пожалуйста.
- Невысокий, с очень достойным лицом, в сером костюме...
Мюллер рассмеялся:
- Профессор, я бы не поймал ни одного врага, если бы имел такие словесные портреты... Цвет глаз, форма носа и рта, особые приметы, рост, манера жестикулировать, произношение... Баварец, мекленбуржец, берлинец, саксонец...
- Саксонец, - сразу же ответил Танк. - Глаза серые, очень глубоко посаженные, нос прямой, чувственные ноздри, какие-то даже хрящевитые, рот большой, четко напоминает букву <м>, несколько размытую. Когда говорит, не жестикулирует...
- Нет, не знаю, кто бы это мог быть, - ответил Мюллер.
Он сказал неправду; он знал почти всех тех функционеров НСДАП и абсолютно всех своих сотрудников, отправленных в марте - апреле сорок пятого в Южную Америку и Испанию по тайным трассам ОДЕССы. По словесному портрету, данному Танком, он понял, что был у него не провокатор, а работник отдела прессы НСДАП штандартенфюрер Роллер.
Он-то и встретил - к немалому изумлению Мюллера - его самолет, приземлившийся на громадном поле аэродрома Виллы Хенераль Бельграно.
Когда Мюллер заговорил с ним на своем исковерканном испанском, Роллер рассмеялся:
- Группенфюрер, здесь у нас только тридцать аргентинцев, все остальные - нас пятьсот человек - немцы, товарищи по партии, говорите на родном языке. Хайль Гитлер, Группенфюрер, я счастлив приветствовать вас!
Он-то и привез Мюллера на стареньком разболтанном грузовичке в особняк, построенный неподалеку от аэродрома, на склоне холма; тот же баварский стиль, много мореного дерева, камин из серого мрамора, низкие кушетки, прекрасные ковры, книги, отправленные Мюллером в Швейцарию еще семнадцатого марта, - справочники по странам мира, документы по банковским операциям в Латинской Америке, Азии, на Ближнем Востоке, досье на мало-мальски заметных политических деятелей мира, ученых, писателей, актеров как правой, так и левой ориентации; литература по философии, истории и экономике XX века, папки с документами, подготовленными в специальных подразделениях политической разведки, отчеты военных, тексты речей Гитлера на партайтагах, компрометирующие материалы на немецких и западноевропейских руководителей (очень удобно т о р г о в а т ь в обмен на необходимую информацию с теми, кто еще только рвется к власти), книги по религии, - всего семь тысяч триста двадцать единиц хранения.
Остальные документы надежно спрятаны в сейфах цюрихских и женевских банков, код известен только ему, Мюллеру, никто не вправе получить их в свое пользование; люди, которые осуществили операцию по закладке этих архивов, ликвидированы, он один владеет высшими тайнами рейха, запасной код запрессован в атлас экономической географии мира; Мюллер сразу же нашел взглядом эту книгу; он достанет кодовую табличку к сейфам позже, когда Роллер уйдет; он верит Роллеру, но конспирация еще больше укрепляет веру, иначе нельзя, п о л и т и к а предполагает тотальное недоверие ко всем окружающим во имя того, чтобы они, окружающие, по прошествии времени, в нужный день и час верили лишь одному человеку на свете, ему, Генриху Мюллеру.
Роллер показал гостю его дом, сказал, что в маленьком флигеле живут слуги группенфюрера, их привезли из Парагвая, индейцы, стоят гроши, десять долларов за ш т у к у; девчонке тринадцать лет, но ее вполне можно класть в постель, чтобы согревала ноги, у этих животных так принято; в течение ближайшего полугода ветераны подыщут ему немку аргентинского гражданства, брак с нею - конечно же, формальный - позволит получить здешний паспорт; по радио будет передано - тому, кого это, разумеется, касается, - что партайгеноссе Мюллер благополучно прибыл к месту временной дислокации; принято решение пока что к активной работе не приступать; есть основания полагать, что в течение ближайшего года ситуация в мире изменится; такого рода данные переданы Геленом по цепи; он человек надежный, хотя, конечно, не до конца наш, слишком много эгоцентризма и военной кастовости; тем не менее время работает на нас; выдержка и еще раз выдержка; рыбалка и охота помогут скоротать время вынужденного безделья...
