Хорошо, что авторы — люди земли.
Несколько недель Сидония и Стиб разыгрывали роль ангелов-хранителей страны голубых солнц, небесных коммивояжеров, в сущности, будучи лишь послушными агентами первосвященника. Их положение было далеко незавидным. Дни шли, в гробницу человеколошади проникнуть им не удалось, да они и боялись ее.
Сидония страдала. Первые дни она пересиливала себя, на что-то надеялась. Она сидела в зале под балдахином, и повторяла верующим слова, которые подсказывал ей первосвященник. Скоро это занятие стало обычным, никакой свободы им не дали, сведений они не получали. У Сидонии было много свободного времени, она проводила его в слезах. Страдала ли она от того, что погиб Антиной, как она думала, или она раскаивалась в своем поведении, но ее редко можно было видеть неплачущей. Как это ни странно, ее страдание благотворно действовало на Стиба. Сидония не только не отдаляла Стиба от себя, но часто давала ему доказательства своей растущей симпатии. Терпеливо ухаживая за Сидонией, ловя ее взгляды, Стиб чувствовал, как смутная надежда закрадывалась в его сердце. И только встречаясь с прямым укоряющим взглядом Тома, репортер хмурился и проклинал себя, Атлантиду и весь мир.
Люди земли жили совершенно замкнуто. Стража стояла у их дверей. Никакие известия не проникали к ним. Только Том сумел вызвать доверие нескольких кастратов, и они беседовали с ним. Но и ему они ничего не сообщали. Тем не менее Сидония как-то пожаловалась Стибу, что смутные предчувствия тяготят ее. Стиб всячески пытался ее успокоить, но она качала головой и повторяла свое. И Стиб принужден был согласиться с нею. Реальных фактов они не знали, но они видели, что стража чем-то встревожена. Первосвященник уже несколько дней не показывался, приемы Сидонии были отменены, не было разговора о том, чтобы Стиб стал редактором, и о людях земли, казалось, все забыли. Сидония и Стиб строили всякие предположения, когда в комнату вошел Том и против обыкновения приветливо улыбнулся. Он сказал без всякой подготовки:
— А знаете, в стране что-то происходит.
— Что? Что такое? — заволновался Стиб.
— Беспорядки.
Стиб привык верить всему, что говорил Том. В голосе мальчика было что-то очень значительное.
— Революция? — крикнул Стиб. — Но ведь с ней покончили раз и навсегда!
— Нет, не революция. Они боятся потопа. Небо дает трещины. За последние месяцы ни инженеры, ни рабочие не могут справиться с машинами.
Том никогда не лгал. Это знали Стиб и Сидония. Очевидно, кто-то из стражи поделился с мальчиком собственным страхом.
— Но в чем же дело? Что случилось с рабочими? Ведь не хотят же они собственной гибели.
Том пожал плечами. Он сам ничего больше не знал.
— Я же говорила вам, Стиб, что творится что-то необыкновенное. По-моему, заражен самый воздух. Это предчувствие какой-то беды. Я не знаю, как это объяснить, но мне кажется, что вся жизнь вокруг насторожилась. По ночам мне кажется, что все вещи перестали быть прежними и словно угрожают. Как будто где-то идет страшная и непонятная работа. Она принесет катастрофу, а никто не знает, кто ее делает и где.
Стиб сначала хотел рассмеяться и шуткой рассеять настроение Сидонии. Но потом он стал серьезным. Когда она закончила, он пробормотал:
— А вдруг кто-нибудь забрался в гробницу человеколошади и тронул рычаги души машин?
Том покачал головой и ответил:
— Вряд ли. Уж если бы кто-нибудь попал туда, он объявил бы свои намерения. Или встряхнул бы страну поосновательней. Ведь зная тайну души машин, можно всю страну держать в руках. А так что? Где-то течет, где-то дыра, люди бегают, а никому никакой выгоды.
Том был как будто прав. Но не могло же одно политическое положение довести страну до такого состояния. Люди земли больше не говорили друг с другом. Каждый думал о том, что им делать в случае гибели, каждый искал ответа на мучительные вопросы, но никто не находил его.
