- Мы еще не проверили, нет ли течи в трюме. Я полагаю, сейчас мы можем уделить этому немного времени.
Хорнблоуэр заранее продумал эту фразу, так как не хотел, с одной стороны, чтобы Мэтьюз почувствовал себя виноватым в упущении, а с другой, в целях поддержания своего авторитета, не желал, чтобы матросы упрекнули его в некомпетентности.
- Так точно, сэр, - согласился Мэтьюз.
- Одно из ядер 'Неутомимого' попало в корпус, - продолжал Хорнблоуэр, - вы не помните, куда именно оно ударило?
- Точно не могу сказать, сэр, - ответил Мэтьюз, - я в тот момент находился на катере.
- Ну ладно, поглядим на рассвете, - решил Хорнблоуэр, - а пока проверим трюмные отстойники.
Это были смелые слова. Хотя Хорнблоуэр успел познакомиться с большинством корабельных служб и даже однажды проверял вместе с плотником трюмные отстойники 'Неутомимого', он понятия не имел, где на 'Мари Галант' следует искать эти отстойники. Но Мэтьюз невозмутимо произнес: 'Так точно, сэр!' и двинулся к кормовому насосу.
- Нам понадобится фонарь, сэр, - сказал он, остановившись у помпы, - я пойду принесу.
Когда он вернулся, луч фонаря упал на сложенную бухту троса. Хорнблоуэр поднял трехфутовый железный стержень, привязанный к концу троса и служащий грузилом, и опустил его в отверстие отстойника, но тут же вытянул обратно, так как забыл проверить, сухой он или мокрый. Потом он снова опустил стержень в отстойник и начал травить трос, пока глухой стук, донесшийся из трюма, не дал ему понять, что стержень достиг дна. Хорнблоуэр снова вытянул трос и с трепетом взял в руки стержень. Мэтьюз осветил его фонарем.
- Ни капельки, сэр! - довольно заметил Мэтьюз. - Сухой, как моя фляга.
Хорнблоуэр тоже был доволен, но и несколько удивлен. Ему еще не приходилось слышать о судне, которое вообще не давало бы течи. Даже содержащийся в идеальном порядке 'Неутомимый' набирал в трюмы столько воды, что ее каждое утро приходилось откачивать помпой. Поэтому он ограничился нейтральным комментарием в виде короткого: 'Г-мм', и, повернувшись к Мэтьюзу, добавил:
- Превосходно, м-р Мэтьюз. Будьте добры, сложите этот трос снова в бухту.
Узнав об отсутствии течи в трюме 'Мари Галант', Хорнблоуэр мог со спокойной душой отправиться спать дальше, но капризный ветер выбрал именно этот момент, чтобы изменить направление. Едва успел Хорнблоуэр снова улечься на капитанское ложе, как его поднял спустившийся вниз Мэтьюз. Он сообщил очень неприятные новости.
- Мы больше не в состоянии удерживать проложенный курс, сэр, - доложил он, - ветер переменился и налетает порывами.
- Я сейчас поднимусь. Буди остальных, - голос его звучал хрипло. Мэтьюз мог отнести это на счет внезапного пробуждения, но сам-то он знал, что в горле у него пересохло от страха и неуверенности в своих силах при этом новом ударе судьбы.
С таким маленьким экипажем он не имел права рисковать. Сейчас, когда погода изменилась, ему надлежало в два раза тщательнее обдумывать каждое свое действие. Малейшая ошибка могла легко привести к катастрофе. Но прежде всего не следовало торопиться. Ему пришлось встать к штурвалу самому, пока его четверо матросов спускали верхние паруса. Эта работа заняла большую часть ночи, а когда она была завершена, стало ясно, что прежний курс норд-норд-ост при таком направлении ветра удержать совершенно невозможно. Хорнблоуэр передал штурвал одному из матросов и спустился вниз, чтобы взглянуть на карту. Но карта лишь подтвердила его пессимистические выводы, к которым он пришел в результате мысленных выкладок. Как бы круто к ветру они ни забирали, подойти к островам с наветренной стороны не представлялось возможным. С таким маленьким экипажем Хорнблоуэр не мог позволить себе идти прежним курсом в надежде на то, что ветер сменится более благоприятным. Все его существо противилось опасностям плавания вдоль подветренных берегов. У него не оставалось выбора - курс надо было срочно менять. На палубу Хорнблоуэр вышел с тяжелым сердцем.
