- Как же-с, - без сомненья, - и, вздохнувши, прибавил: - Господи, что тяжеб-то будет-с, разбирательств! А князь завез меня сюда, как на смех, именно в такое время-с.
До приезда Голицына он мне с видом задушевности говорил:
- Вы не верьте, что вам о князе будут говорить насчет притеснения крестьян или как он хотел их без земли на волю выпустить за большой выкуп. Все это враги распускают. Ну, правда, мот он и щеголь; но зато сердце доброе и для крестьян отец был. (295)
Как только он поссорился, он, жалуясь на него, проклинал свою судьбу, что 'доверился такому прощелыге... ведь он всю жизнь беспутничал и крестьян разорил; ведь это он теперь прикидывается при вас таким - а то ведь зверь... грабитель...'
- Когда же вы говорили неправду: теперь или тогда, когда вы его хвалили? спросил я его, улыбаясь.
Секретарь сконфузился - я повернулся и ушел. Родись этот человек не в людской князей Голицыных, не сыном какого-нибудь 'земского', давно был бы, при его способностях, министром - Валуевым, не знаю чем.
Через час явился регент и его ментор с запиской Голицына - он, извиняясь, просил меня, .если могу, приехать к нему, чтоб покончить эти дрязги. Князь вперед обещал принять без спору мое решение.
Делать было нечего, я отправился. Все в доме показывало необыкновенное волнение. Француз слуга, Пико, поспешно мне отворил дверь и с той торжественной суетливостью, с которой провожают доктора на консультацию к умирающему, провел в залу. Там была вторая жена Голицына, встревоженная и раздраженная, сам Голицын ходил огромными шагами по комнате, без галстуха, богатырская грудь наголо, - он был взбешен и оттого вдвое заикался, на всем лице его было видно страдание от внутрь взошедших - то есть не вышедших в действительный мир - зуботычин, пинков, треухов, которыми бы он отвечал инсургентам в Тамбовской губернии.
- Вы б-б-бога ради простите меня, что я в-вас беспокою из-за этих м-м-мошенников.
- В чем дело?
- Вы уж, п-пожалуйста, сами спросите - я только буду слушать.
Он позвал регента, и у нас пошел следующий разговор:
- Вы недовольны чем-то?
- Оченно недоволен... и оттого именно беспременно хочу ехать в Россию.
Князь, у которого голос лаблашевокой силы, испустил львиный стон - еще пять зуботычин возвратились сердцу.
- Князь вас удержать не может так вы скажите, чем недовольны-то вы? (296)
- Всем-с, А<лександр> И<ванович>.
- Да вы уж говорите потолковитее.
- Как же чем-с - я с тех пор, как из России приехал, с ног сбит работой, а жалованья получил только два фунта да третий раз вечером князь дали больше в подарок.
- А вы сколько должны получать?
- Этого я не могу сказать-с...
- Есть же у вас определенный оклад.
- Никак нет-с. Князь, когда изволили бежать за границу (это без злого умысла), сказали мне: 'Вот хочешь ехать со мной, я, мол, устрою твою судьбу и, если мне повезет, дам большое жалованье, а не то и малым довольствуйся'. Ну, я так и поехал.
Это он из Тамбова-то -в Лондон поехал на таком условии... О, Русь!
- Ну, а как, по-вашему, везет князю или нет?
- Какой везет-с... Оно конечно, можно бы всё...
- Это другой вопрос, - если ему не везет, стало, вы должны довольствоваться малым жалованьем.
- Да князь сами говорили, что по моей службе, то есть и способности, по здешним деньгам меньше нельзя, как фунта четыре в месяц.
- Князь, вы желаете заплатить ему по четыре фунта за месяц?
- С о-о-хотой-с...
- Дело идет прекрасно, что же дальше?
- Князь-с обещал, что если я захочу возвратиться, то пожалует мне на обратный путь до Петербурга, Князь кивнул головой и прибавил:
- Да, но в том случае, если я им буду доволен!
- Чем же вы недовольны им?
Теперь плотину прорвало, князь вскочил. Трагическим басом, которому еще больше придавало веса дребезжание некоторых букв и маленькие паузы между согласными, произнес он следующую речь:
- Мне им быть д-довольным, этим м-м-молокосо-сом, этим щ-щенком?! Меня бесит гнусная неблагодарность этого разбойника! Я его взял к себе во двор из самобеднейшего семейства крестьян, вшами заеденного, босого; я его сам учил, негодяя, я из него сделал ч-чело-века, музыканта, регента; голос каналье выработал та(297)кой, что в России в сезон возьмет рублей сто в месяц жалованья.
- Все это так; Юрий Николаевич, но я не могу разделять вашего взгляда. Ни он, ни его семья вас не просили делать из него Ронкони, стало, и особенной благодарности с его стороны вы не можете требовать. Вы его обучили, как учат соловьев, и хорошо сделали, но тем и конец. К тому же это и к делу не идет...
- Вы правы... но я хотел сказать: каково мне выносить это? Ведь я его... к-каналью...
- Так вы согласны ему дать на дорогу?
- Черт с ним, для вас... только для вас даю. - Ну, вот дело и слажено - а вы знаете, сколько на дорогу надобно?
- Говорят, фунтов двадцать.
- Нет, это много, отсюда до Петербурга сто целковых за глаза довольно. Вы даете?
- Даю.
Я расчел на бумажке и передал Голицыну; тот взглянул на итог - выходило, помнится, с чем-то тридцать фунтов. Он тут же мне их и вручил.
- Вы, разумеется, грамоте знаете? - спросил я регента.
- Как же-с...
Я написал ему расписку в таком роде: 'Я. получил с кн. Ю. Н. Голицына должные мне за жалованье и на проезд из Лондона в Петербург тридцать с тем-то фунтов (на русские деньги столько-то). Затем остаюсь доволен и никаких других требований на него не имею'.
- Прочтите сами и подпишитесь... Регент прочел, но не делал никаких приготовлений, чтоб подписаться.
- За чем дело?
- Не могу-с.
- Как не можете?
- Я недоволен...
Львиный сдержанный рев, - да уж и я сам готов был прикрикнуть.
- Что за дьявольщина, вы сами сказали, в чем ваше требование. Князь заплатил все до копейки - чем же вы недовольны?
- Помилуйте-с; а сколько нужды натерпелся с тех пор, как здесь... (298)
Ясно было, что легость, с которой он получил деньги, разлакомила его.
- Например-с, мне следует еще за переписку нот.
- В-врешь! - закричал Голицын так, как и Лаблаш никогда не кричал; робко ответили ему своим эхо рояли, и бледная голова Пико показалась в щель и исчезла с быстротой испуганной ящерицы.
- Разве переписывание нот не входило в прямую твою обязанность?.. да и что же бы ты делал все время, когда концертов не было?
Князь был прав, хотя и не нужно было пугать Пико гласом контрбомбардосным.
Регент, привыкнувший к всяким звукам, не сдался - и, оставя в стороне переписывание нот, Обратился ко мне с следующей нелепостью:
- Да вот-с еще и насчет одежды: я совсем обносился.
- Да неужели, давая вам в год около пятидесяти фунтов жалованья, Юр<ий> Ник<олаевич> еще
