отказался бы от предложенного кофе, но в аппаратной было очень холодно. Террористы опасались применения паралитического газа: кондиционеры работали в полную силу, стоявшему под белой решеткой вытяжки охраннику поток воздуха шевелил волосы.
— Тебе не понять нас, англичанин, — сказал Акмаль Малик после некоторого молчания. — Ты не знаешь, что значит чтить закон Пророка в стране, которой правят мерзкие коровопоклонники. Тебя не было с нами в Айодии, когда проклятые индюшки сносили мечеть Бабура. Ты не терял родных во время резни в Ахмедабаде. И ты не видел, как гибли под траками танков проклятого Азиля женщины и дети Кашмира.
Рамсей Ллойд покачал головой.
— Это не имеет никакого значения, друг мой. Я прагматик и привык решать задачи независимо от своих личных предпочтений. Буду с тобой откровенен: моя главная цель вовсе не спасение станции «Бахан» и не противодействие мусульманскому экстремизму. Я здесь для того, чтобы не допустить падения кабинета моего работодателя, премьера Гхоша.
Человек в белом тюрбане протянул руку и погладил крышку лежавшего перед ним атташе-кейса.
— А я здесь для того, чтобы мир вздрогнул.
Он произнес это без малейшего пафоса, но Рамсей Ллойд сразу почувствовал прошуршавший по комнате ледяной ветерок.
— Миру плевать на то, что происходит в Индии. Ты же хочешь напугать Большого Шайтана, не правда ли? Тогда тебе нужно было захватить Тримайл-Айленд, друг мой. Послушай, Малик, ты же прекрасно понимаешь, что выполнить все твои условия невозможно. Американцы не станут слушать человека, захватившего в заложники каких-то индюшек. Давай сосредоточимся на тех вопросах, которые можно решить.
Акмаль Малик усмехнулся уголком тонких бескровных губ.
— И что ты можешь мне предложить, англичанин? Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, будто Гхош готов отдать нам Кашмир?
— Кто же так торгуется, друг мой? — укоризненно проговорил Ллойд. — Для начала можно обсудить судьбу губернатора Азиля…
— Нет, — отрезал человек в белом тюрбане. — Судьбу военного преступника Азиля будет решать исламский суд независимого Кашмира. Только так и не иначе. Мы начнем с вывода индийских войск с территории моей страны.
Рамсей Ллойд тяжело вздохнул.
— Такие сложные вопросы не решаются за пять минут, — произнес он, чувствуя острое презрение к самому себе. Ни на какой конструктивный диалог с этим фанатиком рассчитывать не приходилось. Оставалось лишь тянуть время да посматривать по сторонам, прикидывая схему штурма. Перед тем как отправиться в логово террористов, Ллойд по защищенной линии связался с Дели и вызвал в Раджабад команду «Индра» — секретное подразделение министерства обороны. По его расчетам, самолет с «Индрой» должен был опуститься в аэропорту Раджабада через час. — Я могу только заверить тебя, что премьер Гхош открыт для диалога в этом направлении…
— Пустые слова, — прервал его Акмаль Малик. — Я знал, что ты не скажешь мне ничего путного, англичанин. А вот я тебе кое-что расскажу.
Он поднял руку, и один из террористов, чье лицо было скрыто под черной маской с узкими прорезями для глаз, быстро поклонившись, выскользнул за дверь. Теперь в аппаратной остался только один охранник, вооруженный компактным шведским «ингремом». Он стоял в шести метрах от сидевшего на крутящемся офисном стуле Ллойда, постоянно держа его на прицеле. Акмаль Малик расположился по другую сторону длинного стола для совещаний, явно перенесенного в аппаратную из какого-то административного помещения. Перед ним на полированной столешнице лежал большой черный пистолет, массивный ствол которого касался атташе-кейса.
— Сейчас сюда снова придут западные журналисты, англичанин. Ты повторишь перед ними то, что сказал минуту назад, и весь мир услышит, что власти Индии не способны сделать ничего, чтобы спасти своих граждан.
Рамсей Ллойд поднял брови.
— Мы так не договаривались, Малик. Я пришел сюда как тайный посланник премьера. Официально ты ведешь переговоры с Мохаммедом Винчей.
Человек в белом тюрбане поднял пистолет и направил его на собеседника.
