Дых, пар, храп...
Дотронулся до крыши, а парусина мокрая. Дождь был...
Он стал осторожно вылезать из мешка, чтобы никого не разбудить, и все-таки толкнул соседа - тот забубнил во сне, заскулил, как щенок, и снова заснул. Маленькому беспокойно стало, вспомнился дом, да так ясно все перед глазами: дверь в палисадник открыта, на пороге мать сидит, босоногая, в платке, прислонилась к косяку и гладит соседскую собачонку Пульку, а та скулит и морду прячет матери в колени. Щенок совсем... Мать улыбается и зовет глазами его, Маленького, а он с футбола прибежал, штанина рваная, думал - попадет сейчас! Штанину рукой прикрыл, будто коленку чешет. А мать: 'Гляди-ка, Пулька ко мне прибежала. Самосвал проехал, она испугалась и ко мне... У-у, дура глупая...' Под эти слова Маленький хотел незаметно шагнуть в прихожую, но мать ему: 'Куда, паршивец, пол вымыла, снимай сапоги!..' И верно, пол чистый, со щелоком вымыт, блестит, половики лежат до самой комнаты и дальше. А запах... Этот запах чистого, еще сырого пола сейчас проник в Маленького, как глоток холодной воды. Откуда он взялся? Сыростью пахнет в палатке, дождь прошел вот и все...
Маленький высмотрел, где дверка, отстегнул ее и выбрался наружу. Его охватил утренний холодок, зябко стало.
Огляделся.
Все четыре палатки стоят среди сосен, на взгорке. Одна худо натянута, от ночной воды провисла вся, целая лужа на брезентовой крыше. Под горой, у самых шлюпок, костер горит. На перекладине ведра дымятся.
Все еще спит, но уже готово проснуться, только ждет чего-то, чьей-то руки, голоса веселого, чтобы растолкал, расшевелил, и покатится тогда новый день со всеми его нежданными-негаданными новостями.
А пока тихо.
На сосновых иголках капли повисли. Маленький подошел ближе, всмотрелся. Подвешенный к сосновой иголке, перед ним покачивался зеленоватый шарик. Там, в шарике, были и палатка, и трава, и серое небо, и сам он, с голой своей головой. Все это, заключенное в прозрачную горошину воды, покачивалось в ней, переплетенное тонкой паутиной веток. Потом какая-то черная угроза пролетела сквозь каплю. Маленький оглянулся: ворона. Низко меж сосен прошумела. Он дотронулся до капли, осторожно, еле-еле. Она сначала потянулась за его пальцем, словно приклеилась, но тут же исчезла. Пропала совсем, разлилась, превратилась в обыкновенную гладкую воду. Маленький посмотрел на свой мокрый палец, и ему снова стало зябко.
Он подошел к костру.
- А, Маленький проснулся, - сказала девчонка Айна. Она отвернулась от дымного костра и локтем вытерла слезы.
Как видишь, проснулся. А ты кашеварь, поворачивайся, повариная команда... И чего капитан ее взял?
- Ты, Маленький, подай соль! Да не в том мешке, в полосатом! крикнул ему мальчишка по фамилии Кошельков, по прозвищу Кошелек. И Айна и Кошельков - оба из Степиного экипажа.
Полегче, не командуй, тоже начальник. Захочет - подаст соль, а захочет - не подаст...
- Эх, каша - красота! - хрипло закричал Кошельков, бросил в ведро горсть соли и стал мешать поварешкой, кашляя и плюясь от дыма.
- Маленький, у тебя комар на лбу, - сказала Айна.
А ей-то какое дело. Лоб его. Захочет - убьет комара, не захочет... Маленький хлопнул себя по лбу, поглядел на руку, вытер кровь о штаны.
Айна улыбалась. Он хотел найти в ее улыбке что-нибудь обидное для себя, чтоб разозлиться по- настоящему, но не смог. Айна улыбалась - как солнце светит, как ветер дует, как речка течет. Попробуйте представить себе речку, которая не течет. Это уже не речка. Вот так и Айна. Ее трудно себе представить без улыбки. Это, конечно, не значит, что она улыбалась непрерывно. Просто улыбка открывала самое главное в ее натуре.
