выйду из твоего кабинета, и ты тут же забудешь обо мне. Словно я там, в расплющенном гробу. А я обещаю забыть тебя.
— Ого! Вот это вэригутно! Вот это о’кейно! — Врач Супостат вскочил, но тут же обалдело выпучил глаза. — А сорок тысяч в хорошей валюте?
Тут не сдержался даже Фонди-Монди-Дунди-Пэк и показал бывшему приятелю большой палец, выразительно просунутый между указательным и средним.
— Без денег я тебя не отпущу! Без денег я тебя не отпущу! Руки вверх! — И врач Супостат вытащил два пистолета, один больше другого. — Деньги! Гони монету!
Фонди-Монди-Дунди-Пэку всё это надоело. Он закурил, мысленно ругая врача Супостата самыми последними словами. Вот уж действительно: свяжешься с дураком — сам соображать разучишься.
— А если, — предложил он, так как ещё не разучился соображать, — я добьюсь отмены наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения? Тогда ты, толстая твоя голова, ухитришься мне помочь?
— Ты меня абсолютно не интересуешь! — грубо рявкнул врач Супостат, уже действительно потервший способность сооражать, размахивая пистолетами. — Как мне получить деньги?
— Никак ты их не получишь, — брезгливо ответил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, решительно вставая. — Аоиведерчик! Я иду уничтожать шефа. Сиди и не чирикай. Учти, что любым словом против меня ты навредишь только себе.
И он со спокойным и невозмутимым видом направился к дверям, а вслед ему неслось:
— Стой, стрелять буду! Стой, стрелять буду!
Едва за ним захлопнулась дверь, врач Супостат, как, впрочем, и рассчитывал Фонди-Монди-Дунди- Пэк, схватил телефонную трубку и прохрипел в неё:
— Шефа…
— Кто это? Чего надо? Быстро!
— Шеф… это я… Су… су…
— Супостат, что ли?
— Так… это… точно…
— Чего тебе, тунеядец? Быстро!
— Я не знаю… как… как сказать… не знаю…
— Тогда пошёл вон!
— Подождите, шеф, подождите! Нечто важное… катастрофическое… вас сейчас это… ну…
— Если ты быстро, в трёх-четырёх словах не скажешь ничего путного, я засажу тебя в карцер с крысами на двадцать с половиной суток! Кормить будут только мышами!
— Вас сейчас убьют! — заорал врач Супостат и с телефонной трубкой от страза залез под стол.
— У тебя что, мозги заплыли жиром? — тоже заорал генерал Шито-Крыто, но уже почти в психическом расстройстве.
— ЫХ-три нуля идёт убивать вас! У него много денег! Сорок тысяч в хорошей валюте! Я боюсь за вас, шеф! Прошу учесть, что я честно, хотя и трусливо, предупредил вас! Надеюсь получить по заслугам.
— Получишь, получишь по заслугам, немедленно получишь! — Генерал Шито-Крыто швырнул трубку на рычаг и приказал в микрофон: — Охрана! Врача Супостата, этого толстого пьяницу, в карцер с крысами на сто одни сутки! В меню только мышиное мясо!
Дверь открылась, и в кабинет вошёл Фонди-Монди-Дунди-Пэк, неторопливо приблизился к столу и сказал:
— Чао-мао, шеф. Вот мы и встретились ещё раз. Видимо, в последний.
Генерал Шито-Крыто, хрипло хрюкнув, вскочил, схватился правой рукой за грудь (пистолет он носил у самого сердца), покачнулся, хрипнул, но уже без хрюка, и осел в кресло, и замер, как бездыханный.
— Слаб ты нервами, оказывается, стал, — облегчённо вздохнув, произнёс Фонди-Монди-Дунди-Пэк и закурил. Курил он медленно, словно наслаждаясь каждой затяжкой, а на самом деле дым был горьким, в горле першило, и бывший ЫХ-000 просто пытался хоть немного унять волнение. Но ему было ещё и радостно: ни разу в жизни не работал он так рискованно и удачно, как вот сейчас.
Он включил рацию, настроился на нужную волну и начал передавать в эфир, не сводя глаз генерала Шито-Крыто:
— Щука… щука… я молодой рыбак… срочно готовь удочку… щука… щука… я молодой рыбак… срочно готовь удочку… Приём.
Из эфира полетел ответ:
— Молодой рыбак… молодой рыбак… я щука… я щука… удочка готова… удочка готова… Приём.
Фонди-Монди-Дунди-Пэк передохнул от подкатившей к горлу острой радости и ответил:
— Щука… щука… вас понял… щука… вас понял… Конец.
Теперь оставалось самое главное и самое опасное. Он включил микрофон и сказал:
— Срочно шофёра к шефу.
Итак, генерал Шито-Крыто неподвижно сидел в кресле, бывший его агент ЫХ-000 встал перед столом, и как только шофёр вошёл в кабинет, Фонди-Монди-Дунди-Пэк громко сказал:
— Слушаюсь, шеф! Немедленно еду, мы успеем, не беспокойтесь. У нас в запасе полчаса. — И, повернувшись к шофёру, приказал: — Быстро, быстро! Должны успеть! На аэродром!
Последние слова он договаривал уже в машине.
Ух… всё в порядке. Удочка, то есть самолёт, ждёт его.
«Прощай, „Гроб и молния“, бывшая „Тигры-выдры!“. Прощай, бывший мой шеф господин генерал Шито-Крыто! — думал Фонди-Монди-Дунди-Пэк. — Я больше не агент. Я просто рыбак. Больше меня ловить не будут. Я буду ловить рыбку большую и маленькую».
Он устало развалился на сиденье, взял телефонную трубку, попросил:
— Шефа.
Телефонистка ответила:
— Шеф в госпитале. Инфаркт. Кто спрашивает?
— Когда шеф выздоровеет, передайте ему от меня привет.
— От кого?
— Он знает.
— Простите, а что с шефом? — спросил шофёр.
— Разрыв сердца. По-научному — инфаркт. Это от переутомления.
…А утром Фонди-Монди-Дунди-Пэк уже спрашивал полковника Егорова:
— Когда я смогу поехать на рыбалку?
Глава № 60
Выздоровление Толика Прутикова
Психоневропатолог Моисей Григорьевич Азбарагуз перед тем, как выписать из больницы Толика Прутикова, принял его родителей и бабушку у себя в кабинете и заговорил довольно суровым голосом:
— Мальчик абсолютно здоров. Более того, он стал значительно лучше, чем был до заболевания. Теперь его отличает высокая степень сознательности и полное понимание своих жизненных обязанностей.
— Нужно его регистрировать или нет? — поспешно спросила мама.
— Я бы даже не стал задавать такого вопроса, — очень строго ответил Моисей Григорьевич. — Мальчик нуждается в постоянном медицинско-научном контроле. Всё теперь зависит от вас. Будет в семье трудовая обстановка — мальчик вырастет психически здоровым.
— Позвольте, простите, — растерянно пробормотала мама. — Я что-то не совсем допонимаю. Вернее, даже не понимаю. Вы его вылечили или нет?
— Мы его вылечили, — ответил Моисей Григорьевич, — но организм мальчика предрасположен ко всем заболеваниям, связанным с ленью. Спасёт Толика, повторяю, только трудовая обстановка в
