– Да! – озадаченно покачал головой Григорий. – Теперь я понимаю, почему здесь никто не купается, а утки ночуют на берегу.
– Ну, ты и придумаешь! – засмеялась она. – Представляю себе орущего человека, которого карпы за ноги тянут на дно.
– Зря смеёшься! – он спрятал руки под стол. – Представь себе что я, например, родился карпом. Я бы долго набирал вес, тренировал плавники, развивал гибкость и эластичность. А знаешь зачем?
– Зачем?
– Что бы однажды, тёплым вечером, – рычал Григорий таинственным голосом. – Разогнаться, выскочить на берег и схватить, – в этот момент он крепко поймал Марию под столом за коленки, и она от неожиданности взвизгнула. – Тебя за ножки и уволочь в пучину!
– Какой кровожадный! – хихикала она. – Я же не вкусная.
– Ты? Скажешь тоже! Да Марии-Изабель – самое большое лакомство! И не только для рыб. Вот здесь, например, – он слегка ущипнул её выше коленки. – Какой очаровательный кусочек! А дальше! М-м-м… Самая аппетитнейшая вкуснятина.
– Ты сейчас доиграешься! – предупредила она. – Мне чего-то захочется, я перестану тебя выгуливать и поведу домой!
– Напугала рыбу кормом! – беззаботно ответил он, с упоением глядя ей в глаза и продолжая гладить её коленки.
– Ну, всё, допрыгался! – заговорила она строгим голосом, убирая его руки и силой возвращая их на стол. – Допивай свой коньяк, и идём домой!
– А ты… не обманешь? – с просительной надеждой прошептал Григорий. Уже прекрасно зная о его склонности всё разыгрывать, Мария переспросила:
– Ты насчёт дома?
– Нет! – убеждённо протянул он. – Насчёт этого я уверен, ты приведёшь свою угрозу в исполнение. Я насчёт коньяка! Неужели разрешишь допить?
– Вот тут ты прав! – решила она. – Пожалуй, стоит тебя обмануть.
– Я знал, я чувствовал! – притворно запричитал Григорий. – Какое коварство, какой кошмарный обман! – и вдруг взял её за руки и перешёл на совсем другой тон. – А если честно, ты меня часто обманываешь?
– Всё время! – попыталась отшутиться она, но смутилась под его пристальным взглядом и, почему-то, страшно заволновалась. – Ну… Каждая женщина имеет право немного изменять действительность.
– Если ты меня обманула, – с деланной угрозой закачал головой Григорий, – И тебе не тридцать пять с половиной, а тридцать шесть… – и снова стал говорить серьёзно: – Но всё-таки? У меня постоянное ощущение, что ты что-то не договариваешь.
«Если бы ты прислушался к внутреннему голосу, то и так бы всё знал. А так придется рассказывать. Постепенно, конечно!»
Со вторника она – уже ходила на свою фирму, сказав Григорию полу правду – мол, работы возобновились и у неё теперь нет проблем. Но она до сих пор скрывала своё истинное положение, довольно сильно отличающееся от простой швеи. И побаивалась, как он на это отреагирует. Но дальше скрывать всю правду было трудно, да и ей хотелось совершенно обратного. Ей хотелось пользоваться результатами своего труда и всеми возможностями из этого проистекающими. Поэтому она начала издалека:
– Ты бы хотел, что бы я была счастлива?
– Что за вопрос? Конечно, хотел бы и хочу!
– Тогда я тебе всё расскажу, но с одним условием!
– Каким?
– Что ты меня простишь и никогда не будешь по этому поводу ни злиться, ни расстраиваться.
– 0-о-о! – затянул возмущённо Григорий. – Какая хитрая! Ну, как можно жить при таки условиях?!
– Очень просто! Тем более что в моей невинной лжи нет ничего страшного и ужасного.
– Ну, тогда поведай о ней без всяких условий! Может, я тебя даже быстрей прощу, – предложил он, поднимая вверх указательный палец.
