индивидуумов. Тогда волны теряются, и остается лишь океан. Вы возвращаетесь в дом. Теперь вы ничем не отличаетесь от неба.
Создается впечатление, что очень немногие христиане, побывав в небе, вернулись назад с таким пониманием.
Есть несколько таких. Святой Франциск Ассизский, Экхарт22, Беме23.
Но ведь они не рассказали нам, что небо всюду одно?
Они не могли этого сделать. Небо всегда одно и то же, но они не могли рассказать о небе одинаково. Сообщения о небе неизбежно будут разными; одинаково то, о чем говорится.
Для тех, кто не познал того, о чем сообщается, сам отчет будет всем. Тогда различия воспринимаются очень остро. Но ведь само сообщение является выборочным. Ведь целое невозможно сообщить; только часть целого может быть отражена. И когда она сообщается, то умирает.
Святой Франциск способен рассказать только как святой Франциск. Он не может рассказать, как Мухаммед, потому что сообщение не спускается с неба. Сообщение идет от модели, от индивидуальности. Оно идет от ума: памяти, образования, опыта; через слова, язык, общину; от образа жизни. Все это определяет сообщение. Сообщение не может идти только от святого Франциска, оно не может быть сугубо индивидуальным. Оно должно сообщаться, иначе его никто не поймет.
Когда я говорю на моем собственном языке, никто не поймет его. Когда я переживал небо, я переживал его без общения. В момент знания я совершенно одинок. Нет слов, нет языка. Но сообщаю я об этом тем, кто этого не познал. Я должен говорить на их языке. И я буду пользоваться тем языком, который я знал до момента познания.
Святой Франциск использует язык христианства. Для меня все религии -это только разные языки. Христианство -- особый язык, идущий от Христа. Индуизм -- еще один язык; буддизм -- еще один язык. Вся разница в языке. И если знаешь только один язык, а не само переживание, то различие будет огромным.
Иисус говорит о 'царствии Божием', чтобы быть понятым своей аудиторией. Слово 'царство' одними было понято правильно, а другими -- неправильно. И за этим последовал крест и распятие. Те, кто понимал Иисуса, знали, что он имел в виду под 'царством', а те, кто не способен был понять, думали, что он говорит о царстве на земле.
Иисус не мог употреблять слова Будды. Будда никогда бы не употребил слово 'царство'. Для этого есть много причин. Иисус происходил из бедной семьи и говорил на языке бедняков. Для бедного человека слово 'царство' необыкновенно выразительно, но для Будды в этом слове нет ничего привлекательного, потому что он сам был царевичем. Это слово имело большое значение для Иисуса и не имело никакого значения для Будды.
Будда стал нищим, а Иисус -- царем. Так должно было быть. Противоположность становится значимой. Неизвестная противоположность становится выразителем неизвестного. Для Будды самым неизвестным было нищенство, и он принял форму неизвестного -- стал нищим. Для него 'бхикху' (нищий) стало самым значительным словом.
В Индии слово 'бхикху' не употребляется, потому что здесь слишком много нищих. Вместо этого мы говорим 'свами' (хозяин). Когда человек отрешается и становится саньяси, его называют 'свами' -- хозяин. Но Будда, отрекшись, стал 'бхикху' -- нищим. Для Будды это слово имело какое-то значение, которое оно не могло иметь для Христа.
Иисус мог использовать понятия иудейской культуры. Он понемногу изменял кое-что, но не мог изменить весь язык, иначе его никто не понял бы. Так что, по сути, он не был христианином. Когда появился святой Франциск, христианская культура и ее язык уже развились. И святой Франциск был больше христианином, чем сам Христос. Христос остался иудеем; он прожил жизнь иудея. И иначе не могло быть.
Если вы рождены христианином, то христианство может не иметь для вас столь большого значения. Чем лучше вы его знаете, тем более оно становится бессмысленным, ибо тайна утеряна. Для христианина более привлекательным и значимым может стать индуизм. Поскольку он неизвестен, индуизм может стать выразителем непознаваемого.
