– Ты уверен, что этого хочешь? – Неожиданно она стала очень серьезной. – Тогда… это мой самый главный приз.
Она встала на цыпочки и поцеловала жениха.
– Сережа, у меня для тебя тоже… новость. Вот, вроде как точку поставили…
Он взял у нее из рук распечатку из Интернета. Пробежал глазами желтые российские новости, кто с кем, когда и почему. Внизу было подчеркнуто.
«… с прискорбием… от внезапного сердечного приступа, в Москве… скончался Очень Известный Артист… никогда не жаловался на сердце… отдавал себя творчеству… был очень одинок…»
– Да, – вздохнул Сергей. – Это значит… там, наверху, нас видят.
И притянул к себе любимую женщину.
Глава 48 ЧТО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА?
– Дамы и господа! Его высочество имеет честь вручить главные награды нашего замечательного фестиваля!..
– Вот здорово, никогда не встречал настоящую королевскую особу! – Сергей вскочил, но вокруг все начали вставать, и он не увидел ничего, кроме моря цветастых шляп и тонущего закатного солнца.
Вручение самых ценных наград в мировой цирковой индустрии происходило с царской помпезностью. Сотни столиков подпирали до отказа набитые трибуны. Пестрили флаги почти всех стран мира, с куполов шапито скатывались огненные блики, тут и там взрывалось шампанское. Команды пиротехников готовили более серьезные взрывы, крутились шарады, прибрежную лазурь покрывали сотни белых парусов.
– Первый приз вручается… – сахарный голос в репродукторах звенел интригой.
– Ой, ребята, сидите вы, не волнуйтесь, – засмеялась Арина. – Что вы переживаете? Официальный приз нам не светит, поскольку выбились из жанра к чертовой матери! Так что просто расслабьтесь и кайфуйте! Вы и так столько сделали!
Ведущий перечислял призы и награждаемых. Под взрывы аплодисментов тут и там поднимались актеры и актрисы, пробирались к трибуне, махали в воздухе своими «клоунами». Многие плакали, не могли сразу сказать ответную речь. Некоторые имена вызывали в публике особый восторг, в такие моменты вместе с лауреатами поднимались и гости, и долго хлопали стоя.
– Я третий раз русские фамилии слышу! – удивился Сергей. – Или только кажется? Вон девчонка выходила, от Украины, кажется, и парень был…
– Наших всегда много, – гордо заявила Настя. – Просто привыкли думать, что кроме нефти ничего не можем. Еще как можем, мы самые лучшие!
– Вот засада, уже и бронзовых раздали… – Сергей силился рассмотреть лица в жюри. – Ну и ладно, переживем, да, Настя? Вон мальчишки нам машут!
Сквозь плотные ряды публики, обнимая спутниц, пробирались мокрые от купания «кентавры».
– Анастасия, не держите вы своих людей в тонусе! – засмеялись с соседнего столика. – Ваши красавцы разлагают дисциплину в кордебалете!
– А может, это и есть тонус? – парировала Настя.
– Слушайте, слушайте! – Потапов замер с поднятым фужером.
– Впервые за историю… жюри нашего международного… в порядке исключения… опираясь на единогласное мнение… постановило присудить Гран-при…
Пауза, в которой замирает дыхание. Кажется, слышно, как лопаются пузырьки шампанского в бокалах. Элита мирового цирка замирает в ожидании. Здесь не подтасуешь голоса, здесь не прорвется вперед бездарность, борьба честная и контактная, до последнего вздоха.
– …Анастасии Арефьевой и Сергею Кушко, Россия, за феноменальный внежанровый номер!..
– Есть! Наша взяла! – хором завизжали девчонки. На трибунах первыми подскочили русские участники, за ними неровной волной стали вставать все.
Головы поворачивались к эпицентру, к столику, где смущенные, раскрасневшиеся, сжались в комок герои торжества. Сотни и сотни голов, рыжие, черные, блондинистые. Масса знакомых, полузнакомых и вовсе чужих людей, все слились в едином восторженном крике.
– Идите же, идите! – подталкивал Владислав. – Вас ждут, награждают же!
Кто-то подбегал, целовали, хлопали по плечу. Настя растерянно чмокала в ответ, лепетала слова благодарности.
