по моему приказу… А я не могу жить без нее и, к несчастью, не могу умереть… Это мой мир, а я не волен решать в нем самые простые задачи — дарить жизнь и дарить смерть… Я не смог уберечь ее в этом мире… Зачем нужен такой мир, в котором жизнь чистого сердца подобна мгновенному падению звезды в ночном мраке? Я перестал понимать, что делаю и зачем… Способы превратились в цель. Когда она пришла, мне стало светло. Я не был так одинок. Мне не было все равно — жить или не жить. Я хотел жить для нее и для себя. Чтоб радовать ее и быть счастливым самому… Я не знаю, о чем я говорю… Все переменилось… Может быть, нам всем придется исчезнуть сегодня. Либо получить право распоряжаться этим миром полностью, либо исчезнуть навсегда…
Они молчали, ожидая пояснений. Я мог бы ничего не объяснять им — и без слов они пошли бы за мной, куда я прикажу, но я все же сказал:
— Этот мир не имеет права существовать в том виде, в котором существует. Людей нельзя предоставлять самим себе, ожидая, пока они сделают выбор. Они слишком слабы и податливы. Слишком злы и беспощадны. Им легче убить лучших из лучших, чем возвыситься до их уровня самим. С каждым днем, с каждым часом становится все темнее и темнее… Дальше тянуть незачем. Либо мир будет иным, либо у него нет права на жизнь… Вы готовы?
— Мы ждем приказа, Князь, — сказали они в один голос,
— Ступайте. Я позову вас.
Когда они исчезли, я с трудом поднялся и погладил шершавый гранит набережной. В памяти опять возникла она. Она стояла на этих ступенях и смотрела на огни ночного города, отражающиеся в темной воде. Мы танцуем с ней танго, ее глаза и губы совсем близко, но я не смею целовать их… Мы лежим на песчаном пляже лесного озера, и я любуюсь ее освещенным солнцем профилем… И та бесконечность, которая окружала нас, когда ее губы прильнули к моим…
— Так не будет, — прошептал я. — Те, кто несут любовь, не должны умирать. Ни деньги, ни власть, ни знания, ни религия не стоят того, чтоб жить и умереть ради них. Ради любви жить стоит… Только мир, наполненный любовью, может надеяться на будущее. Мир, в котором правит смерть, мне не нужен…
Когда я вошел в церковь, священник уже собирался уходить.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал я. — Я хочу вас попросить…
Он посмотрел мне в глаза и кивнул.
— Помолитесь о душе одной девушки… Она умерла сегодня. Это был очень хороший человек. Ее тело я похоронил на дне реки, а душа ее находится там, где я не могу заботиться о ней… Я прошу вас, позаботьтесь о ее душе. Помолитесь, чтоб ей было хорошо там. Она была достойна этого…
Неожиданно для себя я почувствовал, как по моей щеке сбежала вниз горькая, горячая слеза. Я отвернулся и спросил:
— Вы сделаете это… для нее?
— Все, чем может помочь мое сердце и моя скорбь, — сказал священник. — Я сделаю это.
— Спасибо, — сказал я, — Прощайте.
Он кивнул и пошел к алтарю. Я посмотрел ему вслед, глубоко вздохнул, собираясь с силами, и шагнул прямо из церкви к подножью Александрийского столпа…
— …Так чего же ты хочешь? Что ты просишь?
— Чтоб Ты вернул мне ее. Это в Твоей власти. Я никогда ничего не просил для себя лично. Теперь я молю Тебя об этом. Я не могу без нее.
— Ты знаешь, что Я не сделаю этого. И знаешь — почему.
— Да, я знал, что именно так Ты и ответишь мне. Но Ты же знаешь, что она была чиста и добра. Это был единственный родник для меня на этой земле. Роса в этом аду… Не отбирай у меня этого…
— Она — человек. Люди умирают, Велиор, и ты это знаешь. Не сейчас, так через три-четыре десятилетия. Это мгновения для нас… И кто знает, осталась бы она так же чиста и прекрасна?
— Осталась. Я в этом порука… Но я не смог насладиться ее дыханием даже эти три-четыре десятилетия. И она любила меня, я это чувствовал. Мы могли быть счастливы… Но она ушла слишком рано.
— Для тебя появилась разница между днем и столетием?
— Да. Я готов отдать столетие в этом мире за день рядом с ней… Даже если этот день пройдет в аду.
