Ярл Аудун сын Орма был переселенцем из Норвегии. Будучи одним из хевдингов[31] в области Гаутланд,[32] он еще на родине получил прозвище Любитель Коней. Правда, высокого и могучего Аудуна могла вынести не всякая лошадь, а вот крепкие и рослые скакуны из страны Гардар[33] были как раз по нему. Поэтому Аудун не раз ездил в Гардар и закупал там сильных длинногривых русских коней; он даже разводил их у себя в хозяйстве и торговал ими, что и составило основу его богатства.
Аудун был независим и силен. Поэтому, когда конунг Харальд Длинноволосый[34] стал теснить вольных хевдингов, чтобы утвердить свою власть в Норейг, Аудун Любитель Коней не пожелал ему подчиняться. А у тех, кто противился власти Харальда, было только два выхода – либо сражаться и погибнуть, либо переселиться в иные места. Поразмыслив, Аудун решил перебраться со своим родом в страну Гардар, где бывал не единожды.
Однако уже в Ладоге вольный ярл столкнулся с тем, что не только он такой умный, что тут живут уже немало варягов, которые добились положения, дорожат своим местом и влиянием при князе Олеге. Переселенцы относились к новым пришельцам без особого радушия. Местный люд же не особенно жаловал прибывающих чужеземцев, которые стремились захватить лучшие места и потеснить словен. Вот тогда-то Аудун и поплыл на ладьях по итильскому пути, где местность была не столь обжита и где он еще мог рассчитывать наняться к какому-нибудь князю без ущерба своей чести и достоянию.
Место ему показала сама судьба, причем не очень-то милосердно.
У Аудуна была жена, Раннвейг, мудрая подруга и советчица, с которой он прожил жизнь, родил детей и на которую всегда мог положиться. В дороге она стала прихварывать, потом и вовсе занемогла. Это было как раз недалеко от Ростова. Здешний посадник Путята позволил Аудуну разбить стан в его землях, даже прислал местных лекарей-шаманов. Ничто не помогло, Раннвейг умерла, и ярл возвел на берегу Итиля для нее высокий курган. Теперь уехать от захоронения жены ему было тяжелее, чем покинуть родовую усадьбу в Гаутланде. Так уж вышло, что он поселился в Ростове с разрешения Путяты, которому было лестно иметь своим воеводой столь отменного ярла, да еще с сильной дружиной в придачу. Одно было плохо – Аудун отличался гордостью и не терпел над собой власти; он выслушивал распоряжения Путяты, однако выполнял их только в том случае, если считал достойными своей чести. Одно время это приводило к столкновениям между ними, пока хитрый Путята не нашел способ, как привязать к себе Аудуна. Однажды посадник пришел к ярлу и сказал, что, видя печаль Аудуна по умершей супруге и зная, как тяжело обживаться на новом месте без хозяйки, он решил предложить ему в жены свою единственную дочку Руслану.
Предложение было неожиданным, но варяг принял его, хотя Руслана сперва и не казалась Аудуну таким уж приобретением. Чернявая, мелковатая и смуглая девушка в глазах северянина выглядела отнюдь не красавицей. Но Руслана была молода, а взять в дом новую жену – верный признак того, что глава рода еще в силе. Только Путята остался внакладе от этого брачного союза с варягом: он-то думал, что зять, следуя местным законам, станет послушен воле старшего родича и будет беспрекословно выполнять его наказы, однако Аудун, хотя и принял посадника ростовского как родню, особого послушания не выказывал.
Все это пришлым Стрелку и Свете еще предстояло узнать, а пока они в сопровождении ярла и его старшего сына Скафти подошли к усадьбе Аудуна, расположенной немного в стороне от скученных градских изб на берегу замерзшего озера.
Стрелок с интересом оглядывал усадьбу варяга-переселенца, хозяйственные постройки в кольце частокола за невысокой насыпью, длинный жилой дом с двускатной дерновой крышей, опирающейся на срубы стен. Сейчас, когда все это было покрыто снегом, дом напоминал длинный снежный сугроб.
Аудун остановился у входа и произнес:
– Моя усадьба называется Большой Конь. – Он указал на резное изображение головы коня под стрехой крыши. – Теперь же, – добавил он, оправляя накидку из белой овчины, – не сочтите меня невежливым, но я должен буду оставить вас ради службы. Вы же располагайтесь, а мой старший сын Скафти и дочка Гуннхильд позаботятся, чтобы гости ни в чем не имели нужды.
С этими словами Аудун пошел к ожидавшей его дружине, вскочил на длинногривого ярко-рыжего жеребца и сделал знак трогаться. Скафти помахал отъезжающим рукой и жестом пригласил новых постояльцев войти.
