необычайно большой головой, прошелся по кабинету.Дело достаточно деликатное. Кроме того...- Он остановился и пристально оглядел меня,- им должен заниматься человек, хоть что-то смыслящий в искусстве. Вот я и выбрал тебя.
Не так уж часто шеф одаривает нас комплиментами, поэтому вполне объяснимо, что я ощутил прилив гордой застенчивости. Одновременно я постарался изобразить на лице скромное удивление. Шеф огорченно кивнул.
- Верно, ты тоже в нем ни черта не смыслишь. Но выбирать не приходится. Твой сменщик надумал справлять именины, мой зам раскручивает бухгалтерскую недостачу на Марсе. Ни у того, ни у другого - ни слуха, ни голоса, а ты, я заметил, частенько насвистываешь какие-то куплеты. И голос у тебя громкий... Кстати, приготовься! Возможно, придется влезать в тайну личности.
- Ну уж нет! - я решительно отодвинул от себя листок.- Это похуже змеиного яда. Если хотите нажить врагов, лучший способ - это покопаться немного в чужом белье...
- Я же сказал - возможно! Стало быть: пятьдесят на пятьдесят, что это тебе понадобится. Впрочем, ты ведь все равно все запомнил?
Он спрятал листок в стол. Тут он опять угодил в яблочко. Способность запоминать все с первого прочтения иногда здорово подводит. Все восемь 'так называемых' жертв оказались надежно впечатанными в мой мозг, а стало быть, снизились и шансы отвертеться от этого дела. Меня уже ПОДКЛЮЧИЛИ.
- Итак, один небезызвестный художник внезапно разучился рисовать картины...
- Писать,- машинально поправил я.- Корабли ходят, картины пишут.
- Да? - шеф с подозрением посмотрел на меня.- Гмм... Хорошо, может быть, и так. Так вот, по прошествии энного времени он надумал обратиться в одно из наших агентств.
- Разумней было бы обратиться к врачу,- заметил я.
- Не волнуйся, он побывал и у врача. Но позже все-таки обратился к нам. Заметь,- художник, человек искусства,- и к нам! Случай безусловно редкий, и естественно, что мы проявили к нему внимание. Так вот... В присутствии наших людей он попытался для примера что-то там такое нарисовать или написать, но вышло у него все равно как курица лапой. Даже наши пинкертоны это разглядели. А до этого он был знаменитостью. Создавал монументальные полотна.
Я недоуменно приподнял брови.
- Вот-вот! Выглядит первоапрельской нелепицей, но вся беда в том, что верить этому художнику можно. Словом, дело поставили на контроль, переслав выше, то есть - нам. А вернее, тебе.
- Я буду учить его рисовать?
- Не ерничай,- шеф заложил руки за спину и косолапо прошелся по кабинету.- Дельце, конечно, странное, если не сказать больше, но... Случайно мне пришла в голову мысль запросить полную статистику происшествий. Заметь,- полную! Включая медицину и так далее. Представь себе, оказалось...
- Что с подобным недугом, но только не к нам, а к медикам обращались и другие знаменитости. Те самые, что указаны в вашем списке,- я по памяти перечислил всех восьмерых.
- Верно,- шеф удовлетворенно хмыкнул.- После чего мне пришлось чуточку сократить твой отпуск. А теперь, когда ты все знаешь,последнее... Постарайся работать в основном через художника. Все-таки он сам обратился в наше ведомство. Единственный из всех. Жетон допуска у тебя, конечно, имеется, но тайна личности - это тайна личности, сам понимаешь. Так что держись от информаториев подальше. Держи связь и сообщай обо всем, что заслуживает внимания. Дело может оказаться серьезным.
- Инопланетный удар по талантам?
Шеф кисло улыбнулся. Мои шутки ему почему-то не нравились. Я думаю, у него отсутствовало чувство юмора.
- Что ж... Кажется, мне пора? - я вежливо приподнялся.
- Подожди,- шеф приблизился к столу и неторопливо извлек пустую бутылку и яйцо.- Ты можешь заставить заскочить яйцо в бутылку? - он пытливо посмотрел на меня и, не дожидаясь ответа, начал с сопением очищать яйцо от скорлупы. Затем зажег клочок бумаги и кинул в бутылку. Влажно поблескивающее яйцо положил поверх горлышка. Хлопок, и яйцо шмякнулось на дно бутылки.
- Так это без скорлупы,- самоуверенно заявил я.