— Правила меняются на ходу, англичанин. Я ни о чем тебя не прошу. Просто предупреждаю: если ты откажешься повторить свои слова, я убью тебя. А потом убью эту милую белокурую девочку из CNN.
Двери открылись, и в аппаратную вошли журналисты, сопровождаемые террористом в маске. Девчонка-корреспондент держалась молодцом, а вот оператор выглядел скверно. У него подергивался глаз и ощутимо тряслись руки.
— Дамы и господа, — сказал Акмаль Малик, любезно улыбаясь журналистам. Пистолет он спрятал под стол, но Ллойд знал, что ствол по-прежнему направлен на него. — Я собираюсь дать последнее интервью вашему каналу. После этого вы все будете свободны. Приготовьтесь снимать, пожалуйста.
— С вами Кэрол Чепмен, CNN, — волнуясь, заговорила девушка. — Только что нас снова позвали в комнату, где находится штаб вооруженных сторонников движения «Зеленый Кашмир», захвативших два корпуса атомной электростанции «Бахан».
«Самое время демонстрировать свою политкорректность, — усмехнулся про себя Ллойд. — Почему, черт возьми, эти журналисты никогда не называют кошку кошкой?»
— Сейчас здесь находится еще один человек, — продолжала белокурая Кэрол. — Это консультант представителя премьер-министра Гхоша мистер Рамсей Ллойд, с которым мы летели сюда из Дели. Рискну предположить, что договаривающиеся стороны добились определенного прогресса, иначе зачем бы нас сюда пригласили? По крайней мере, надеюсь, что это так…
Она шагнула к столу, выставив перед собой серый цилиндр микрофона. Человек в маске, стоявший чуть в стороне, мгновенно схватил ее за локоть и потянул назад.
— У вас достаточно чувствительная аппаратура, мадемуазель, — улыбнулся Акмаль Малик. — Нет необходимости приближаться ко мне или к этому джентльмену. Все, что я хочу сказать людям на Западе и на Востоке, я уже сказал. Наша борьба за освобождение Кашмира — только один маленький эпизод той войны, которую ведут угнетенные всего мира с Великим Белым Злом.
— Простите, мистер Малик, но что вы имеете в виду под Великим Белым Злом?
Человек в белом тюрбане снисходительно посмотрел на корреспондентку.
— Милая, это та цивилизация, откуда ты родом. Страны, считающие себя вправе сбрасывать бомбы на тех, кто не хочет поклоняться Христу или Иегове, на тех, кому не нужна ваша лживая демократия, «Золотой миллиард», девочка.
— Но при чем здесь проблема Кашмира? Разве вы с «золотым миллиардом» сейчас воюете?
Акмаль Малик поднял тонкий палец к губам, и журналистка замолчала.
— Я кашмирец. Я сражаюсь за независимость своей страны. У каждого из моих товарищей по борьбе есть родина — Палестина, Афганистан, Ирак, Сирия… Но это наша общая война, и противостоит нам один враг, скрывающийся под множеством масок. Ты спрашиваешь, при чем здесь золотой миллиард. Вот, посмотри, и пусть посмотрят все твои телезрители — кто сидит сейчас передо мной? Белый человек, англичанин. Видишь, девочка? Премьер Гхош прислал на переговоры со мной англичанина! Большой Белый брат опять все решает за грязных туземцев, как и во времена империи. И мы здесь для того, чтобы показать Белому брату — у нас есть оружие, которое заставит его дрогнуть и отступить. Тринадцать лет назад горстка наших отважных братьев уничтожила половину Нью-Йорка, имея в руках только ножи для разрезания бумаги! Теперь Аллах дал нам в руки оружие пострашнее атомной бомбы. Мы не хотели его использовать. Мы до последнего верили, что премьер Гхош проявит благоразумие и немедленно согласится на наши условия. Но надежды наши оказались тщетными. — Он повернулся к Ллойду и сделал приглашающий жест ладонью левой руки. Правая по-прежнему покоилась под столом. — Скажите им, мистер Ллойд, скажите вашим белым братьям, что вы ответили мне, когда я прямо спросил у вас, готов ли премьер Гхош выполнить наши требования.
Рамсей Ллойд вдруг испытал ни с чем не сравнимое, пьянящее чувство абсолютной свободы. Он взглянул на перепуганную Кэрол и улыбнулся ей.