— Я понимаю твое горе, Люцифер, и скорблю вместе с тобой. Я каждый день скорблю над каждым, уходящим с болью… Но и ты, и Я знаем, что ей будет хорошо здесь. И так же мы оба знаем, что и через четыре десятка лет ты так же просил бы дать ей жизнь.
— Я знаю — Ты мудр, и все, что Ты делаешь, правильно… Но так не должно быть, Создатель!.. Поверь мне! Я давно живу среди них, я знаю их лучше, потому что каждое уготовленное им мной испытание я прохожу вместе с ними. Так не должно быть… Твоя первоначальная идея была совершенна. Они должны жить вечно, и жить под чьим-то контролем. Они не способны жить самостоятельно. Не получится вырастить и закалить их в этой борьбе. Они слишком слабы и совращаемы.
— Все дело во времени, Вельзевул. Все дело во времени. Я уже говорил тебе, что они сумеют, смогут осилить эту доброту. Ты, даже ты, живущий с ними, не веришь в них… Ты сказал, что прошел с ними все испытания? Но ведь любовь ты познал впервые. И ревность. И счастье. И даже боль утраты… У них есть еще немало того, что ведет их к свету. Им нужно только время.
— Нет, Создатель, нет! Я поверил, понял, принял то, что люди не так уж безнадежны, раз среди них, хоть и один на миллион, но все же рождаются такие, как писатель, священник… Такие, как она… Но лучше не выпускать их из 'райских садов', содержа, обучая и заботясь как о… В общем, их нельзя оставлять одних. Они не способны совершенствоваться. Да и с другой стороны: если отобрать 'лучших из лучших', создать из них совершенное общество, общество светлое и духовное, то куда же девать остальных? Всю остальную массу, которая, как всегда, не успела, которой, как всегда, не хватило времени из-за их лени, упрямства, глупости, жестокости?! Их — куда? На них потребуется еще четырнадцать тысяч лет… Я все понял, все принял, но…
— Ничего ты не понял. Ничего. Потому что пришел сюда и говоришь это. Скажи, разве, когда ты ухаживал за ней, мечтал о ней, грезил ей, разве тогда ты думал, рассчитывал, сопоставлял? Или же ты надеялся, мечтал и верил? Тогда тебе не было страшно, что когда-нибудь она станет старой и сгорбленной? Тогда ты не мог думать об этом. Ты просто верил и любил. Почему ты не пришел ко Мне тогда с этими мыслями и речами? Потому что ты действуешь не сердцем, а желаниями. Ты начал выздоравливать от своего неверия и усталости, но и сейчас ты все еще не можешь поверить до конца. Поверить, что все будет правильно и справедливо. Неужели это так трудно: просто поверить?
— Погибла та, которую я любил. Ни она, ни я не успели получить и сотой доли счастья, которое могло бы принадлежать нам.
— Каждую минуту гибнут сотни. Почему ты не просишь за них?
— Она — не все. Отдай мне ее.
— И тогда ты будешь продолжать свое дело?
— Тогда я буду делать все, что угодно.
— Вслушайся в мои слова, Велиор! Ты безумствуешь! Ты предлагаешь одно, тут же умоляешь о другом, соглашаясь на третье! Ты начал выздоравливать, но еще не пришел в себя. Иди к себе и постарайся просто поверить… Я знаю, что делаю. Все будет правильно, князь демонов. Все будет правильно. Так устроен мир. Пройди до конца свой путь, прими все, что выпало тебе, и ты победишь сам себя. Тебе требуется закалиться точно так же, как им всем. И в один день это не делается. Твоя жизнь неразрывно связана с ними, так иди же их дорогой. Ты знаешь, что лишь идущий осилит дорогу…
— Я не могу верить! Она погибла! Та, ради которой я был готов принять все — погибла!
— Ты не готов 'принять все', если… Я не стану рассказывать тебе всего, Люцифер. Ты должен понять и постичь все сам. Хочешь ты или не хочешь, но ты пройдешь эту дорогу до конца. Ты сумеешь, Я знаю.
— Так Ты не отдашь ее мне?
— Ты можешь говорить со Мной, а Я отвечать тебе… А как быть с теми, кто может только верить? Им труднее во стократ. Прими и ты то, что предназначено тебе. Это поможет тебе, Велиор.
— Ты отдашь ее мне?!