Кошельков достал из кармана капитановы часы на толстой серебряной цепи, взвесил их на руке, далеко отставив в сторону, и сказал:
- Семь без пяти. Пора.
И Айна, которая к тому времени заплела свои короткие косички, и они торчали теперь острыми рожками по обе стороны ее добродушного лица, Айна сказала:
- Маленький, сыграй-ка подъем. Да погромче.
Будто он и сам не знает. Может, он из-за этого и встал так рано и стоит здесь, проветривается, нужной минуты ждет. Он сам знает - что когда...
А ноги его были уже на середине горы, и оттуда летел вниз его голос: 'Сейчас!'
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вижу входной буй
- Маленький Петров! - закричал капитан. - Ну-ка возьми флажки, передай Степану: 'Держаться берега!..' Хотя, нет, Ленц, давайте вы.
Капитан посмотрел на Маленького ходом, не останавливаясь, и было в этом взгляде недоверие, что ли, или досада: 'А ну его. Загремит за борт, хлопот не оберешься...'
Ленц встал спиной к парусу, снял фуражку, помахал. На Степиной шлюпке приняли вызов.
- Скорей, Ленц! - подгонял капитан. - Скорей!
У Ленца на шлюпке полный порядок. Паруса бабочкой поставлены, фок вынесен в сторону веслом, чтобы взять больше ветра. Высоко задрав широкий нос, шлюпка мчится, рассекая волны. Капитан на руле. Каштанов впередсмотрящим.
'Отрабатываем повороты', - принял Ленц сообщение со второй шлюпки. И в ту же минуту все увидели, как она круто взяла в озеро.
- Вот разгильдяй Еремин! - рассердился капитан. - Какие могут быть повороты!.. Ленц, сигнальте: 'Немедленно идти к берегу!'.
- Не отвечают, товарищ капитан! - вскоре сообщил Ленц.
То, что происходило со второй шлюпкой, и в самом деле было непонятно. При таком шквалистом ветре и волнении строго приказано идти вдоль берега, а Степа взял еще мористей.
Капитан схватил ракетницу, выстрелил. Раз, другой, третий. Сигнал: 'Рубить рею, надеть спасательные пояса, идти к берегу'.
Все смотрели туда, где на фоне низких туч, наперерез им, узким клином двигался парус. Он становился все меньше, а потом и вовсе исчез.
- Слава богу, срубил рею, - проворчал капитан и вздохнул облегченно. - Каштанов, берите бинокль, ищите входной буй. Тут должен быть остров Рыбачий.
Капитан достал из кармана карту, хотел развернуть на коленях, но ветер рвал карту из рук.
- Ну-ка, Маленький, помоги. Так, здесь Рыбачий. А мы тут, примерно...
'Почему мы уходим? - не понимал Маленький - Почему не идем на помощь Степе?..'
Капитан, прищурясь, глядел вперед и фуражку, чтобы не сдуло, на самые уши нахлобучил, воротник поднял, один нос торчит.
- Товарищ капитан! - крикнул Маленький. Капитан повернулся к нему. Лицо красное, мокрое.
- Товарищ капитан, как же Степа? Как же они?..
Капитан смотрел на Маленького с досадой, как будто задал он совсем бездельный вопрос.
А вот ведь и Каштанов забеспокоился:
- Товарищ капитан, может, пойдем к ним?..
- К рыбакам идем, за подмогой! - крикнул капитан поперек ветра, а Каштанову особо: - Внимательней, Каштанов! Ищите входной буй!..
Направо - низкий берег, налево - все те же бешеные тучи, а за бортом...
Маленький Петров боялся смотреть в бурлящую за бортом черную воду. Его мутило. 'Скорей бы, скорей... Что там с ними сейчас?..' Его воображению представлялись картины одна страшней другой. И он с тревогой смотрел на капитана.
- Вижу, кажется! - Это Каштанов.
- Кажется не надо, - откликнулся капитан, - глядите лучше.
- Вижу пирамиду и шар наверху!
