квартиру, ни секунды не задумался бы - выпустил бы всю обойму!'
Чтобы снять возбуждение, он выпил полстакана водки, но уснул только на рассвете; очнулся же в восьмом часу утра с тяжелой головой, и в сознании вертелась одна и та же мысль: 'мастерская, ночной Звонок, мастерская...' Сон не освежил, ночное бессилие не уходило, осенний холодок из открытой форточки полз по влажной груди. И он почему-то вспомнил, что в мудрой астрологии есть счастливые созвездия возвышения и мрачные созвездия упадка, что именно они влияют на судьбы людей и государств. И подумал, что после страшных дней девяносто третьего года все перевернулось, потеряло веру, значимость, нужность, неудержимо погружалось в бездонность упадка, заражая людей равнодушием, ненавистью, терпеливым безволием, которое он презирал больше всего в себе и в других.
'Таня! - вдруг дрогнуло в нем. - Таня, милая моя, Таня... Несчастная, беспомощная. Там в клинике...'
Он бросился с постели к телефону, стал искать визитную карточку Бальмонта-Суханова, бессознательно повторил вслух найденный номер его телефона, набрал, но услышав продолжительные гудки, глянул на часы - в эту раннюю пору главного врача не было в кабинете; очевидно, профессор был еще дома, завтракал перед уходом в клинику, еще неодетый, но безупречно выбритый, со своими безмятежными, ясными, не пропускающими вовнутрь глазами.
Ему хотелось смыть с себя липкую ночную испарину, ощутить свежесть воды, забыть запах кислоты, нечистой одежды, который преследовал его после Бологово. Минут пять он стоял под душем, подставив лицо прохладному, буйно колющему плечи ливню, ожидая облегчения. Но облегчения не наступило ни после душа, ни после повторного звонка в клинику, ни после немногословного разговора с Бальмонтом-Сухановым, бесчувственно переспросившим:
- Вы интересуетесь, молодой человек, состоянием Татьяны Ромашиной? Пока не могу вас ничем обрадовать. Рано ждать перемены. Вы расстались с вашей подругой не на несколько дней, на месяцы, молодой человек. Наберитесь терпения.
- Наберусь, профессор, - не без раздражения ответил Андрей и с недоверием к медицинскому авторитету, в голосе которого не затеплилось ни искорки соучастия, так хлопнул трубкой по аппарату, что внутри его зазвенело.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В девятом часу вечера приехал без предварительного звонка Спирин, по обыкновению, немного навеселе, привез в дипломате бутылку 'Мартеля', потер руки, сказал:
- Зело хочу выпить с тобой, Андрей! Физиономия у тебя пасмурная.
- Был у Пескова? - спросил Андрей. - Думаю: здесь он ни при чем.
- Не торопи историю, старик. Дай просушить горло, - взмолился Спирин, откупоривая бутылку. - И ставь не рюмки, а фужеры. Из рюмок по ночам тайком пьют тараканы. Чувствуешь, какой запах? Шик! Юг, море, солнце, Франция! Будем закусывать лимоном, орешками и турецким рахат-лукумом. Я привез эти деликатесы... Дай только сахар к лимону. За удачу, хоп? - И, щедро разлив действительно пахучий коньяк, чокнулся с Андреем, выпил до дна, захрустел орешками, проговорил: - Ты прав. Песков - медуза. Но профессиональный негодяй и спекулянт. Прижал я его крепко, без церемониала, толстяк рыдал белугой, грохнулся на колени, клялся и божился, что у него и в голове ничего противозаконного не было, что он, дескать, глубоко уважал талант Демидова и глумления бы не совершил. Одначе... веры ему у меня - никакой. Хреновый искусствовед, торгаш, денежный мешок, имеет дело с иностранными посольствами. А улик никаких. Перешерстил всю его квартиру. В общем - не квартира, а музей. Работы твоего деда я малость знаю, точнее говоря почерк, манеру. Думал, наткнусь на какую-нибудь дуриком заначенную вещицу Демидова... Безрезультатно. Был в его магазинчике - итог тот же. Ноль целых... Есть у него дача в Кратово. Туда сегодня не добрался. Но подозреваю - стервец он ушлый и на даче ворованных вещей держать не рискнет. Дача проходимца - это куда сыскари с налета прут с обыском. Дачу Пескова я прощупаю при помощи своих ребят. Перероют весь участок.
- Загадочно, - пожал плечами Андрей. - Я чуть-чуть понимаю область твоей работы. Но что за ребята, прости за детский вопрос?
Спирин вторично разлил коньяк, понюхал, сладостно округляя ноздри 'умереть можно, южная благодать!' - и ответил как бы между прочим:
- У меня в распоряжении, старик, десяток отменных молодцов. Так что будь уверен!
