— Вы, должно быть, коллега Флавии.
— Что?
— Весь вечер вы следите за мной. Мне кажется, вам ужасно наскучило сидеть здесь с этой книгой. Я подумала: может, вы захотите подняться ко мне в номер и выпить чего-нибудь? Там вы будете следить за мной с большим комфортом.
— Ах…
— Не стесняйтесь. Поскольку мы какое-то время будем привязаны друг к другу, я решила подойти к вам и представиться. Тогда завтра утром мы сможем поздороваться, не притворяясь, будто не знакомы.
— Я не думаю…
— Я сообщу вам свое расписание на завтра, чтобы вы знали, где меня найти. А то вдруг потеряете? Смешно пытаться ходить за мной незаметно, когда я вас отлично вижу.
— Послушайте…
— Что, моя милая? Кстати, как вас зовут?
— Джулия Контестанти.
— Красивое имя.
— Благодарю вас. Я не могу принять приглашение.
— Почему?
— Потому что не могу.
— Ах, мне не следовало показывать, что я вас заметила, верно? Не беспокойтесь, — заговорщически прошептала Мэри, склонившись к девушке, — я никому не скажу. Обещаю. Должна ли я понимать это так, что вы отказываетесь со мной выпить?
— Да, отказываюсь.
— Жаль. Ну что ж, пойду спать. Я встану завтра в семь и уйду из гостиницы, когда откроются магазины. До полудня вы сможете найти меня в каком-нибудь из магазинов на виа Кондотти. Мне нужны новые туфли. Я не стану махать рукой, когда увижу вас. Это будет нашим маленьким секретом, правда? Спокойной ночи, моя дорогая.
Покинув пунцовую от смущения девушку, Мэри Верней отправилась спать.
ГЛАВА 4
На следующее утро Аргайл пребывал в мрачном настроении и уныло жевал тост, когда Флавия, приняв душ, пришла к нему на кухню. Она вгляделась в лицо приятеля, пытаясь уловить его настроение, потом налила себе кофе и села.
Последовало долгое молчание.
— Что с тобой? — спросила она наконец.
— Ничего.
— Но я же вижу.
Он пожевал тост, потом кивнул:
— Ты права. Зачем ты пригласила к нам эту женщину?
— Мэри Верней? Я думала, она тебе нравится.
— Нет.
— Так нужно для дела.
— Какого?
— Это был предупредительный выстрел. Она должна знать, что мы держим ее под прицелом. Джонатан, я хочу тебя спросить.
Аргайл насторожился.
— По делу о Джотто она проходила лишь свидетелем. Но судя по твоему поведению, она не так уж невинна, как я представила ее в своем рапорте?
Аргайл неуверенно кивнул.
— Раз уж ты спросила, я, пожалуй, расскажу тебе, как было на самом деле…
Она жестом остановила его:
— Лучше не надо. Мы вернули картины и, ко всеобщему удовольствию, закрыли дело. Если ты расскажешь мне сейчас, как все обстояло в действительности, я буду вынуждена доложить открывшиеся факты начальству. И снова начнется свистопляска. Понимаешь?
Он кивнул.
— Но если я выскажу предположение, что она — очень ловкая воровка, ты не посчитаешь себя обязанным вступиться за ее честь?
Он покачал головой.
— Так я и думала. Впрочем, я и тогда не очень ей верила.
— Вот как? Ты ничего мне об этом не говорила.
— Но я же понимала, что доказательств против нее у меня нет. Она помогла нам вернуть картины, и на тот момент это было главным. А сейчас я подозреваю, что она приехала сюда не просто отдохнуть.
— Не знаю, — пожал плечами Аргайл. — Насколько мне известно, у нее сейчас достаточно денег. И к тому же она и правда уже немолода. Как ты собираешься с ней поступить?
— Да никак. Буду следить за каждым ее шагом, поставлю жучка в телефон и буду вскрывать ее почту.
— Она сразу заметит слежку.
— В этом как раз и заключается идея… Она уверяла, что приехала сюда отдыхать. Возможно. Но я должна подстраховаться.
— Это из-за нее ты вчера так поздно пришла? Флавия вздохнула. Так вот почему он расстроен. Абстрагируясь от ситуации, она его понимала. Но на практике ей хотелось, чтобы он сочувствовал ей и входил в ее положение. Как, по его мнению, она должна себя вести? Сидеть дома и ждать, когда все галереи разграбят?
— Нет, — терпеливо ответила она. — Это не связано с миссис Верней. Мы получили анонимный звонок о готовящемся ограблении монастыря. Я пыталась им дозвониться, но они не отвечали на телефонные звонки. Пришлось идти к ним самой. Мне тоже это не нравится, но нам катастрофически не хватает людей с тех пор, как…
— Знаю. Вам урезали бюджет.
— Да. Я не ради собственного удовольствия бегаю ночью по темным переулкам.
— Это уже радует. Ну ладно. Я, кажется, начинаю привыкать к твоему графику.
— Только не изображай из себя страдальца.
— А если я и в самом деле страдалец?
— Перестань. Это моя работа. Мне самой уже все надоело.
— О-о? Что за настроения?
— Боттандо уходит.
— Куда?
— Уходит. Просто уходит. На повышение. Вопреки его желанию. В действительности это гораздо больше напоминает увольнение.
Аргайл отложил тост.
— Боже милостивый! Почему так вдруг? Что-то случилось?
Государственный переворот. Он пробудет с нами еще два месяца, а потом возглавит какую-то бесполезную евроинициативу, благодаря которой в следующем году кражи у нас вырастут вдвое.
— Ты говоришь так, словно все уже решено. Он что, даже не сопротивляется?
— Нет. Говорит, что это бессмысленно.
— Хм. И кто теперь будет за него?
— Номинально наше управление остается за ним. Но реальное руководство он предложил мне. Если, конечно, я не захочу уйти вместе с ним.
— Тебе хочется руководить?
— Не знаю. Конечно, мне не хочется взваливать на себя ответственность, но… я не хочу работать под началом Паоло или кого-нибудь вроде него со стороны. Нет, этого я тоже не хочу.
— Значит, ты предпочитаешь, чтобы все оставалось как есть.