И вот по прошествии месяцев Рикардо Блюм, гражданин республики Аргентина (в прошлом - немецкий банкир, пострадавший от нацистов, поскольку мать была на восьмую часть еврейкой), лежит на низкой тахте, наблюдает за тем, как солнечные лучи, порезанные тонкими жалюзи, медленно поднимаются по беленым стенам, и думает о том, что, видимо, его время вот-вот наступит.
У него есть основания так думать, он никогда не выдает желаемое за действительное, именно поэтому он теперь живет здесь, а не гниет в камерах нюрнбергской тюрьмы.
ШТИРЛИЦ - II (Мадрид, октябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________
- Прямо, пожалуйста, - сказал американец, - тут недалеко.
- Сколько я слышал, неплохо кормят в <Эмператрис>, - заметил Штирлиц. - Это здесь рядом, направо.
- Я верю только в ту кухню, которую знаю... Пошли, пошли, не бойтесь.
- Погодите, - сказал Штирлиц. - Красный свет. Оштрафуют.
Пешеходов не было, машин тоже, время трафико' кончилось, однако светофор уперся в улицу своим тупым и разъяренным красным глазом, не моргая, стой, и все тут.
_______________
' Т р а ф и к о - дорожные пробки (исп.).
- Наверное, сломался, - сказал американец.
- Надо ждать.
- Ну их к черту, пошли.
- Оштрафуют, - повторил Штирлиц. - Я их знаю...
- Нас не оштрафуют, - ответил американец и пошел через дорогу.
Сразу же раздался свисток полицейского; он был не молод уже, этот капрал, учтив и немногословен; штраф на месте взять отказался, потребовал документы, забрал шоферские права американца и ватиканское удостоверение Штирлица, сказал адрес участка, куда надо прийти для разбирательства факта нарушения правил движения, и, отойдя к тротуару, сел в машину без опознавательных знаков полиции, - ясное дело, таился, караулил нарушителей.
- Сволочи, - сказал американец, - маскируется. Не беспокойтесь, я уплачу за вас штраф.
- Ну-ну, - усмехнулся Штирлиц. - Валяйте.
- Поскорее идти никак не можете?
- Очень спешите?
- Не то чтобы очень, но...
<Но почему они подкрались ко мне именно сегодня? - подумал Штирлиц. Чего они так долго ждали? Смысл? Отчего это приурочено к тем дням, когда кончается Нюрнбергский процесс? Мир ждет приговора; но ведь здесь, в Испании, убеждены, что многих подсудимых оправдают, только кому-нибудь для острастки дадут тюрьму... Я-то в это не верю, в Нюрнберге некого оправдывать, там судят самых страшных преступников, самые ужасные организации, которые когда-либо существовали в мире... Естественно, фалангисты Франко не могут не мечтать об оправдательном вердикте, в конечном счете там, в Нюрнберге, судят их тоже... Но ведь дыма без огня не бывает? Нельзя же выдавать желаемое за действительное? Можно, увы, можно, - возразил себе Штирлиц. - Но я не верю в то, что хоть кто-либо из сотрудников Гитлера избежит смерти... Там судят банду... Здесь кричат, что обвиняемый Ялмар Шахт был президентом Рейхсбанка и не подписывал приказы на расстрелы... А кто давал деньги Гиммлеру на создание гестапо? Он! Кто давал золото Герингу на создание армии и люфтваффе? Шахт, кто же еще! <Франц фон Папен был послом!> Да?! А кем он был до того, как стал послом Гитлера? Канцлером! И передал власть ефрейтору. Папен знал, что такое фюрер, он был прекрасно знаком с его программой, он понимал, что делал, когда к о р о н о в а л Гитлера <н а ц и о н а л ь н ы м л и д е р о м>, создателем <Великой Римской империи германской нации>... Я не верю, я просто не имею права верить в то, что гитлеровцев - хотя бы одного оправдают в Нюрнберге. Если это случится, значит, я - обречен, я заложник здесь, никогда мне отсюда не выбраться>.
Штирлиц похлопал себя по карманам; сигарет не было.
- Хотите курить? - поинтересовался американец. - Зря, на улице это рискованно, прямая дорога к раку, никотин въедается в легкие вместе с кислородом, это - навечно, подумайте о своем здоровье...
- Спасибо за совет.
- Не верите?
