одном и том же месте вот уже на протяжении жизни целого поколения. Он спал внутри своих подмостков. И жил припеваючи. Во всяком случае, лучше, чем большинство бездомных обитателей Таглиоса.
Он был осведомителем. В Черном Отряде его не любили.
Истории, которые он рассказывал, по большей части основывались на мифах и так или иначе были связаны с циклом Хади. В них непременно участвовала эта богиня со слишком большим количеством рук, которая без устали пожирала демонов.
Конечно, в каждом представлении участвовала одна и та же кукла, изображающая демона. Почти как в реальной жизни, где погибший демон возвращается снова и снова.
Сначала над крышами на западе возникло еле заметное цветовое пятно. Потом послышался душераздираюший крик. Люди останавливались, чтобы поглазеть на яркий оранжевый свет и мерцающий дым, который, колыхаясь, повалил откуда-то из-за подмостков кукловода. Струи дыма сплетались в хорошо известную эмблему Черного Отряда – оскаленный череп без нижней челюсти, выдыхающий пламя. Алый огонь в левой глазнице напоминал зрачок, пристально глядевший в самую душу зрителя, точно выискивая то, чего тот боялся больше всего. То, что создано дымом, недолговечно. Прежде чем рассеяться, он успел подняться на десять футов. Вокруг парило испуганное молчание. Сам воздух, казалось, шептал: «Воды спят».
Снова жалобный вой и новая вспышка. Поднялся второй череп. Этот был серебряный с ярким голубоватым оттенком. Он просуществовал дольше и поднялся на дюжину футов выше. И прошептал: «Мой брат не отмщен».
– Сюда идут Серые! – прокричал кто-то достаточно высокий, чтобы видеть поверх толпы.
Из-за маленького роста мне легче затеряться среди людей, но зато я не вижу того, что происходит позади них.
Серые всегда где-то рядом, однако против такого рода беспорядков они бессильны. Это может случиться где угодно, когда угодно и должно произойти прежде, чем они смогут среагировать. Для них же лучше, если они не окажутся поблизости, когда «пузыри» говорят. Серые понимают это. Они просто идут сквозь толпу. Протектора нужно ублажать, но и их деткам есть хочется.
– Сейчас! – пробормотал Тобо, когда появились Серые.
Пронзительный крик послышался из-за подмостков кукловода. Сам кукловод выскочил, завертелся и прислонился к своим подмосткам, широко разевая рот. Последовала вспышка, менее яркая, но более продолжительная, чем предыдущие. Образ, сотканный из дыма на этот раз, был сложней и устойчивей. Он выглядел как монстр. Но вполне определенный монстр, смысл которого был понятен только шадаритам.
– Ниасси… – пробормотал один из Серых.
Ниасси – главный демон мифологии шадар. Схожий демон, но только под другим именем, существует и в верованиях гунни.
Ниасси – глава внутреннего круга наиболее могущественных демонов. Верования шадар есть не что иное, как еретическая ведна. Включающие в себя понятие посмертного, карательного Ада, они вполне допускают возможность Ада в духе гунни на земле, еще при жизни. Его создают демоны, которые служат Ниасси и насылаются на особо грешных.
Понимая, что над ними издеваются, Серые, тем не менее, заколебались. Нападение с этой совершенно новой стороны было поистине неожиданным, и даже против воли никого из них не могло оставить равнодушным. Вдобавок все это случилось на волне мощных слухов, которые увязывали Серых с отвратительными ритуалами, якобы практикуемыми Душеловом.
Дети исчезают. Разум подсказывает, что это – совершенно неизбежно в городе, таком огромном и переполненном людьми, даже если никакой злобный монстр не приложил к этому руку. Малыши исчезают, потому что они бродят где придется и теряются. И ужасные вещи часто происходят с хорошими людьми. Но, если увязать все это воедино, искусно подпустив нужный слушок, люди звереют и перестают доверять друг другу.
Память становится избирательной.
Мы не упускаем случая распространить хотя бы крошечную ложь относительно наших врагов.
Тобо выкрикнул что-то оскорбительное. Я дернула его за руку и потащила к нашему логовищу. Люди принялись ругать Серых и насмехаться над ними. Тобо бросил камень, который угодил в тюрбан Серого.