- Всем приготовиться к развороту! - отдал он приказание, стараясь при этом, чтобы голос его звучал так же зычно, как голос м-ра Болтона, третьего помощника капитана на 'Неутомимом'.
Разворот прошел без происшествий, и бриг лег на новый курс, уводивший его далеко в сторону от негостеприимного французского побережья, но, к сожалению, не приближавшего его и к гостеприимным берегам Британии. Испарилась, как дым, надежда достичь английского порта в двухдневный срок, равно как и надежда соснуть этой ночью.
Весь год, предшествующий его поступлению во флот, Хорнблоуэр брал частные уроки у обнищавшего французского эмигранта. В них входило обучение языку, музыке и танцам. Очень скоро выяснилось, что у Хорнблоуэра нет даже намека на музыкальный слух, поэтому его учитель, не желая даром получать свой гонорар, сосредоточился исключительно на обучении его французскому. Большая часть преподанных уроков намертво засела в мозгу Хорнблоуэра, хотя он никогда не думал, что они смогут ему в будущем пригодиться. Он обнаружил свою ошибку, когда на рассвете французский капитан выразил настоятельное желание поговорить с ним. Француз немного говорил по-английски, но очень скоро Хорнблоуэр выяснил, что сам он гораздо лучше владеет французским. Как только он сумел преодолеть свою застенчивость, он с восторгом обнаружил, что они с капитаном прекрасно понимают друг друга.
Капитан жадно выпил несколько кружек из бачка с питьевой водой. Он был небрит, физиономия его слегка опухла и выглядела довольно уныло. Впрочем, трудно было ожидать чего-то другого после двенадцати часов, проведенных в переполненном кубрике среди мучающихся от похмелья матросов.
- Мои люди голодны, - сообщил француз, хотя сам он голодным Хорнблоуэру не показался.
- Мои тоже, - ответил он, - и я в том числе. Как это принято у французов, весь диалог сопровождался оживленной жестикуляцией.
- У нас есть кок, - вкрадчиво проговорил капитан, делая широкий жест в сторону кубрика.
После короткой торговли условия перемирия были выработаны и одобрены обеими сторонами. Французам позволялось выйти на палубу, кок должен был приготовить для всех горячую пищу, а французы обещали за эти поблажки не пытаться захватить свой корабль обратно.
- Превосходно, - сказал напоследок французский капитан.
Когда Хорнблоуэр отдал приказ выпустить пленников, он подозвал кока и отдал ему необходимые распоряжения. Вскоре из трубы камбуза потянулся дымок, вселяя радость в изголодавшихся матросов.
Оказавшись на свободе, капитан первым делом посмотрел на затянутое серыми тучами небо, а затем перевел взгляд на нактоуз* [Нактоуз - шкафчик, в верхней части которого устанавливается судовой компас.] и стрелку компаса.
- Неподходящий ветер для плавания в Англию, - заметил он.
- Совершенно верно, - коротко ответил Хорнблоуэр, не желавший обсуждать с этим лягушатником вопросы, которые и так не давали ему покоя.
Капитан тем временем замер рядом с нактоузом, склонив голову и как-будто прислушиваясь.
- Не кажется ли вам, что ход несколько тяжеловат? - задал он внезапный вопрос.
- Возможно, - осторожно ответил Хорнблоуэр. Он не успел еще как следует познакомиться с мореходными качествами 'Мари Галант', да и вообще слабо разбирался в этой области кораблевождения, но не собирался вот так запросто обнаруживать свое невежество.
- Течи нет? - не отставал француз.
- Воды в трюме мы не обнаружили.
- Ах, - воскликнул капитан, - но вы и не могли ее там обнаружить! Не забывайте, что в трюме один только рис.
- Я помню, - выдавил из себя Хорнблоуэр.
В этот момент ему понадобилась вся его выдержка, чтобы остаться внешне невозмутимым, в то время как мысль его лихорадочно работала, стараясь оценить всю важность и последствия только что услышанной фразы. Рис способен впитать любое количество воды. Теперь ему стало понятно, почему ночная проверка трюмных отстойников не дала результата. Тем не менее, если течь существует, с каждой вливающейся в трюм квартой воды судно становится все тяжелее и теряет ход.
- Одно из ядер с вашего проклятого фрегата попало нам в корпус, добавил капитан, - я надеюсь, вы уже приняли меры по устранению последствий.
