– Всё же слуги государевы.
Чувствовалось в его словах некоторое осуждение.
– Когда с ними столкнешься, самому захочется саблю или кистень в руки взять.
Купец перекрестился:
– Упаси Господь! Сколько же их было?
– Не считал, думаю – десятка четыре.
– А как же ты ушёл?
– Их побил, сел на лошадь – и на ушкуй.
– Что, всех до смерти? – у купца от удивления глаза на лоб полезли.
– Всех.
– Один супротив четырёх десятков – и всех одолел?
– Выходит, что так.
– Кабы не знал о тебе – ни в жизнь бы не поверил.
Купец уважительно меня оглядел.
– И не богатырь вроде, а поди-ка – четыре десятка! Скажи кому – не поверят.
– Не говори никому, не надо. Скоро и до Нова города доберутся, ещё кровавыми слезами все умоются.
Купец перекрестился: – Не дай Бог! Ладненько, иди, отдыхай, пока до города доберёмся, глядишь – и рана заживёт.
Плавание проходило спокойно, я старался не нагружать ногу, сидел, лежал, немного ходил. Рана постепенно затягивалась.
Через две недели пришли в Новгород, остановились на постоялом дворе. Авдей не подвёл, сдержал слово – нашёл хороший дом в два поверха с обширным двором. Начали обживаться. Дарье дом понравился – он был больше, крепче, и местоположение удачным – торг и церковь недалеко. Теперь надо было подумать и о деле.
Сколько денег не имей, они обладают противным свойством – когда-нибудь кончаться. Можно продолжать уже знакомое ремесло – охрану судов или купеческих обозов, но всю жизнь везти не может. Когда-нибудь судьба отвернётся, и Даша даже не узнает, где меня похоронят. Нет, надо подбирать дело поспокойней. Торговец из меня тоже никакой; в этом деле нюх иметь надо – что купить и где продать, по какой цене. Был бы банк – вложил деньги и жил на проценты. Для начала решил делать хлебное вино, говоря по-современному – водку. В Москве я же организовал дело, пусть и небольшое.
Во дворе – благо места было много – нанятые плотники поставили низкую избу, кузнецы по моему заказу сделали самогонные аппараты, у углежогов купил древесного угля для очистки, нанял рабочих, и дело пошло. На первых порах пришлось посуетиться – сбыт, доставка, неувязки при изготовлении, но постепенно всё пошло как надо. По мере развития пошла и прибыль.
Оценив масштаб, Авдей в разговоре намекал, что не прочь войти в долю. Но у меня зрел другой план. Нельзя все яйца класть в одну корзину – я задумал создать несколько различных производств, не связанных между собой. Пусть каждое приносит небольшую прибыль, но в итоге, стекаясь в один общий кошелёк, обеспечит нам безбедное существование.
Всё обдумав, построил на участке небольшую кузню из камня, где нанятые рабочие лили в формы – оловянные, бронзовые, даже небольшие партии серебряных пуговиц. Вроде мелочь, но до сих пор пуговицы на одежде носили только богатые, все они были ручной работы и дороги. Люд средней руки имел вместо пуговиц деревянные круглые палочки, народ попроще – завязки. Модели я придумал сам, с разным рисунком и разной величины. Вначале товар не шёл, и я думал, что просчитался, но спасли дело иноземцы. Увидев в лавке на торгу богатый выбор пуговиц, скупили почти весь товар, и в следующий приезд уже щеголяли в одежде с новыми пуговицами. Глядя на них, потянулись покупать купцы и зажиточные люди, новгородские модницы. Постепенно дело наладилось, я даже несколько расширил литейку.
После бегства из Москвы прошло уже полгода, и те события стали забываться, как в городе заговорили, что приехал новый наместник от государя, а с ним – целый отряд опричников, распугивая богомольных старушек своим непотребным видом. Мне они пока не мешали, и я старался не обращать внимания на проезжающих мимо опричников. Правда было, было желание выхватить саблю и унять гордыню слуг царёвых, укоротив на голову тех, кто красовался на конях. Но я следовал старой русской пословице – не буди лихо, пока оно тихо.
