– Кажется. Я пыталась объяснить Вирджилу, что я должна еще подумать, прежде чем принимать решение, но он не пожелал меня слушать. А потом я увидела серебро. – Джорджина покачала головой, и один шелковистый локон, перебравшись через плечо, упал на спину. – Я выбрала в качестве образца столовые приборы Франциска I, и друзья Вирджила прислали мне огромное количество всякой всячины, – мечтательно добавила она, как будто не сомневалась в том, что Джон понимает, о чем она говорит. – О-о- о… при виде всех этих украшений на ручках ножей я…
Эта болтовня выводила Джона из себя, он едва сдерживался и был просто вынужден отключиться. Его не раз обвиняли в том, что он ведет себя с женщинами как самый настоящий ублюдок, он же считал такую репутацию большим благом. Она надежно защищала его и избавляла от беспокойства по поводу того, что у женщин могут возникнуть мысли о долгосрочных отношениях.
– Раз уж ты здесь, расстегни мне молнию, – попросила Джорджина.
Джон хмуро посмотрел на нее в зеркало. Взгляд девушки был направлен на большой белый бант, пришитый к корсажу. Джон потянул за металлическую собачку молнии и сразу же понял, почему Джорджине было так тяжело дышать. Под молнией розового подвенечного платья он обнаружил серебряные крючки, на которые был застегнут предмет нижнего белья, известный под названием «корсетный бюстгальтер». Корсет из розового атласа, кружева и металла впивался в нежную кожу девушки.
Джорджина придержала платье на груди, чтобы оно не упало.
– Я трепетала от восторга, когда любовалась столовым серебром. Наверное, я позволила Вирджилу убедить меня в том, что это предсвадебные волнения. Мне действительно ужасно хотелось верить ему…
Расстегнув молнию до конца, Джон объявил:
– Все.
– О! – Джорджина взглянула на него в зеркало и потупилась, покраснев. Чуть поколебавшись, она попросила: – Можешь расстегнуть эту… эту штуку хотя бы до половины?
– Корсет?
– Да, пожалуйста.
– Я тебе, черт побери, не горничная, – проворчал Джон, однако взялся за крючки.
Пока он расстегивал их, его пальцы касались ее кожи, на которой остались красные отметины от металла. Когда несколько крючков было расстегнуто, по телу Джорджины прошла волна трепета, и она издала долгий горловой стон.
Взглянув на ее отражение в зеркале, Джон был поражен. Прежде женщина испытывала такой экстаз, только когда он очень глубоко входил в нее. В нем тут же вспыхнуло желание и стало подниматься от низа живота вверх. Реакция собственного тела на блаженство, отразившееся на лице Джорджины, взбесила его.
– О Боже! – выдохнула Джорджина. – Не передать, какое это наслаждение. Я думала, что сниму платье через час, а прошло три.
– Вирджил старик, – буркнул Джон, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свое раздражение. – Как, черт побери, он вытаскивал бы тебя из этого платья?!
– Ты очень злой, – прошептала она.
– Джорджина, не рассчитывай на мою доброту, – предупредил ее Джон и расстегнул еще несколько крючков. – Иначе тебя ждет глубокое разочарование.
Джорджина подняла голову и посмотрела на его отражение. Ее волосы рассыпались по плечам.
– Думаю, ты мог бы быть очень милым, если бы захотел.
– Верно, – согласился Джон и поднял руку, чтобы потереть то место, где остались отметины от крючков, но, так и не дотронувшись до нее, опустил руку. – Если бы захотел, – добавил он и, выйдя из комнаты, закрыл за собой дверь.
Едва переступив порог гостиной, Джон ощутил на себе пристальный взгляд Эрни. Джон взял со столика оставленную там бутылку с пивом, сел на диван, стоявший напротив «ушастого» кресла, и стал ждать, когда Эрни начнет засыпать его вопросами. Долго ждать не пришлось.
– Где ты ее подобрал?
– Это долгая история, – ответил Джон и рассказал все, не утаив ни одной детали.
– Да ты с ума сошел! – Эрни резко наклонился вперед и даже привстал с кресла. – Что, по-твоему, предпримет Вирджил? Судя по тому, что ты мне рассказывал, он не из тех, кто склонен прощать, а ведь ты практически украл у него невесту.
– Я вовсе не крал ее. – Джон положил ноги на кофейный столик и развалился на диване. – К моменту нашей встречи она сама его бросила.
– Ага. – Эрни сложил руки на тощей груди и мрачно уставился на внука. – У алтаря. Мужчина вряд ли сможет простить и забыть такое.
Джон поднес бутылку ко рту.
– Вирджил ничего не узнает, – сказал он и сделал большой глоток.
– Не надейся на это. Мы потратили чертовски много сил, чтобы добиться того, что у нас есть.
– Знаю, – буркнул Джон.
Он никогда не забывал, что своим нынешним положением был обязан деду. После смерти отца они с матерью переехали и поселились по соседству с Эрни. Каждую зиму дед заливал каток у себя на заднем дворе, чтобы Джону было где кататься. Именно Эрни тренировался на катке вместе с Джоном, пока оба не падали с ног от усталости. Именно Эрни научил его играть в хоккей, возил его на матчи и болел за него. Именно Эрни помогал им удержаться на плаву, когда жизнь становилась совсем невыносимой.
