покровителем того, кто презирает меня и мой закон, и простить того, кто не желает раскаяться? Потому изгоняю я Турина сына Хурина из королевства Дориат. Буде же попытается он проникнуть сюда, надлежит привести его на мой суд; и до тех пор, пока падет он к ногам моими и не попросит прощения, не сын он мне более. Если же кто считает это несправедливым, пусть скажет об этом.
Все молчали. Тингол уже поднял руку, дабы произнести приговор. Но в этот миг вбежал Белег и крикнул:
— Государь, прошу слова!
— Ты опоздал, — ответил Тингол. — Разве тебя не позвали вместе со всеми?
— Воистину так, государь, — отвечал Белег, — но я задержался. Я искал одну свою знакомую. И вот наконец я привел свидетеля, которого следует выслушать, прежде чем ты изречешь свой приговор.
— Все, кто имел, что сказать, были вызваны ранее, — сказал король. — Что она может сказать такого, чего не знают те, кого я уже выслушал?
— Суди, когда услышишь, государь, — возразил Белег. — Прошу, сделай это ради меня, если только я заслужил твою милость.
— Ради тебя я сделаю это, — ответил Тингол. Тогда Белег вышел, и ввел за руку девушку Неллас, что жила в лесах и никогда не бывала в Менегроте; она была испугана огромным залом с каменными сводами и бесконечными колоннами и множеством глаз, что устремились на нее. И когда Тингол велел ей говорить, она пролепетала:
— Государь, я сидела на дереве,… — и запнулась, смутившись перед королем, и не могла произнести ни слова.
Улыбнулся король, и сказал:
— Многие сидели на дереве, но не считают нужным рассказывать мне об этом.
— Воистину, многие! — воскликнула она, ободренная его улыбкой. — И Лютиэн тоже! И в то утро я как раз думала о ней и о человеке Берене.
На это Тингол ничего не сказал, и улыбка исчезла с его лица, и он ждал, что еще скажет Неллас.
— Потому что Турин похож на Берена, — сказала она наконец. Мне говорили, что они родичи, и что это заметно — заметно, если присмотреться.
Тингол нахмурился.
— Может быть, — сказал он. — Но Турин сын Хурина пренебрег мною, и ты больше не увидишь его, так что нет тебе нужды до его родства. Ибо теперь я произнесу приговор.
— Подожди, государь! — вскричала она. — Прости меня. Дай мне сперва сказать. Я сидела на дереве и смотрела, как Турин отправился в путь; и я видела, как Саэрос выбежал из леса с мечом и со щитом, и напал на Турина врасплох.
В чертоге зашумели. Король поднял руку и сказал:
— Твои вести важнее, чем казалось. Думай же, что говоришь; ибо здесь зал суда.
— Белег так и сказал, — ответила она, — только потому я и решилась прийти, чтобы Турина не осудили несправедливо. Он отважен, но милосерден. Они сражались, государь, сражались между собой, и Турин лишил Саэроса и щита, и меча, но не убил его. Поэтому я думаю, что он все-таки не хотел его смерти. Он, конечно, опозорил Саэроса, но Саэрос это заслужил.
— Мне судить, — сказал Тингол. — Но то, что ты рассказала, повлияет на мой приговор.
И он подробно расспросил Неллас; и наконец повернулся к Маблунгу и сказал:
— Странно, что Турин ничего не сказал об этом тебе.
— Но ведь не сказал же, — пожал плечами Маблунг. — Расскажи он все как было, по-иному простился бы я с ним.
— И приговор мой будет иным, — сказал Тингол. — Слушайте все! Прощаю я все провинности Турина, ибо его оскорбили и не он начал бой. И поскольку его обидчик на самом деле был одним из моих советников, Турин не должен просить у меня прощения, но я сам пошлю за ним, чтобы его нашли и привели сюда, где бы он ни находился; и пусть призовут его вернуться в мои чертоги с почестями.
Но когда прозвучал приговор, Неллас вдруг разрыдалась.