День шёл за днём, я был занят своим делом – задумал сахарный завод. Свёклы на полях вокруг много – правда, сорта не сахарные, так это поискать надо. А пока искал подходящее помещение. Для чанов нужна была листовая медь или латунь – товар редкий и недешёвый. Пришлось идти на торг.
На площади перед торгом было полно народа – в принципе – ничего удивительного, больше бывает, и я сначала не обратил на толпу внимания. Но предо мной вдруг появился конный опричник, сказав, чтобы я обошёл толпу стороной. Что такое, зачем людей собрали – непонятно. Сбоку раздался женский вскрик: – Хозяин! – Голос знакомый. Я стал вглядываться – да это же Варвара! Её-то как туда занесло?
Варя, увидев меня, стала пробиваться ближе. Я обратился к опричнику:
– Это женщина – моя прислуга, в чём её вина?
– Отойди, я делаю, что мне велено.
– Где твой начальник?
Опричник показал на мужика в сером зипуне. Я подошёл к нему:
– Здесь моя женщина, в чём её вина, за что её в толпе держат?
Опричник оглядел меня пренебрежительным взглядом, лениво процедил:
– Пошёл прочь, пока самого не трогаем, собака новгородская. – И сплюнул мне под ноги.
Такого я не потерплю. Выхватив саблю, я отрубил ему ногу и, пока он не свалился с лошади, пырнул его остриём в живот. Я с удовольствием снёс бы ему голову, но не мог верховому дотянуться до шеи. Толпа ахнула и притихла. Отойдя от неожиданности, ко мне ринулись опричники. Хоть и выучка у них неважная, однако пешему против конного плохо, а тут четверо кинулись. Толпа, лишённая полного оцепления, стала разбегаться, мешая конным пробиться ко мне – возникла давка, падали люди, кони вставали на дыбы и тоже падали, оступившись на телах. Ждать, когда до меня доберутся, я не стал, тоже принялся пробиваться к своей улице, высматривая – где опричники и пытаясь отыскать взглядом Варвару. Куда там – в такой-то толчее?
Я уже добежал до начала своей улицы, как сзади послышался топот копыт. Явно по мою душу, обернулся – точно! Один из опричников, самый шустрый, пробился сквозь толпу и настигал, обнажив саблю. Подпустив его поближе, когда опричник уже заносил саблю для удара, я тыльной стороной сабли ударил лошадь по морде. От боли и испуга бедное животное встало на дыбы. Чтобы удержаться и не упасть, опричник бросил саблю и обеими руками ухватился за лошадиную шею. Ну как пропустить такую возможность? Я саблей от души рубанул по голени. Опричник заорал благим матом, часть ноги с сапогом осталась в стремени, кровь хлестала из обрубка. Добивать этого урода я не стал, хотя мог – сабля его валялась на дороге, сам он был в шоке и беззащитен. Это ему не беззащитных баб да безоружных мужиков на площадь сгонять да изгаляться.
Быстрым шагом я прошёл несколько домов, свернул в приоткрытую калитку, перемахнул через один забор, другой – и оказался в собственном дворе. Фу, можно перевести дух.
Во двор, через калитку забежала Варвара. Увидела меня, бросилась на шею.
– Целый!
– А что мне сделается?
– Видела я, как ты нехристя порубил, остальные к тебе кинулись, весь народ и разбежался.
– Как ты туда попала, за что?
– На торг пошла, за капустой и мукой, нехристи на конях весь народ согнали, насмехались, говорили, что всех утопят в Волхове. Я так испугалась – прямо ужас. Повезло мне, тебя увидела да окликнула, а то бы раков уже кормила.
Чёрт знает что творится. В Москве опричники больше шастали по боярам да дворянам, кто царю неугоден был, но здесь-то? Чем простой народ наместнику не угодил? В чём их вина? Уж точно никаких интриг или измены в простом народе не было, никак наместник устрашить Новгород хочет?
Учитывая, что на площади меня многие видели, и предатель всегда найдётся, скажет опричникам – кто