Молча забравшись в свое троноподобное кресло и снова став великаном, шеф отодвинул бутылку и, разложив на столе локти, с грустью воззрился на одного из лучших своих агентов. Глаза его глядели с глубокой укоризной. Черт возьми!.. Я мысленно ругнулся. Ну разве можно пререкаться с начальством? Тем более - с НОРами, у которых по уставу во лбу должно было насчитываться не менее двух пядей. У моего НОРа их было почти семь! Поэтому я виновато потупил взор и принялся усиленно соображать. Никогда и ничего шеф не делал просто так. Он давал мне ключ, подсказку, а я ничего не видел.
- Вот теперь можешь идти,- шеф устало вздохнул.- И учти, яйцо можно заставить и выскочить из бутылки.
Я тупо кивнул. Действительно, почему бы и нет?
Сменив 'Парабеллум' на плоскую и менее заметную 'Беретту', а халат на строгий костюм-тройку, я долго озирал себя в зеркале. Чинный, серьезный господин... Поработав немного над мимикой, я остался доволен. Поскольку внешность штука капризная, на цыпочках отошел в сторону. Что поделать, я отправлялся к людям в некотором роде загадочным, не укладывающимся в известные характеристические каноны. Возможно, мне следовало одеть фрак и прихватить тросточку, но я боялся переборщить. Общеизвестно, что люди искусства ненормальны. Все поголовно. Хотя возможно, что все дело в точке отсчета. Никто не знает, что такое норма. Даже мой шеф. Наверное, и слава богу!..
Продолжая размышлять о человеческих нормах, о курьезах внешности и всей нашей парфюмерной костюмерии, как особой форме обмана, я сунул в карман жетон допуска и, помешкав, добавил к нему музыкальный кристалл. Помнится, один из восьмерых значился композитором, и не ознакомиться предварительно с его творчеством было бы непростительной оплошностью. Увы, шеф был не так уж далек от истины, высказываясь о моей компетентности в искусстве. Насвистывать я действительно любил, но свист и мелодия не всегда знаменуют одно и то же.
В кабинке репликатора, снабженной круглым, почти карманным зеркальцем, я еще раз заглянул серьезному господину в нахальные глаза и сколь мог постарался напустить в них глубины и мысли, после чего, стыдливо отвернувшись, набрал на пульте реквизиты жертвы номер один, а именно нашего небезызвестного художника. Пульт заговорщицки подмигнул мне огоньками, и через секунду я уже стоял посреди огромной квартиры.
Объяснюсь сразу: слово 'огромный' было вовсе не преувеличением, куда более нелепым казалось называть это обширное пространство квартирой. Для данного помещения, вероятно, имелись другие подходящие наименования. Например, стадион, театр, колизей... Во всяком случае каждая из комнат этой квартирки ничуть не уступала по размерам какой-нибудь молодежной танцплощадке. Пословицы 'в тесноте, да не в обиде' мой художник, должно быть, никогда не слышал. Впрочем, уже через пару минут я сообразил, что наличие столь великого объема диктовалось жестокой необходимостью. В иное помещение стоящие тут и там, в специальных станках и просто у стен, гигантские полотна попросту бы не влезли. Пустые, ослепляющие первозданной белизной и чем-то непоправимо замазанные, они гнули золоченый багет, и я нисколько не удивился, рассмотрев блочные механизмы, струной натянутые тросы и напряженные стрелы автокранов. Шеф упомянул в разговоре о монументализме. Теперь я по крайней мере знал что это такое. Чтобы угадать изображенное на картинах, нужен был разбег - да еще какой! Я решил про себя, что выставки подобных картин должны проводиться на равнинах вроде Западно-Европейской. На худой конец годились все знаменитые пустыни: Гоби, Каракумы, Айдахо... Впрочем, судить не мне. Глядеть обычным глазом на обычное - занятие достаточно тривиальное. Великих тянет к высотам. Или же, очертя голову, они бросаются в другую крайность - с остервенением начинают вырезать собственное имя на человеческом волосе или выпиливают из фанеры микроба в натуральный размер...
Художника я нашел в гостиной перед жарко пылающим камином. В ярком пламени скручивались и догорали какие-то эскизы. Естественно, камин напоминал размерами мартен, но гигантизм меня больше не пугал. К некоторым из вещей иммунитет приобретается чрезвычайно быстро. Кроме того меня заинтриговала процедура сожжения картин. Багровея от натуги, художник разрывал цветастые холсты и трагическими взмахами швырял в огонь. Сомневаюсь, что таким образом он хотел согреться. Вероятно, все мы в глубине души - немножечко гоголи. Как известно, сжигать - не строить. И тем более - не живописать.