— Где же его теперь искать? — всхлипывала она. — Он ушел из наших земель, а мир велик.
— Его разыщут, — ответил Тингол. Он встал с места, а Белег увел Неллас из Менегрота; и сказал он ей:
— Не плачь. Если Турин жив и бродит еще по земле, я найду его, пусть даже все остальные устанут искать.
На следующий день явился Белег к Тинголу и Мелиан; и сказал ему король:
— Белег, дай мне совет, ибо я в печали. Я усыновил сына Хурина, и он останется моим сыном, доколе сам Хурин не явится из мрака и не потребует своего обратно. Не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я без вины изгнал Турина в глушь. Рад бы я был снова увидеть его здесь; ибо я любил его.
И ответил Белег:
— Я буду искать Турина, пока не найду. Я приведу его в Менегрот, если сумею; ибо я тоже люблю его.
И тогда он отправился в путь; и по всему Белерианду, средь множества опасностей, искал он вестей о Турине, но тщетно; а меж тем прошла зима, а за ней весна.
Турин среди изгоев
Теперь речь снова пойдет о Турине. Он, считая себя изгоем и думая, что король станет преследовать его, не вернулся к Белегу, на северные границы Дориата, а отправился на запад, тайно покинул Хранимое Королевство и очутился в лесах к югу от Тейглина. До Нирнаэт в тех лесах жило немало людей. Они селились отдельными хуторами. Они были по большей части из народа Халет, но не признавали никаких владык; кормились они охотой и хлебопашеством, пасли свиней в дубравах и обрабатывали огороженные лесные вырубки. Но теперь многие из них погибли или ушли в Бретиль, а все, кто остался, жили в страхе из-за орков и изгоев. Ибо в те жестокие времена в глуши жило немало бездомных и отчаявшихся людей. По большей части то были несчастные беглецы, уцелевшие в битвах, или покинувшие свои земли, разоренные войной; но были среди них и такие, кого изгнали в глушь за преступления. Эти изгои кормились тем, что можно было добыть в лесу, но зимой, в голодное время, они делались опаснее волков, и те, кто еще держался за свои дома и земли, так и звали их: гаурвайт, люди-волки. И вот человек пятьдесят таких изгоев сбились в шайку и разбойничали у границ Дориата. Их ненавидели не меньше орков — среди них было немало подонков, готовых перегрызть глотку своим же родичам. Самым отчаянным из них был некий Андрог — его изгнали из Дор-ломина за то, что он убил женщину. Были там и другие из той земли: Алгунд, спасшийся из Нирнаэт, самый старый из разбойников, и человек, называвший себя Форвегом. Форвег был главарем шайки. Белокурый, с бегающими глазами, был он высок и отважен, но вел себя недостойно адана из народа Хадора. Разбойники держались начеку и всегда, и в походе, и на стоянке, высылали дозорных, и потому, когда Турин забрел в их владения, они вскоре заметили его. Они выследили Турина, окружили его, и, выйдя на поляну, через которую бежал ручей, он внезапно увидел вокруг себя людей с обнаженными мечами и луками наготове.
Турин остановился.
— Кто вы такие? — спокойно спросил он. — Раньше я думал, что лишь орки охотятся на людей, но теперь вижу, что ошибался.
— Да, ошибался, и еще пожалеешь об этом, — ответил Форвег. — Это наши владения, и чужаков мы сюда не пускаем. Если у чужака не найдется выкупа, ему придется поплатиться жизнью.
— Выкупа у меня не найдется, — рассмеялся Турин, — я всего лишь нищий изгой. Если не верите, можете обыскать меня, когда убьете, но это вам дорого обойдется.
Однако похоже было, что смерть его близка: разбойники натянули луки и ждали лишь приказа главаря — мечом до них было не дотянуться. Но на берегу ручья валялось немало камней, и Турин, видя это, внезапно нагнулся, как раз в тот миг, когда один из разбойников, разозлившись на гордые речи Турина, спустил тетиву. Но стрела пролетела мимо цели, а Турин, выпрямившись, метко запустил в стрелка камнем.
