Иванович и какой то мужик. Оттягиваю наушник.
- Здесь гости интересуются почему 'Луна' почти в вертикальном положении, - зам министра кивает на незнакомого мужчину.
- Цель от нас почти в десяти километрах и чтобы наводить ракету точнее лучше иметь набор высоты.
Мужик кивает. Я опять опускаю наушники и пытаюсь уловить команды и ответы операторов. Все таки немного подстраховываю Вырви Глаза.
Пошли последние секунды старта. Ракета сорвалась с направляющей и пошла в небо. Мы внимательно наблюдаем за мониторами. На центральном показался крест и тут же Вырви Глаз и операторы совмещают перекрестия ракеты и цели. Стремительно растет карта и вдруг встряхивается, потом наплывает земля и все пропадает...
- Отделился корпус головки. Сейчас изделие на зонтике медленно опускается на землю и вот-вот начнут работать излучатели.
Другие мониторы фиксируют облачко пыли над ДОТом и тут... На мои уши начал довить резкий, тонкий звук пилы. Он увеличивается и я вижу, как заметались гости. Звук врывается в мой мозг и я начинаю корчиться и орать, прижимая к ушам наушники, потом теряю равновесие и падаю на пол. Чье то тело сваливается на меня и придавливает... голову. Жуткий звук парализовал каждую клеточку. Когда он прервался, я еще долго неподвижно лежал и ждал пока звон из головы медленно исчезнет, потом стал отталкивать лежащего на мне человека. Это Вырви Глаз. Его лицо неузнаваемо. Поврежденный глаз лопнул, по искаженному лицу из под глазниц, из ушей, из носа и губ текут струйки крови.
- Валера, Валерка, ты меня слышишь?
Он неподвижен и я не прощупываю у него пульса. Оглядываюсь и ужас наполняет всего меня. Все гости, операторы неподвижно лежат и нелепых позах.
- Митрофан Иванович. Митро...
У него тоже лицо неузнаваемо, также струйки крови. Никакого движения.
- Кто-нибудь есть живой? - ору я. - Отзовитесь.
За пультом зашевелилась голова оператора, он как пьяный поднял ее и тупо посмотрел по сторонам, зашевелился еще один оператор. Он сорвал наушники и долго протирал виски.
- Что со мной, где я? - недоуменно смотрит он на меня.
- Помогите мне.
Один ничего не понимает, другой отрывается и шатаясь идет ко мне. Мы начинаем искать... живых.
Только через три часа пришла помощь. Мои призывы по радио, по телефонам не сразу доходили до людей. Медики долго пытали меня, куда подъехать, дежурный офицер у командующего, никак не мог его найти и когда они приехали, мы уже смогли отсортировать живых от мертвых.
Врачиха тампоном стирает с моего лица кровь.
- Как голова?
- Звенит, как пустой чугунный котел.
- Я вам дам таблетки. Раздавите их зубами и проглотите. Вы и еще два оператора еще хорошо отделались, остальные операторы в тяжелом состоянии отправлены в больницу, я предполагаю, что у вас были наушники и это как то спасло...
Я жую противные таблетки и кислый вкус остается во рту.
- А как остальные?
- У кого не было наушников погибли, а вон те двое по-моему помешались.
Она указывает пальцем на носилки. Я узнаю на одних Виктор Сергеевича, на других - незнакомого военного. Глаза их открыты, а губы шевелятся.
- Вам, все равно надо обратиться к врачу. В правом ухе сильно кровоточит. Как бы не лопнула перепонка. Возьмите марлю, прикладывайте...
Врачиха стала собираться.
- Вы сейчас куда?
- Туда, в глубину леса, там тоже стягиваются машины. Как передали из диспетчерской, у какого то ДОТа много погибших и пострадавших солдат.
Она уходит, а я все разеваю рот, пытаюсь уменьшить звон в ушах.
Неожиданно в пультовой появляется фигура командующего.
- Вы в состоянии говорить? - обращается он ко мне.
- Да.
- Вы один из инженеров, проводивших запуск?
- Да.
- Объясните, что произошло...
Комиссия прилетела на следующий день. Я долго им рассказывал как производились испытания и что получилось.
- Скажите, а об изменении чертежной документации вам что то известно? спрашивает меня генерал из технической академии.
- Нет. Но нам перед пуском прислали изделие И-113М вместо И-113 и причем оно по весу было больше указанного на пятьсот грамм. Руководитель испытаний сразу заметил это и доложил мне. Я за разъяснением обратился к моему руководителю Мирон Ивановичу, на что тот ответил, что действительно, неделю назад прислали изменения в проект и он у него в сейфе и ничего такого... там нет. Он так и не передал мне эти документы.
- Это не этот документ? - он протягивает мне бумаги.
- Может быть они. Я их тогда не читал.
Генерал качает головой.
- Если бы вы тогда прочли их, тогда цель выбирали бы на расстоянии 35 километров вместо 10.
Я уже все понял.
В газетах появилась в траурной рамке извещение о гибели группы генералов и видных конструкторов в авиакатастрофе. Среди фамилий мой начальник и зам министра. Даже здесь соврали...
Комиссия отпустила меня, дав две недели подлечиться после этих жутких испытаний. В военном городке, который был от взрыва километров за 40, жители только слышали в ушах какой то визг, но там никто не пострадал. Я собрал вещички, выписался у коменданта и пошел к проходной. Большой траурный плакат висел на воротах. Среди фотографий, начальник полигона, его заместитель, капитан Самсонов, другие солдаты и офицеры, а вот и наши ребята: Вырви Глаз, Игорь Колыванов, который сжег гостиницу... Сгорбившаяся женщина, в накинутой черной шали, стояла перед плакатом и пыталась сбоку прицепить маленький букетик цветов.
- Тамара.
Женщина резко повернулась ко мне.
- Андрей Иванович..., - она обняла меня, - хоть вы то живы...
И заплакала навзрыд по бабьи.
- ... Его уже не возвратишь...
- Я понимаю..., - она вытерла слезы. - Вы сюда не вернетесь?
- Думаю, что да.
- Передайте Маше привет, если ее увидите. Видите как жизнь скоротечна, женитесь на ней, не тяните резину... Она любит вас...
- Я это знаю.
Знаю и то, что полигон тоже уже отнял от нее прекрасную надежду на лучшую жизнь.
За воротами долго ждал автобус и сразу же поехал в Горький, тем более до города два часа езды по шоссе.
Маша очень обрадовалась приезду.
- Ты надолго?
- На две недели.
- Неужели отпуск?
- Что то такое.
- А меня Константин Георгиевич перевел на жесткий курс лечения. Он надеется, что я могу вытянуть...
- Я в этом и не сомневался, а потом мы с тобой поженимся, сыграем грандиозную свадьбу.