– Пошли, пошли, это нас! – Сергей крепко взял ее за локоть, и Настя была ему очень благодарна. Пожалуй, без его поддержки она бы растянулась прямо на бархатных ступеньках.
Наконец, гости и зрители вернулись на стулья, стоять осталась только труппа, их костяк, их рабочая верная команда, сотворившая чудо. И когда они вдвоем, взявшись за руки, взобрались на трибуну, Настя уже знала, о чем будет говорить.
Ни слова о себе и результатах. Ни слова о планах на будущее. Она трижды, как осанну, повторила слова благодарности своей команде. Она постаралась вспомнить всех, но слезы стирали перспективу, перехватывали горло, и она снова извинялась перед теми, кого забыла упомянуть. Сергей принял «клоуна», высоко поднял, чтобы солнце успело поцеловать драгоценную статуэтку, и сказал в микрофон только одно:
– Я счастлив, что нахожусь здесь. Значит, мы не зря работали.
Улыбаясь во весь рот, пожимая на ходу руки, Анастасия первая возвращалась на место. Внезапно, точно ее толкнули, обернулась влево.
– О боже, это Марк… – вырвалось у Насти.
– Что он хочет? Где? – мгновенно напрягся Сергей. Потапов и Арина переглянулись, разом отставили бокалы.
– Нет, не суйся. – Настя вцепилась Сергею в рукав. – Нам все равно пришлось бы встретиться. Я не могу постоянно бегать от своего прошлого. Это… глупо, мы не враги.
Встала и направилась ему навстречу. Пока шла, изучала его лицо, где можно было увидеть следы очень разных чувств.
Нежность. Обида. Изумление. Злость. Радость. Зависть… Но все же, сопереживание. Да, пожалуй, сочувствие.
Он продвигался навстречу вдоль барьерчика, огораживающего трибуну, нес большущий букет в бумажном пакете и что-то еще, в пакетике поменьше. И пока до великого продюсера оставалось шагов восемь, Настя успела себя накрутить и… успокоиться.
Спасибо тебе, дорогой. Но ты тоже должен сказать спасибо. Ведь ты очищался рядом со мной, ты отмывался от копоти и пыли своего ветреного мира… Ты сочинил меня как свой лучший коммерческий проект, и проект не подвел тебя. Ты сам, сам, все сам…
Композитор ночами не спит, рвет листки и снова покрывает их нотами. Художник заливает ацетоном холсты и снова хватается за кисть. Поэт ищет слово наяву, находит его во сне и вскакивает, чтобы успеть записать. Ты сам такой, Марк, ты нуждался в этом заводе. Ты нуждался во мне, в моей энергии, в том маленьком теплом ключике, который обеспечивал твой завод… Теперь ты поблек. Чуточку, самую чуточку поблек, никто этого не заметит и не скажет, кроме меня. Ты стал чуть менее объемным, чуть более плоским, чем был со мной.
У тебя все получалось, пока ты был со мной, ты ведь помнишь? Ты не нуждался в молитвах, в божестве, в таинствах. Ты все получал и так, океан твоего таланта день и ночь подпитывался из ручейка моих чувств. Ты убедил себя, что я без тебя пропаду. Ты убедил себя, что тень не выживет без мастера, что я могу лишь скакать по проволоке. Ты почти убедил в этом и меня…
Спасибо, милый. Благодаря этой твоей уверенности я стала злее. Я научилась сама строить замки, и это не воздух, как прежде, это не розовые мечты с рюшечками. Я забрала у тебя контракт с Госконцертом, на который ты так надеялся, но тебе придется улыбаться и делать вид, что ничего не случилось. Ты поведал своим российским партнерам, что я рисую на воде, что я клею крылья пустыми мечтами, и они едва не поверили тебе. Тебе едва не удалось продвинуть свою версию русского международного проекта, с ледяной ареной, оленями, медведями и снегурками… И, кстати, я уверена, что у тебя все вышло бы на отлично, ты гениально умеешь превращать мысль в деньги, но…
Вдвоем мы переиграли тебя. Те, на кого ты так надеялся, сделали ставку на меня. Спасибо, милый, ты научил меня жестокости…