Стрелок ранее бывал в поселении Гнездово под Смоленском, где оседало немало выходцев из-за моря, видел длинные дома викингов, однако внутрь, в отличие от своей жены, никогда не заходил. Ей же были привычны и протянувшийся вдоль всего строения проход, и ряд поддерживающих двускатную кровлю столбов, украшенных затейливой резьбой, и открытые очаги по центру, где горел огонь, освещая людей, низкие столы, расположенные у стен кровати с задвижками – боковуши, как их называли на Руси. У ближайшего из очагов хлопотали женщины. Одна из них, рослая, статная, с головным платком замужней женщины, закрывавшим лоб до бровей и завязанными на затылке концами, шагнула навстречу гостям и протянула большой рог с пивом.
– Мой отец не всякого приведет под свой кров, – произнесла она, предлагая рог Стрелку. – Но раз Аудун Любитель Коней пригласил вас на постой, значит, вы достойные люди, и я от всего сердца желаю, чтобы наш дом стал домом и для вас.
Она говорила немного гундося, отчего Стрелок не все разобрал в ее речи, но приветливый жест понял правильно и, приняв рог, выпил до дна. Уже возвращая его хозяйке, он, немного сбиваясь, поблагодарил ее на варяжском, и пожелал здравия и добрых дней. Затем покосился на жену – мол, правильно все сказал? Света только чуть кивнула в ответ, принимая второй рог из рук другой дочери Аудуна. Причем молодые женщины быстро оглядели друг друга, будто оценивая, – обе были хороши и стройны, но если в Свете были яркость и некая чувственная прелесть, то Асгерд, младшая дочь Аудуна, обладала холодной северной красотой. Она гордилась своей внешностью, и появление под родным кровом такой красивой постоялицы не очень-то ее порадовало. Тем не менее, она сказала, обращаясь скорее к Стрелку, чем к его жене:
– Поешьте с дороги и передохните, а мы пока растопим для вас баню и позаботимся о том, где вас уложить.
В дальнем углу сидела у прялки молодая жена Аудуна Руслана. Ее большой живот выпирал под вышитым передником, оплечье богатого платья было на мерянский манер красиво расшито узорами из кусочков меха и бисерной россыпью, и также, в тон оплечью, был расшит ее повой.[35] Руслана испытывала легкую досаду, оттого что не она встречает гостей, а дочери мужа. Но так уж вышло, что мягкую и нерешительную Руслану в Большом Коне все воспринимали как младшую: почитать – почитали, но она всегда оставалась на вторых ролях.
Со своего места Руслана видела, как веселый и пригожий Скафти подсел к гостям и стал что-то говорить, смеша их. Она невольно вздохнула. Когда ее сватали за Аудуна, который годами был старше ее отца, девушка втайне надеялась, что тот откажется, и она выйдет за кого-то из сыновей ярла. За красавца Скафти, например... или за второго его сына, Асольва. Но с Асольвом больше повезло ее подружке Верене, которая приглянулась ему и вышла за него замуж. Не прошло и года, как она подарила мужу двойню, за что ее почитала и любила вся родня, ибо считалось, что родить двойню – значит удостоиться особой милости богов. Руслана же долго ходила пустой, пока, наконец, прошлым летом не поняла, что не зря старый муж покрывает ее каждую ночь. И все же Руслана втайне продолжала мечтать о Скафти...
Сейчас же она сделала знак Верене и, когда та приблизилась, стала расспрашивать о гостях. Болтушка Верена с радостью оторвалась от ткацкого стана, чтобы выложить подруге-свекрови все, что ей удалось узнать.
– Пришлые из вятичей будут. Вернее, сам Стрелок из этого племени, а жена его благородной варяжской крови. Поэтому твой муж и пригласил их: знаешь ведь, как он добросердечно относится к людям со своей родины. Ты только погляди, как Скафти их обхаживает. Хотя, как я слышала, во дворе крепости этот пришлый превзошел его в двубое с копьями. Но Скафти что тебе дитя – ни на кого обиды не держит, а от жены пришлого глаз не может отвести. Но и она-то краса, что тут скажешь. Ты видела, Русланка, как Асгерд на нее зыркнула? Небось нашей гордячке придется теперь уступить гостье свое звание первой ростовской красавицы.
Руслана закончила сучить нить из кудели и бросила моток в корзину, взяла было пряслице для нового веретена, но вдруг сердито отшвырнула его – оно так и покатилось под лавку.
– Довольно, – сердито произнесла она. – Что это я как чернавка какая в углу таюсь? Мне тоже интересно поглядеть вблизи на гостей. Не так уж и часто под кровом Большого Коня появляются