Темнота не позволила им разглядеть наши лица. Они вытащили свои бамбуковые палки – настроение толпы становилось угрожающим. Похоже, наши колдуны постарались на славу. Ничего, жители Таглиоса – люди выдержанные и не так уж легко теряют контроль над собой. Чтобы жить в такой неестественной скученности, требуется много терпения и самоконтроля.
Я огляделась по сторонам в поисках ворон, летучих мышей или других шпионов Протектора. После наступления ночи мы рискуем больше, чем днем, потому что в темноте трудно заметить этих соглядатаев. Я покрепче вцепилась в руку Тобо.
– Ты не должен был этого делать. Знаешь же, что в темноте выползают Тени.
Мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления.
– Гоблин будет счастлив. Он много времени потратил на эту штуку. И она сработала отлично.
Серые засвистели, вызывая подкрепление.
Четвертый «пузырь» тоже выпустил дымный призрак, но мы его уже не увидели. Я протащила Тобо мимо ловушек для Теней, установленных вокруг нашего штаба. Вскоре ему предстоит объясняться с некоторыми своими «дядями». Те, для кого паранойя остается образом жизни, очень сильно рискуют получить от Отряда «по рукам» за все свои безобразия. С Тобо нужно провести серьезную разъяснительную работу, иначе его поведение может быть использовано умным противником с пользой для себя.
5
Сари вызвала меня вскоре после нашего возвращения. Не для того, чтобы сделать выговор за бездумный риск, которому при моем попустительстве подверг себя Тобо. Нет, она просто хотела сообщить, что собирается перейти к следующему этапу. Возможно, когда-нибудь Тобо погорит настолько серьезно, что это пробудит в нем хоть какое-то чувство страха. Плохо только, что жизнь в подполье не знает жалости. Редко выпадает больше чем один шанс. Тобо должен прочувствовать это всем сердцем.
Конечно, Сари допросила меня с пристрастием обо всем, что произошло в городе, и постаралась довести до сведения Гоблина и Одноглазого, что она недовольна и ими тоже. Тобо отсутствовал и не имел возможности защищаться.
На Гоблина и Одноглазого все ее высказывания произвели мало впечатления. Даже сорок промахов любимого дитяти не могли внушить опасения этим двум антикам. Кроме того, они и сами были наполовину виновны в его проделке, а кому же охота признавать свою вину? Только не им.
Сари сказала:
– Сейчас я буду вызывать Мургена.
В ее голосе явственно ощущалась странная неуверенность. Она всегда не слишком охотно беседовала с Мургеном. Всем нам хотелось бы знать, почему. Их с Мургеном связывала искренняя и очень романтическая любовь из разряда тех, которые описывают в легендах, со всеми атрибутами, сопутствующими этим вневременным историям. Вызов богам, разочарование родителей, ужасные разрывы и счастливые воссоединения, интриги со стороны врагов и прочее в том же духе. Так получилось, что одному из них пришлось сойти в царство смерти, чтобы спасти другого. И Мургена любезно препроводили в холодный подземный ад – такая уж обходительная наша безумная колдунья Душелов. Он и все остальные Плененные были живы, но находились в стасисе, под равниной Сияющего Камня, в таком месте и такой ситуации, о которых мы знали только благодаря тому, что Сари была способна вызвать дух Мургена.
Может, все дело было именно в стасисе? Сари каждый день старил, а Мургена нет. Может, она начала бояться, что станет старше его матери к тому времени, когда мы освободим Плененных?
После долгих лет изучения истории я вынуждена с грустью констатировать, что она в значительной степени руководствуется личными соображениями вроде этого, а вовсе не борьбой за идеалы тьмы или света.
Уже давным-давно Мурген научился во время сна покидать свое тело. Сейчас он отчасти сохранил эту способность, но, к сожалению, она была ослаблена противоестественными факторами его нынешнего состояния. Даже в виде призрака он не мог самостоятельно выбраться за пределы пещеры. Для этого его непременно должна была вызвать оттуда Сари – или, возможно, любой другой некромант, знающий, где он