Мне кажется, что человеку лучше не оставаться в рамках той религии, в которой он родился. Положения и верования, данные ему от рождения, однажды должны быть отвергнуты, иначе приключение невозможно начать. Не следует оставаться там, где родился. Нужно идти в неизвестное и ощутить животворность перемен.
Очень часто мы не понимаем самой сути того, что как нам кажется, мы хорошо знаем. Христианин считает, что он знает христианство. Это становится препятствием. Буддист считает, что он понимает буддизм, потому что знает его, но именно это чувство знания и становится барьером. Только неизвестное может иметь притягательную, оккультную, эзотерическую силу.
Нужно трансцендировать обстоятельства своего рождения. Ведь это случайность, что один родился христианином, а другой -- индусом. Не следует быть привязанным к условиям, данным рождением. Что касается религии, нужно быть 'дважды-рожденным'. Идите, исследуйте неизведанные уголки. Только тогда возникает трепет открытий.
Все религии, по сути, дополняют одна другую. Они должны работать друг для друга и принимать друг друга. Христианин, индус, иудей -- все должны познать восторг обращения. Восторг обращения в другую религию создает фон для преображения. Приезжающий с Запада находит на Востоке что-то новое. Восточный подход настолько иной, что его невозможно втиснуть в знакомые категории. Все положения настолько противоположны тому, с чем вы знакомы, что для понимания чего-нибудь нужно измениться самому.
То же самое происходит с тем, кто с Востока приезжает на Запад. Так и должно быть. И чтобы это произошло, нужно быть открытым. Изменение происходит под влиянием незнакомого, неизвестного.
В Индии мы не могли создать религию наподобие христианства. Мы не способны создать теологию, Ватикан, Церковь. У нас есть храмы, но нет Церкви. Восточный ум по природе своей нелогичен и поэтому обречен быть хаотичным; он не может быть организован. Католический священник -совершенно иное. Он воспитан быть частью организации. Он имеет свое место в иерархии. И это срабатывает. Организация, иерархия логичны, поэтому христианство смогло распространиться по всему миру.
Индуизм никогда никого не пытался обращать. Даже если кто-то сам принимает индуизм, индусам до этого дела нет. Индуизм -- неорганизованная религия, в ней нет института священнослужителей в том смысле, в каком он существует в католицизме. Индуистский монах не принадлежит ни к какой организации, иерархии, он идет сам по себе. Он не имеет никаких корней. Что касается внешнего мира, такой подход оказывается поражением, но что касается внутренней глубины, индивидуальности, такой подход ведет к успеху.
Свами Вивекананду очень привлекало христианство. Он основал Орден Рамакришны по образцу католического священства. Это совершенно чуждо Востоку. Это свойственно только Западу. У Вивекананды был совсем не восточный тип ума. И в той мере, в какой Вивекананда обладал западным умом, святой Франциск и Иоганн Экхарт имели восточный тип ума. По сути, они принадлежат Востоку.
Сам Иисус Христос тоже принадлежит Востоку; христианство же принадлежит Западу. Иисус по природе своей восточный человек, он был против всякой церкви, против организаций. В этом состоял конфликт. Западный ум мыслит терминами логики, разума, системы, доказательства. Он не способен проникнуть глубоко; он остается на поверхности. Он идет вширь, но не вглубь.
Таким образом организованные религии подобны занавесу. И чтобы мы могли увидеть небо, они должны уйти?
Да. Они закрывают небо. Они являются помехами.
Должен ли западный ум расшириться подобно восточному уму?
Западный ум преуспевает в науке, но не может преуспеть в религиозном сознании. Когда на Западе рождается религиозный ум, он, по сути своей, восточного типа. Таким восточным качеством отличаются умы Экхарта и Беме. А когда на Востоке рождается научный ум, он обязательно будет западного типа. Запад и Восток здесь не географические понятия. 'Запад' значит аристотелевский тип. 'Восток' значит не- аристотелевский ум. 'Запад' означает равновесие, 'Восток' -- отсутствие равновесия. 'Запад' означает рациональное, 'Восток' -- иррациональное.
