рассказали о двух попытках покушения на тебя.
Гвинет стало плохо.
— Машина… и эти парни, — прошептала она в ужасе.
— Да, — подтвердил Тарик. — К счастью, полиция охраняла тебя. Те парни явно решили, что ты моя любовница, вот и выбрали тебя своей мишенью. Шеф полиции считает, что арестована вся банда, но не совсем в этом уверен. Именно поэтому я решил забрать тебя в Мьенат. Там ты будешь в безопасности.
В безопасности? Это с ним-то рядом?
Какая же она наивная… А она-то думала… Теперь ей стало все ясно. Ах, зачем она влюбилась в него?
Девушка задрожала. Нет! Никуда она с ним не поедет. Теперь, когда она наконец поняла, что любит его до умопомрачения.
— Мне не обязательно ехать с тобой, — сказала она нетвердым голосом. — Я могу вернуться домой. Там меня никто не тронет.
— Возможно, да, а возможно, и нет. Я не могу полагаться на случай.
— Я уже взрослая, — обиженно заявила она. — И вполне могу сама принять решение.
— Это так. Но мой долг — защитить тебя, потому что из-за меня ты в опасности. Если я и разрешу тебе уехать, то дам охрану.
Кажется, дело действительно серьезное.
— Но шеф полиции сказал, что вся банда в тюрьме, — напомнила она.
— Он не уверен до конца.
— И все-таки мне не обязательно ехать с тобой.
— К сожалению, обязательно.
Значит, ему было в принципе все равно. На самом деле ей очень хотелось поехать с ним, но совсем по другой причине. Однако ей придется смириться — он абсолютно равнодушен к ней.
Гвинет совсем забыла гордость. Нельзя бегать за мужчиной, которому не нужна. Не скажет же она ему — «Бери меня, я девственница, я хранила себя для тебя, поверь мне, прошу, поверь». Какой вздор!
— Я ценю твою заботу, — сказала Гвинет, она старалась говорить холодно. — Но я и дома буду в безопасности.
— Не уверен, — ответил он упрямо. — Ты знаешь, что Зуран вкладывает средства в развитие страны, которая будет туристическим центром. Поэтому безопасность для нас играет огромную роль. Если ты уедешь, а потом на тебя нападут, это свяжут с твоим визитом к нам. А это может негативно отразиться на репутации нашей страны.
С этим трудно было спорить. И все же Гвинет раздражало, когда ей напоминали о ее беззащитности.
— Хорошо. Сколько я буду гостить у тебя? — спросила она.
— Не долго. Несколько дней. Максимум — неделю. Думаю, именно столько потребуется полиции, чтобы все уладить.
Гвинет пожала плечами.
— Отлично. Я поеду. Мьенат — прекрасное место. Я с удовольствием посетила бы его еще раз, когда будут отреставрированы висячие сады.
— Работы в Долине прервали до наступления более прохладного периода. Безусловно, мне тоже хочется побыстрее закончить это дело. Сама идея принадлежит отцу. Я лишь воплощаю ее в жизнь.
— Отец мог бы гордиться тобой, — тихо проговорила Гвинет. — Создать нечто хрупкое и прекрасное в память о родителях — это подвиг и дань уважения.
— То же самое можно сказать и о браке и детях, — улыбаясь ответил Тарик.
Гвинет посмотрела на него. Молчание затянулось. Они сидели так близко друг к другу, стоит ему немного податься вперед — и… Но он этого не сделал.
Тарик встал и сказал решительно: — Нам надо ехать, и чем скорее, тем лучше.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Боюсь, нам самим придется готовить. Моя экономка и ее муж в отпуске, — сообщил Тарик Гвинет.
Они разговаривали в парадном дворе огромной виллы во Мьенате.
— Сейчас я выключу систему безопасности, и мы сможем войти.
Гвинет с интересом осмотрелась. Высокая стена защищала виллу от любопытных взглядов. Девушка заметила небольшие камеры слежения.
Тарик рассказал ей, что обычно некоторые домики в Долине занимают рабочие, но сейчас там расположились полицейские.
Его слова лишний раз напомнили ей о том, кто он.
— Полагаю, по этикету я должна называть твой титул, — сказала она, когда он распахнул перед ней высокие арочные ворота.
— Мы не делаем этого. Только на важных церемониях, или когда на этом настаивает мой кузен, — сказал он. — Я не вижу в этом необходимости. Мужчина, если он настоящий мужчина, добьется уважения своими поступками, а не громким титулом.
В доме было прохладно, пахло розами и ароматическими свечами.
— Пойдем, я покажу тебе женскую половину.
Женская половина. Гвинет сразу вспомнила о гаремах, в которых жили жены, готовые в любой момент доставить удовольствие мужу.
— Виллу построили для моего деда. После смерти отца мать решила жить в женской половине, как правоверная мусульманка.
— А ты? Тебе разрешалось приходить к ней?
Он замер на месте и обернулся. Ее неожиданный вопрос задел струны его души.
— Я уехал в Зуран и жил там во дворце вместе с братьями и сестрами, — ответил он спокойно. — По нашей традиции, родители не воспитывают своих детей.
Значит, он тоже рос без родителей, как и она. Не раздумывая, Гвинет сочувственно коснулась его руки. Простой жест заставил ее сердце биться сильнее.
Девушка пыталась справиться со своими чувствами. Ей так хотелось поцеловать его, ласково обнять! Мысли буквально сбивали ее с ног. Она желала дать ему ту любовь, которой он был лишен в детстве, отдать бы всю себя, чтобы он стал счастливым. Внезапно сила этой любви испугала ее.
Будучи ребенком, она настороженно относилась к своим чувствам, не хотела показывать эмоции окружающим. С чувствами она поступала так же, как и с игрушками, — собирала и выкидывала. Так надо было поступить и сейчас.
Да только на этот раз старые навыки не сработали. Теперь эмоции захлестнули ее, и она не могла их контролировать. Они вырвались на свободу, разорвав клетку.
Это было чистым безумием. Как она могла позволить себе влюбиться в Тарика?
Тарик взглянул на ее руку. Никто еще так нежно не касался его. Как будто она дотронулась не до его руки, она задела его душу.
Эта женщина… с прошлым, которое может неожиданно ранить его в самый неподходящий момент. Он хотел было оттолкнуть ее, но вместо этого положил ладонь на ее теплую руку.
И почему иногда тишина бывает такой оглушительной? Такое ощущение, что сейчас грянет гром или сверкнет гроза.
Вот они шагнули друг другу навстречу …
Они оба почувствовали, как их охватывает нечто естественное и первобытное, то, что возникает только у любящих друг друга мужчины и женщины.
Гвинет вдруг не на шутку испугалась. Она не готова к этому. Она слишком боится боли, которая неизбежна. Она убрала руку и дрожащим голосом спросила:
