Черчилля в одном лице – меня терзают вполне обоснованные подозрения, что Жерар смог получить свою премию только благодаря настойчивости возлюбленной супруги, не позволявшей ему забыть о казавшейся бессмысленной работе... А теперь представьте, с какими усилиями мне приходится держать оборону против бульдожьего натиска нашей «железной леди», которая не успокоится, пока не увидит несчастного Луи Аркура у алтаря церкви Нотр-Дам де Лурд рядом с какой-нибудь ученой шваброй, видевшей в своей жизни только колледж, церковь и родителей-пуритан. Мурашки по коже от такой перспективы!
Очень скоро я уяснил, что мы направляемся к Порту. Вообще-то у квебекской «звездной гавани» есть собственное наименование – «Бланьяк», но используется оно исключительно в справочниках и транспортной документации. Для нас, туземцев, Порт он и есть Порт.
Альфа, которой было разрешено гулять самостоятельно, гавкала в придорожном лесу, из спортивного интереса гоняя мелкую живность. По левую сторону грунтовой дороги выстроились в ряд чистенькие домики уважаемых буржуа, предпочитающих тишину окраины Квебека шумным и душным центральным кварталам. Цветочки-палисаднички, фонтанчики, живые изгороди, черепица на крышах. Дети на велосипедах.
Словом, идиллия. Немудрено перепутать с провинциальным уголком южной Европы. Впечатление портят только крупные и ярко окрашенные местные насекомые, которые, впрочем, не кусаются и опасности для людей не представляют.
– Один из этих ребят – старый приятель Жерара, – неожиданно сказала Амели. – Они познакомились в Женеве, на семинаре по биологической безопасности в двести семьдесят втором году, кажется... Беньямин утром нанес визит и попросил помочь. Пришлось сразу отправляться за тобой.
– Б-р-р, – я помотал головой, ничего не поняв. – Амели, ты можешь выражаться яснее? Кто такой Беньямин, в чем конкретно он просил помощи и при чем тут мы с Альфой?
Собака вынырнула из кустов, вопросительно посмотрела на меня и снова исчезла.
– Тебе все объяснят. Главное следи за языком, не сморкайся в салфетки и не налегай на вино. Иначе плакали твои денежки. И твое образование.
– Ты меня прямо за вандала какого-то держишь!
– Я лишь руководствуюсь жизненным опытом. Скажешь, прежде ничего подобного ты себе не позволял?
– Не позволял.
– Сомневаюсь. Пришли, кстати. Надеюсь, личную карточку ты не забыл?
Амели извлекла из сумочки сияющий голограммой квадратик с идентификационными данными владельца – универсальный паспорт.
Перед нами поднималось обшарпанное серо-белое здание администрации Бланьяка с диспетчерской башенкой и ненужной чашей ретранслятора дальней связи. Левее тянулись бесконечные складские ангары и зернохранилища – урожай свозили сюда, чтобы как можно быстрее загрузить на транспортные корабли во время их кратких визитов. На летном поле тарахтел, разогревая двигатели, двухвинтовой грузопассажирский аэроплан, аналог древнего «Дугласа С-47 „Дакота“. Ежедневный рейс на Труа-Ривьер.
Я свистнул Альфу, и мы проникли внутрь через боковую дверь с грозной надписью «Вход запрещен! Только для персонала!». Предстали перед охранником в образе унылого и располневшего сержанта в кителе королевской конной полиции – о, анахронизм!
– Почему собака без ошейника, регистрационного жетона и намордника? – скучным голосом осведомился толстяк, проверив наши карточки и моментально выключив сканер.
– Мсье, нас ждут. – Амели одарила сержанта самой обворожительной улыбкой из своего убойного арсенала. – Есть распоряжение командора Дюваля – меня и моих спутников следует пропустить беспрепятственно. Вас разве не уведомили?
– Идите, – вздохнул гиппопотам в красно-синей форме и снова уткнулся в потрепанный журнал трехмесячной давности. Жалко его. Охранять Порт – самая бессмысленная служба на Гермесе.
Едва мы прошли через турникет и вновь очутились под льющимся с небес водопадом солнечного света, как я споткнулся и едва не грохнулся на разогретый бетон.
– Под ноги смотри, увалень! – механически сказала Амели, обернувшись. – Да что с тобой, Луи?!
Ночной визитер стоял в тридцати шагах от нас. Я бы потерял дар речи еще десять минут назад, но корабль скрывало здание.
– Бесспорно, впечатляет, – согласилась Амели, проследив за моим взглядом. – Впрочем, я не разбираюсь в технике. Хватит глазеть!
Корабль ничуть не напоминал атмосферный катер и уж тем более спасательную капсулу. Если судить по размерам и форме корпуса он должен принадлежать к классу «малых дальних рейдеров», а двигательные установки недвусмысленно свидетельствовали, что корабль способен преодолевать световой барьер и перемещаться по Лабиринту. Добавим сюда вызывающее невольное почтение вооружение – видны только плазменные орудия в консолях, но я уверен, что за створками люков на фюзеляже скрывается нечто не менее грозное, разрушительное и могучее.
Нет сомнений: это судно двойного назначения, или малый военный рейдер самой последней разработки. Мой справочник не врал – кораблей подобного образца доселе не производили. Корпус напоминает огромную сплюснутую пулю. Трапециевидные и загнутые книзу крылья-стабилизаторы для полетов в атмосфере, в кормовой части четыре киля, расходящиеся от корпуса под углом градусов в сорок – два вверх, два вниз. Окраска черная, с широкими серебряными полосами на носу и по кромке крыльев. Наверху синеют обзорные окна кабины пилотов.
С символами государственной принадлежности я ночью почти не ошибся – корабль приписан к флоту Германской Империи. Более того, судя по золотой короне и скрещенным клинкам под государственным гербом, рейдер входит в подразделение Императорского Лейбштандарта, элитного полка, обслуживающего правительство и Двор. На носовом обтекателе серебряными готическими буквами выведено: «
Вот так гостюшки. Хороши дружки у Жерара Ланкло – летают на правительственных кораблях Кайзеррейха, плюют свысока на неприятные особенности нашей звездной системы, благодаря которым замечательный «Франц-Иосиф» моментом может превратиться из шедевра современной техники в груду металлолома, а ко всему этому еще и готовы заплатить кучу денег за услуги обленившегося охотника- любителя, знаменитого только тем, что полтора года назад он умудрился схлопотать от либеральнейшего правосудия Нового Квебека тридцать дней тюрьмы за драку с поножовщиной в «Золотой Арфе». Да и какая это, к дьяволу, поножовщина – так, кожу оцарапал, поставив на место обнаглевшего пьянчугу...
Амели подтолкнула меня локтем, и мы направились к гостеприимно опущенному трапу по левому борту «Франца». Поднялись, прошли через шлюз. Альфа заметно обеспокоилась, когда на несколько мгновений мы очутились в наглухо запертой камере, где вдобавок нас незаметно ощупал красный луч сканера. Меры безопасности, извольте видеть. После чего мы вывалились в коридор.
Неброская роскошь. Стены облицованы настоящими деревянными панелями, на полу бежевое ковровое покрытие, мягкий свет скрытых плафонами люминесцентных ламп. На улице полуденная жара, а здесь прохладно – искусственный климат. Картины, украшающие коридор, не голографические, а рисованные – акварель. Пейзажи, старинные морские корабли, земные животные.
– Ну и где встречающие? – осведомился я, потрепав насторожившуюся Альфу за шею. Амели собралась было ответить, но тут пред наши очи явился один из обитателей «Франца-Иосифа», заставивший меня приоткрыть рот, а собаку заворчать.
– Добрый день! – весело сказал появившийся из-за угла невысокий господин в очках, сразу бросившись пожимать мне руку. – Амели, дорогая, позволь поцеловать еще раз! Ах, какая замечательная собачка! Как тебя зовут? Дашь лапу?
Он нагнулся и протянул руку. Собачка лапу давать категорически отказалась, попятилась и заворчала еще более угрожающе.
– Альфа, тихо! – прикрикнул я. – Добрый день, мсье. Мадам Ланкло сообщила, что вы хотите... гм... меня видеть.
– Луи, я правильно догадался? – Приятель Амели взглянул на меня поверх очков. – Луи Аркур? Вы говорите только на французском или по-русски тоже?
– Конечно, – ответил я. – Второй родной язык. Мои бабушка и дедушка по матери – русские. Из
