльчи согласились, что лучше будет уйти с чужой территории, и Тигрий повел беих приятельниц к краю леса, где росло много кустов — там можно было спрятаться и спокойно поговорить, не боясь, что тебе помешают. По дороге лисички кратко пересказали своему спутнику, что им удалось подслушать из разговора рыжих, а также начало своего собственного спора. Тигрий уселся под заснеженным малиновым кустом и принялся грызть его ветки. С ответом он не спешил, несмотря на явное нетерпение своих приятельниц. Фуфу с недовольным видом обошла вокруг куста, но Тигрий смотрел на Юльчи, и едва удерживался, чтобы не завилять хвостом, как маленький неразумный лисенок.
— Вот что я вам скажу, — заговорил он наконец — На мой взгляд, вы обе не правы. Ты, Фуфу, всегда была максималисткой, для тебя рыжий лис — это обязательно негодяй, которого надо проучить при первом удобном случае. Но сейчас все-таки наступили другие времена. Это в древности у черно-бурых лисиц бывали ссоры с рыжими из-за всякой ерунды. Но теперь мы понимаем, что от скандалов с соседями, никто не выигрывает. Рыжих почти в три раза больше, чем нас, и они, надо отдать им должное, очень смелые и прекрасно дерутся, это я вам могу сказать совершенно точно. Кроме того, мы считаемся хорошо воспитанными и уравновешенными лисами, значит, и с рыжими мы должны вести себя соответственно. Они на кричат, ругаются, а мы не обращаем на это внимания. Рыжая лиса лает — ветер носит.
— А сам полез в драку сразу с четырьмя рыжими, — буркнула Фуфу.
— Что ж поделаешь, все не без греха. Ты же знаешь, наши старики меня за это наказали — я неделю сидел в норе под домашним арестом.
— Но послушай, Тигрий, — вступила в разговор Юльчи, — я же говорила не об этом. Я хотела сказать, что, по-моему, и среди рыжих могут оказаться добрые и умные лисицы. Есть же замечательные личности среди волков и медведей, а рыжие — они ведь наши ближайшие родственники.
Фуфу возмущенно фыркнула, но Тигрий выслушал подругу с самым серьезным видом.
— Я могу согласиться с тобой в одном, — заявил он. — Рыжие действительно тоже лисы, маленький рыжий лисенок ничем не отличается от черно-бурого кроме цвета шерсти. Но так как этого лисенка воспитывают рыжие лисы, у которых принято скандалить по каждому поводу и нападать на лис нашего племени, то он, разумеется, вырастет таким же, как и все его родные. Его с детства научат такому поведению и такой морали, которая считается нормальной у рыжих, но которая, конечно, совершенно не приемлема для порядочных черно-бурых лисиц. Так что среди взрослых рыжих тебе, Юльчи, вряд ли удастся найти кого-нибудь, похожего на нас характером. Если кто-то из них вдруг заговорит со мной спокойно и по- дружески, это наверняка будет какая-нибудь хитрость.
— А если бы рыжий лисенок вырос в нашем племени? — не отступала Юльчи. — Мы могли бы хорошо его воспитать…
— Нет, — покачал головой Тигрий, — Из этого бы тоже ничего не вышло. — Конечно, мы бы обращались с ним хорошо, но все-таки у нас сильно не любят рыжих, и он бы это почувствовал. Черно- бурые лисята стали бы его дразнить, ему было бы обидно за других рыжих — ведь он был бы похож на них, хотя бы только внешне. Потом он бы заинтересовался, как живет его родное племя, решил бы с ними пообщаться и узнал бы от них много всяких гадостей про нас. В лучшем случае он ушел бы к рыжим и всю жизнь рассказывал бы им, как мы плохо с ним обращались. А в худшем рыжие бы его не приняли, и он бы остался совсем один.
— А жаль, — вздохнула Юльчи.
— Это нормально, — возразила ей Фуфу. — Ты, Тигрий, как всегда совершенно прав. Но вообще-то