На другой день (это было в тот день и час, когда первосвященник поехал уговаривать Антиноя принять на себя снова заведование небесами) Том ворвался в комнату Сидонии настолько возбужденный, что понять его было не так-то легко. Все-таки он смог рассказать, что в городе царит полный беспорядок. Первосвященник, король и президент куда-то уехали. По городу носятся слухи, что правительство попросту сбежало в другую страну, быть может, даже к зеленым, где небеса прочны, и что голубым угрожает полная гибель.
— Это как в революцию, — закончил Том. — Все на улице, все бегают и орут. Я видел собственными глазами.
— Что? Тебя пропустили? — крикнул Стиб.
— Да никакой стражи нет. Все разбежались. Я ничего не понимаю. Почему никто не стреляет и не строит баррикад?
— Том, — крикнул Стиб, бледнея. — Ты говоришь правду?
— А я вам когда-нибудь лгал? Пойдите, посмотрите сами.
Стиб схватил Сидонию за руку. Вся былая решительность проснулась в нем.
— Идем, Сиди, скорее, не будем терять ни минуты, может быть, нам удастся спастись!
Они выбежали из пустого дворца, попали в толпу и стали пробираться сквозь нее к гробнице человеколошади. Полиции нигде не было. Безумная паника царила на улицах. Мелкий соленый дождь моросил все сильнее. Люди в ужасе, как приговоренные к смерти, смотрели в небеса.
Стиб тащил Сидонию за собой, а за ними бежал Том. Люди земли не оглядывались, не останавливались и не прислушивались. Они знали: их последняя надежда — гробница человеколошади.
Огромное сигарообразное сооружение показалось вдали. Стиб крепче сжал руку Сидонии и из последних сил бросился вперед. Площадь была полна народа, но никто не обратил внимания на богиню и ее спутников. Возле самой гробницы, примостившись на одной из подставок, стоял какой-то старик и кричал в толпу. Его никто не слушал. Дождь мочил его седую голову, лицо его было безумно, и он вопил:
— Антиной убит! Спасения нет! Да здравствует революция!
— Это лорд! — закричал Стиб, вскочил на подставку, схватил лорда за руку и стащил оттуда. Потом, не выпуская лорда, он открыл дверь гробницы ключом, который дал ему Антиной еще в доме отчуждения, и почти втолкнул в нее Сидонию, лорда и Тома.
Стиб повернул выключатель, захлопнул за собою дверь и запер ее. Только тогда он облегченно вздохнул. Во всяком случае теперь у людей земли были наибольшие шансы на спасение. Сидония, запыхавшись от быстрого бега, беспомощно опустилась на стул. Лорд, со всеми повадками настоящего сумасшедшего, вскочил на склеп пророка и пытался окончить свою прерванную речь. Том и Стиб хотели стащить его, в ужасе слушая его вопли. И вдруг Сидония истерически закричала:
— Мышь!
Она вскочила на свой стул и поджала юбки. Стул ее стоял около сложной машины. Небольшая, обыкновенная серая мышь возилась около цилиндра, наполненного фосфорической жидкостью. Рычаги машины тихо дрожали и звенели.
Стиб, нервы которого были достаточно напряжены, бросил лорда, схватил первый попавшийся предмет и яростно швырнул им в мышь. Он попал очень удачно, но в ту же минуту послышался далекий грохот, который шел извне. Стиб схватился за голову и в ужасе крикнул:
— Это мышь забралась сюда и все время нарушала работу машин. Но что я сделал?
Грохот становился все сильней и сильней, люди земли, бледные, испуганные, прислушивались. Лорд бормотал:
— Да здравствует революция! И вдруг гробница закачалась.
— Океан! — закричал Стиб.
Гробница дрогнула и перевернулась. Люди смешались в кучу, предметы полетели на них, свет погас, и гробница куда-то поплыла…
Когда Стиб очнулся, в гробнице был полный мрак. Толстое стекло над склепом человеколошади не пропускало света, только едва заметно блестело в темноте. В это время Стиб услыхал, что кто-то пытается зажечь спичку.
— Кто здесь? — спросил Стиб.
