На пыльной дороге ветер закручивал маленькие вихри тонкого песка, по ней, защищая лица широкими рукавами, ехали три человека. Первый — молодой человек с резкими чертами лица. Вид у него был удрученный, он изо всех сил сжимал ногами бока лошади. О том, что ему неудобно, свидетельствовали неестественно прямая спина и бледное лицо.
Его компаньон — человек с поистине прекрасным лицом, красота которого, правда, умалялась досадной полнотой, — сидел на лошади гораздо свободнее. Его маленькие ноги в красивых сапожках болтались; казалось, он убаюкан равномерным движением лошади, проседавшей под тяжестью его жирного тела, одетого в темно-красное одеяние из тафты. Он весело и с вызовом окликнул своего товарища:
— А ну-ка попробуй разгадать, ученый Динь!
Его спутник презрительно усмехнулся:
— Вы думали, что поймали меня, доктор Кабан? Ваша шарада весьма тривиальна.
С этими словами он достал из рукава связку монет и непринужденно позвенел ею. Толстый доктор, уязвленный такой сметливостью, чуть заметно отшатнулся при виде нее. Ученый Динь сказал:
— Вы имели в виду гибкий ротанг, который держит эти тяжелые монеты, а вы, будучи скрягой, не любите его развязывать. Но попробуйте-ка раскусить вот эту загадку:
Доктор Кабан заерзал в седле. Облизав свои совершенного рисунка губы мясистым языком, он без колебаний ответил:
— Я раскусил! Это — пирог с гороховой начинкой, испеченный в бамбуковой форме!
Их третий спутник, который двигался широким шагом, ведя лошадь на поводу, повернулся и сделал им знак поторопиться. Превосходя шириной плеч и ростом всех крестьян, встречавшихся им этим утром, молодой человек производил впечатление гиганта, который, судя по облакам пыли, вылетавшей из-под его ног, очень спешит.
— Вы оба, приободритесь! — сказал он нетерпеливо. — Эти интеллектуальные игры лишают вас последней жизненной силы. Если ваша лошадь пойдет аллюром, вы забудете о шарадах, доктор Кабан!
Услышав эти слова, жирный человек подбодрил ударом ноги лошадь и беспокойно спросил:
— Неужели вы думаете, мандарин Тан, что мы опаздываем? С тех пор как я утром сел на эту лошадь, мы ни разу не передохнули.
— Я — свидетель того, что с самого рассвета это несчастное животное тащит на себе доктора Кабана и бежит при этом довольно бойко, хотя может отдать Богу душу на пути в столицу, — вмешался ученый Динь. — И напротив, возможно ли представить, чтобы императорский мандарин бежал на своих двоих по этой дороге, вырядившись в одежду простого крестьянина? Твой старый управляющий, оставленный нами в Провинции Высокого Света, разодрал бы себе лицо от стыда, если бы это увидел.
Мандарин Тан сделал приседание, причем суставы его затрещали, и несколько раз повел плечами, разминаясь.
— Хорошо, еще несколько миль, и я сяду в седло. Прежде чем мы въедем в столицу, я возьму паланкин, как полагается. Мы появимся в Тханглонге с большой помпой, успокойся.
Но доктор Кабан сморщил высокий лоб с озабоченным видом:
— Мандарин Тан, вы знаете не хуже меня, что семинар по сравнительной медицине — это самое важное. Я должен сделать доклад в академии и не могу опаздывать! К тому же я должен пополнить гардероб до прибытия в столицу, поскольку мой костюм, к несчастью, уже вышел из моды.
Мандарин Тан слегка улыбнулся, показав красивые зубы.
— Но вчера я вас видел в весьма достойном одеянии из очень красивой муаровой ткани!
— С гигантскими цветами, расшитой жемчугом, — уточнил ученый Динь.
Доктор сделал презрительный жест.
— Не насмехайтесь, молодые шутники, растительный орнамент сейчас в моде, и я появлюсь в академии не иначе как в одежде, вышитой по низу завитками.
Дорога, до этого безлюдная, становилась все более оживленной. При приближении к деревне, соломенные крыши которой были видны издалека, появились сидящие на корточках торговцы — они разложили перед собой жареные бананы и пряные ананасы, присыпанные солью и сахаром. Путешественники, обогнавшие трех всадников, уже подкреплялись, налегая на колбасу из потрохов и соленую рыбу.
Ученый Динь, увидев, что его мучения временно закончились, с облегчением соскочил с седла, вызвав сочувственную улыбку доктора Кабана.
— Вот идеальное место для остановки, — объявил Динь.
— Я отчетливо ощущаю запах хорошего супца с лапшой, — сказал доктор, покачиваясь на лошади.
Он подобрал полы своего одеяния и соскочил с лошади с элегантностью, которую было трудно предположить в столь толстом человеке.
Легкими шагами доктор подошел к мандарину Тану, который уже устроился в тени баньяна возле торговца супом.
Аппетит трех путешественников был превосходен: они опустошали тарелки с супом и жарким, едва те, дымясь и дразня ароматом, появлялись на столе.
Динь поднял глаза, заметив группу людей, толпящихся около прилавков среди подвешенных корзин.
— Видите того несчастного в отрепьях, который прихрамывает и втягивает голову в плечи? Мне показалось, он заметил нас и убежал. Не один ли это из искалеченных вами пациентов, доктор Кабан?
Отступая назад, человек попытался скрыться за скопищем корзин. Надвинув поглубже головной убор и сгорбившись, он делал вид, что присматривает себе котелок.
Но мандарин Тан уже вскочил и одним прыжком настиг этого человека, который пытался исчезнуть, приволакивая больную ногу.
Обогнав беглеца и заглянув ему в лицо, мандарин воскликнул:
— Сэн, это ты?
Человек, который все еще стремился улизнуть, вынужден был примириться с неизбежным: от этого гиганта ускользнуть не удастся. Он ответил тихим голосом:
— Да, я — Сэн, а вы, полагаю, студент Тан, если моя память не обманывает меня.
— Приди в мои объятия, друг! — воскликнул мандарин, обнимая и приподнимая его могучими