– А вдруг нет? – засомневалась Мария. – А вдруг ты специально ищешь повод, – она капризно надула губки. – Что бы со мной расстаться?
Григорий расстроено почесал в затылке:
– Ну, как тебе не стыдно такое говорить. Хорошо! Обещаю тебя простить, как бы коварно ты меня не обманывала!
– Честно, честно? – обрадовалась Мария. – На это он даже обиделся и ответил с подтекстом, гордо подняв подбородок:
– Я, в отличие от кое-кого, всегда говорю только правду!
– Ой, синьор! Вы уж меня простите за мою забывчивость. Всё никак не могу это запомнить.
– Ты будешь делать признание или нет? – не выдержал Григорий и снова взял её за руки. Она перестала дурачиться, и всё рассказала о своей фирме. На это ушло добрых полчаса. Григорий, за это время, допил свой коньяк и даже выкурил целых две сигареты.
– Ты знаешь, я просто восхищён твоим талантом и огромнейшими организаторскими способностями. Но… – он неопределённо покрутил рукой. – Я чувствую себя немного не в своей тарелке. И если бы я знал об этом сразу, то вряд ли бы позвонил тебе в понедельник. И уж наверняка – в прошлую субботу.
– Я почувствовала это, – призналась Мария. – И решила про всё не рассказывать. Но теперь, когда мы с тобой действительно близкие люди, мне нет смысла что-то от тебя скрывать. Наоборот, мне было неловко за свои недоговорки и я страшно боялась, что ты узнаешь о них не от меня! – увидя его задумчивый вид, спросила: – Или ты всё-таки будешь на меня сердиться?
– Нет, солнышко! Ни в коем случае. Просто всю свою жизнь я старался общаться с людьми своего круга. Это ни в коем случае не говорит, что я плохо отношусь к людям состоятельным или просто богаче меня, нет! Но я чувствую себя гораздо свободнее, когда не боюсь, что мой сотрапезник вдруг закажет такое блюдо, за которое я потом не смогу расплатиться. Или он вдруг спросит: «А ты свободен завтра с утра?» – я сдуру ляпну: «Да!» – и тогда он предложит: «Значит, встречаемся завтра в десять, на кортах *Сан Гаррос, это моё время и поиграем в теннис», – и что я ему буду объяснять? Что у меня не только нет авто для поездки туда, но даже ракетки и приличного костюма для тренировки.
– А ты, в таком случае, будь попроще! – предложила она.
– Как именно?
– Скажи, что как раз накануне, твой лимузин сгорел вместе с ракетками. Ну, можешь туда добавить ещё и костюм… – и она засмеялась.
Григорий несколько мгновений пытался смотреть на неё осудительно, а потом не выдержал и тоже рассмеялся:
– Возле тебя я скоро тоже стану, мягко говоря, выдумщиком.
Марию это ещё больше развеселило:
– Ты можешь не поверить, но я такой стала после встречи с тобой. А раньше… – она уже с трудом говорила из-за прущего из неё смеха. – …Я тоже говорила только правду!
Григорий с умильным удивлением наблюдал за разошедшейся Марией, а потом констатировал:
– Тебе пить больше нельзя. Я заказываю только для себя.
– Да ты что? – сразу посерьёзнела она. – Во-первых: мы уже едем домой. – Она встала. – Во-вторых: у меня есть коньяк получше, чем подают здесь, подняла за руку Григория. – И в-третьих: ты мне с понедельника, каждый день, обещаешь спеть под гитару, а я ещё не слышала ни одной песни, – решительно взяла его под рук, и повела к выходу из парка.
– Да я что, я не против, – он пытался оправдаться. – Просто всё как-то времени не хватает…
– Времени!? – удивлённо воскликнула она.
– Ну да! В понедельник, на обеде, – стал перечислять Григорий, – я успел попробовать только пирога с чаем и ушёл.
– Но уверял, что споёшь вечером, – напомнила Мария.
– Конечно, – подтвердил он. – Я и пришёл, поел лече, м-м… какое вкусное было; и мы пошли в салон за