- В чем, Тимур?
- Ребята знают свое дело, мастера классные. Профессионалы на подбор. Главное - держать сейчас уши топором на таможне. Сигнал туда уже дали. Будут щупать иностранцев, - сказал Спирин и бросил горсть орешков в рот, с аппетитом закусывая коньяк. - Что раздумываешь? О чем затосковал, детина, ездок приветливо спросил. Пей и никаких интеллигентских сомнений! Я берусь раскрутить твое дело, потому что знаю, кто такой в искусстве твой дед. Да и ты мне не чужой. Хоп? Возражений нет? Так что если картины в России, мы их раскопаем. Это наша забота. А ты, старина, подумай о гонораре моим ребятам, которые будут трудиться в поте лица. Вот это твоя забота. Подчеркиваю: не мне гонорар, а им! Все мои действа - любовь к охоте.
- Какой нужен гонорар, Тимур? - спросил Андрей и нахмурился. - От машинных денег остались гроши. Мне пришлось заплатить в клинике.
- Знаю. Какой гонорар? Ну, тысяч десять баксов авансом. Ладно! Не хмурься, дал скорость! Пру на красный свет! - Спирин хохотнул, сделал жест, словно засучивает рукава, и принялся резать на блюдечке сочащийся лимон, приговаривая: - Божественная закуска, которая перекосорыливает любую рожу, а мы тем не менее - сдобрим лимон сахарком - и порядок. А насчет гонорара, старик, я тебя никак напужал, как говаривают в деревенских романах. Сумма прописью выяснится, естественно, после завершения дела, но что-то ребятам заплатить придется. Сыском будет заниматься крупнейшая частная контора. Не в моей она власти. А сыскные услуги во всем мире оплачиваются. Пока обойдемся без аванса. Беру на себя диппереговоры. Хоп, на этом речи о финансах замораживаем. По-моему, я рано повернул разговор не туда, одначе жизнь есть жизнь, и я обязан был коснуться хлеба насущного и предупредить тебя.
- Понимаю, - сказал Андрей. - Что ж... Мне просто придется что-то продать...
Задумчиво он вытянул из пачки сигарету, задумчиво повертел в пальцах зажигалку и не прикурил, выбирая время для главного, о чем хотел спросить многоопытного Спирина.
Он открыто не решался говорить о пистолете, с войны лежавшем в столе Демидова, но все-таки оружие внушало Андрею тревогу, и не мешало бы знать после ночных телефонных звонков, небезопасно ли было с целью самозащиты носить его без нужного разрешения.
- Я хотел у тебя узнать... - прервал молчание Андрей. - Скажи, можно сейчас купить на рынке какой- нибудь пистолет? И если можно, то как получить разрешение на оружие?
Спирин заинтересованно прищурился:
- Именно какой пистолет? 'Народный' ТТ сороковых годов - самый дорогой, стоит баксов восемьсот- девятьсот. ТТ чешского и венгерского производства, сделанный из дерьма и старых кальсон, в два раза дешевле. Солидный, забугорный потянет на тысячу. А для чего, собственно?
- Видишь ли, Тимур, не хочу впадать в панику, но если хочешь знать: после моих статей мне начали звонить ночью...
- И объясняться в любви? - хохотнул Спирин и медленно пригладил залысины светлых волос. - Модно и тривиально. И ты - что? Послал, конечно?
- Что-то в этом роде, - сказал Андрей. - Любовно обещают отрезать голову и бросить в помойку или положить к дверям квартиры в целлофановом пакете.
- Больше чем понятно. А посылать молодцов не стоило. Надо было сказать: учту, братки, спасибо. - Спирин выпил и, не освобождая лицо от смакующего выражения, посыпал ломтик лимона сахаром, пососал, говоря: - После твоих статей ожидать хвалы и одобрений было бы, по меньшей мере, наивным простодушием. Они такой правды не прощают, коли ты назвал всю эту пиночетовскую историю девяносто третьего 'поджогом рейхстага в России'. Так у тебя черным по белому сказано? Видишь, я тебя почти цитирую. Да плюс к этому... Как там сказано у тебя? 'Гестапо, созданное лжедемократами?' Так, помнится? Ну, силен ты, Андрей, шибко силен! Взыграла в тебе настоящая жилка журналиста: правда или смерть.
Смерть или правда. - Спирин напряг ноздри, подавил полузевок. - О, дьявол, плохо высыпаюсь. Вот есть вопрос. А не мстил ли ты за эту отметину на щеке? - Светлые, со стальным оттенком глаза его нашли розовый шрам-подковку на щеке Андрея. - Бесспорно, помяли тебя тогда здорово. Хотя могло быть и хуже.
