сфотографироваться для гостевой книги. И именно в этом платье. Я так и знала, что ты обязательно постараешься меня опозорить. И что я тебе только такого сделала, что ты никогда не хочешь меня слушать? Ну что это за помада? Ты что, красный сигнал светофора или молоденькая девушка?
– Красный сигнал светофора, мама.
Она потащила меня вверх по лестнице, но я успела бросить взгляд через плечо на Адриана. Он улыбнулся и поднял руки со сжатыми кулаками. Боже, ну как же мило он выглядит с этой сумасшедшей прической!
– Может быть, увидимся позже! После вальса с двоюродным дедушкой Августом, – бросила я.
– Да, – ответил Адриан. – Я точно буду время от времени выходить глотнуть свежего воздуха.
– Приятный мужчина, – заметила мама – Женат?
– Нет.
– Нетрадиционной ориентации?
– Тоже нет.
– Ну, вот видишь, – сказала мама, – надо чаще ходить в музеи.
Время до начала банкета тянулось бесконечно долго, будто жвачка. Особенно невыносимо стало после того, как я нашла место с карточкой, на которой было написано мое имя, – место это оказалось между двоюродным дедушкой Августом и двоюродным дедушкой Генрихом, и оба они попеременно щипали меня то за щеку, то за талию, то за бедро. Двоюродный дедушка Август хотел меня ущипнуть и за другое место, но, как только он попытался это сделать, я довольно сильно ударила его по руке столовой ложкой.
– Ай! – вскрикнул он. – С нами, стариками, вы спокойно можете немного подурачиться!
– В следующий раз я возьму вилку, – предупредила я.
Напротив меня сидели Тина с Франком, Хизолой, Хабакуком и Арсениусом. На Тине был такой же брючный костюм, как и на Лулу, только светло-коричневый.
– Есть, есть, хотим есть! – завопили Хабакук и Арсениус, стуча вилками по столу. Незадолго до этого я подарила им по айподу – конечно, с педагогической точки зрения это было не очень правильно, но деньги у меня сейчас водились, а они все правильно написали в своем послании. От изумления они как минимум еще четверть часа вели себя хорошо. Я оценила, что они не спросили про ноутбук или телевизор.
Но теперь они снова стали такими же, как обычно.
– У меня такое ощущение, что мы ужинаем с какими-то дикими туземцами, – произнесла двоюродная бабушка Адельхайд, которая сидела через два места от меня. – В наше время дети совсем не умеют себя вести. Когда мы были маленькими, нас били розгами, если мы не сидели тихо.
Это замечание очень заинтересовало Арсениуса и Хабакука. Они попросили бабушку Адельхайд рассказать поподробнее, и та поведала, как однажды учитель ударил ее так, что у нее кровь по ногам текла. Арсениус и Хабакук были в полном восторге.
– И когда же это было? – спросила двоюродная бабушка Элсбет (по крайней мере, я думаю, что это была Элсбет) с другого конца стола.
– Хм, в тысяча девятьсот... Хотя, может быть, я это тоже видела в каком-то фильме, – задумалась двоюродная бабушка Адельхайд.
– Красивое платье, – подметила Тина. – Тебе очень идет. Ты похудела, да?
– Может быть, немного.
– Я бы тоже предпочла платье, – жалобно сказала Тина. – Но мама настояла на этом брючном костюме...
– Он выглядит очень даже неплохо, – пыталась поддержать я сестру.
– Жалко только, что он цвета какашки, – добавил Хабакук, а Арсениус ту же завопил:
– Цвета поноса! Мама наложила в штаны! Мама наложила в штаны!
Дедушка Август вытащил какой-то листок из кармана.
– Мои стихи. Я без очков не вижу. Прочитай мне их, пожалуйста, моя дорогая внучатая племянница, – обратился ко мне дедушка.
– «Слушай, кто-то там идет, холла хи, холла хо, – прочитала я. – Наверное, это мой милок, холла хи-ха-хо». Дедушка Август, это оригинальный текст песни, ты должен сочинить свой.
– Да-да, – согласился тот. – Но мне как-то ничего в голову не пришло.
Мой сотовый в сумке заиграл симфонию «Юпитер».
– Теперь этот зануда мне совсем не даст выступить, – запричитал двоюродный дедушка Густав. – А я так люблю петь. Это несправедливо. Я знаю столько прекрасных песен и пою просто великолепно. Женщины штабелями укладывались к моим ногам, когда я пел.
– Откуда эта прекрасная музыка? – поинтересовалась двоюродная бабушка Адельхайд.
– Из сумки Герри, – пояснила Тина. – Герри! Мы должны отключить сотовые.
Я вынула телефон из сумочки.
– Да, – прошептала я в трубку.
– Привет, милая. Чем занимаешься? – как ни в чем не бывало, спросил Оле.
– Он хочет оставить меня за бортом! Боится, что я привлеку к себе все внимание своим выступлением, – жаловался двоюродный дедушка Густав. – С этой его дурацкой игрой на пианино!
– Оле, сейчас неподходящий момент. Я на серебряной свадьбе в «Лексингтоне», о которой я тебе рассказывала, и сотовые здесь под строжайшим запретом, – прошептала я.
– В «Лексингтоне»? Ты уже видела Миа?
– Нет, пока еще нет, – ответила я. – Но у меня с собой перцовый баллончик на всякий случай.
– И как это сумка может играть такую красивую музыку? – удивлялась двоюродная бабушка Адельхайд. – Я тоже такую хочу, Генрих. Спроси у Герри, где они продаются.
– Чарли сказала, что ты подписала договор аренды на новую квартиру, это правда? – спросил Оле.
– Да, все верно. Это отличная квартира в южной части города. А я тебе разве не рассказывала об этом? Вчера я получила ключи.
– Нет, мне ты не рассказывала, – ответил Оле. – Видимо, ты забыла. Тебе не кажется это немного странным?
– Что именно?
– Ну, что все знают о твоем переезде, а я, твой друг, не знаю.
– Оле, ты не мой друг – ну, то есть, конечно, ты мой друг, но не в этом смысле...
– А зачем тебе вообще нужна новая квартира? Ты можешь переехать ко мне – хоть сейчас!
– Спасибо за предложение. Но – нет, спасибо.
– Герри, все эти игры, чтобы потянуть время, тебя недостойны, – произнес Оле.
– Оле, это никакие не игры!
– Ты уже несколько недель держишь меня на расстоянии. Если это не игра, то что?
– Горькая правда, – сказала я, но Оле не засмеялся.
– Я хочу получить
