Вот какие трагедии случались в Японском Посольстве. Так что, когда у Хамагучи украли «мерседес», почти никто не удивился, а некоторые даже обрадовались.
Особенно Гена-сан.
— Говорил я этой дуре, чтоб сигнализацию поставила, а она всё «гы-гы-гы» да «га-га-га»…
Рийка была тайно влюблена в Гену-сан. Гена-сан это знал и страшно бесился, так как ему больше нравились блондинки. Притязания начальницы не входили в его жизненные планы.
Хамка тоже страшно бесилась, видя равнодушие подчинённого. Ладно бы только равнодушие. Он ещё и подкузьмивать её умудрялся…
Большая Белая Лида, Варька и Таня-сан время от времени пытались Гену приструнить.
Они усиленно намекали, что, дескать, всем легче будет, если «малышку» удовлетворит хоть кто- нибудь. После их речей Гена бесился ещё больше. «Хоть кто-нибудь!»
Это он-то «кто-нибудь»?!
Хотя, правду сказать, дальше теорий в последнее время у Гены дело не шло. При такой зарплате денег на барышень не хватало. Но он не особенно-то расстраивался.
Не имея достойной практики, Гена развивал немыслимые теории. Напару с Кадзиямой.
Кадзияма дорабатывал в Посольстве предпоследний год, и ему было просто необходимо довести свой русский до совершенства. Чтоб не стыдно было на родину возвращаться.
Неохваченной оставалась секс-терминология, и он усиленно навёрстывал упущенное, не гнушаясь присутствием дам.
— Рида-сан, у Гены… три санциметра…
Лида выпучила глаза. Такого от «студента-стажировщика» он ещё не слышала.
Кадзияма не утихал.
— Баря-сан… вы срышари?
— Что?
— У Гены-сан три санциметра… менет нада дзераць…
Радостно взвизгнув, Варька помчалась на кухню к подруге Тане.
Лида бросила на Гену сочувственный взгляд. И что только эти дипломаты себе позволяют!
Однако Гена-сан нисколько не смутился. По крайней мере, внешне. Ему было, чем ответить. На стене рядом с его столом висел плакатик, на котором влюблённой Хамагучиной рукой были выведены дежурные японские фразы, но русскими буквами:
«О-намаэ ва?» — Как ваше имя?
«О-гэнки дэсу ка?» — Как здоровье?
«Нан-но мондай дэсу ка?» — Какая у вас проблема?
Рийка хотела, чтобы Гена как можно скорее освоил японский язык и, кто его знает, может быть, даже перебрался бы в Японию.
Однако Гена решил ограничиться третьей фразой, вернее, второй её половиной.
Произношение у него было не ахти, поэтому в его исполнении быстрый вариант звучал довольно-таки матерно. А Хамагучи страшно радовалась: надо же, Гену-сан интересуют её проблемы!
Справедливости ради надо заметить, что далеко не все японские слова звучат матерно. Их просто надо уметь произносить. В слове «дэсу» звук «у» максимально редуцируется, его почти не слышно. Получается не «дэсу ка», а «дэс ка». Но Гене больше нравился полнозвучный вариант. Тем более что он не японист и в такие тонкости вникать не обязан…
Гена-сан проглотил обиду, нанесенную липовым студентом, и ткнул указательным пальцем в плакат.
— Кадзияма-сан!
— Да-да? Что, Гена-сан? Срушаю вас!
— Вот тут написано «дэ-сука»!
— И… что?
— Вам этим надо интересоваться, а вы…
— Что — я?
— Я видел, как вы с грузином из фигурного катания на кухне целовались…
Сказав так пафосно, Гена-сан ещё и пальчиком пригрозил.
Глава 11
«Сакура всплакнула»
В такой обстановке работать очень сложно, никакие нервы не выдержат. Поэтому Хамку особенно-то и винить нельзя. Она всего лишь женщина, обойдённая мужским вниманием. Плюс прирождённый вампирёныш. Био.
В связи с этим в Консульстве существовал определённый ритуал. С утра вечно невыспавшаяся, хмурая-прехмурая Хамагучка влетала в секретную комнату и начинала истошно орать:
— Рида-а-а-!.. Баря-я-я!..
Обе секретарши вскакивали, как укушенные, и неслись к начальнице.
Начальница шёпотом, долго и нудно, ставила им пистоны, а в конце снова принималась голосить:
— Пацему?!.. Пацему не мозете работать как Юроцька-сан?!
«Юроцька-сан» и Гена страшно веселились, хитро перемигивались. У них таки был повод веселиться. Завтра «малышка», примерно в то же время, заорёт:
— Гена-а-а!.. Юр-ра-а-а!..
А после раздачи пистонов добавит:
— Пацему не мозете работать как Баря-сан?!
Этот ритуал имел свой график, хоть на стене вывешивай. Все знали, когда чья очередь бежать низко пригнувшись. Иногда «малышка» своими воплями доводила кого-то до слёз…
Чёткость графика возбуждала, рождала смелые мысли, хотелось даже пари держать.
Гена с Варей однажды на деньги поспорили.
— Варька, сегодня твоя очередь, только громко не реви… А то «Ридоцьку-сан» вчера еле откачали…
— Не «бэ», Гена-сан, не зареву…
— Точно не заревёшь?
— Нет!
— А ну, давай поспорим!
— Давай!
Сразу после этого «Давай!» «малышка» истошно завыла:
— Баря-я-я!..
Варька всё выдержала стоически, как и обещала. Не заревела. Но и «малышка» была не промах. Не поленилась ради Бари-сан график поменять. Три дня подряд измывалась только над ней одной, никого другого не трогала. Даже Гену забросила.
И таки довела вечно порхающую куколку-балетницу до слёз.
Гена-сан, на правах фаворита, всегда не прочь был отомстить. За весь коллектив.
Как-то Хамка, неожиданно расчувствовавшись и войдя в лирическое расположение духа, стала о природе говорить. После обеда, когда все пистоны были розданы, подпитавшийся вампирёныш пожелал расслабиться.
— Гена-сан, у вас в России сакура… какая-то странная..
— М-да? Что вы имеете в виду, Хамагучи-сан?
— Борьсая, берая… А у нас… бывает такзе розовая… маренькая…
