В тиши развесистых бананов
Нет-нет, да и вспомнится мне, как перед общегосударственными праздниками входил в дверь мой отец, обвешанный гроздьями бананов. Папа был мужчина крупный, как я. На папе были галоши, фетровая шляпа, и он мне кричал: «Митька! Принимай дары африканских лесов! В заказе на работе дали!» И помню я, как, сидя на деревянной табуретке, откусывал светлую нежную мякоть, и мама моя стояла рядом и говорила мне: «Вот так бы, Митечка, тебе всю жизнь было вкусно и питательно». А после я срывался с табуретки, и мягкая кожура летела в окно, и всякий раз какой-нибудь зазевавшийся дядя смешно поскальзывался на ней, и ноги его летели вверх, а сам он летел вниз. И при советской власти люди поскальзывались на банановой кожуре!
Теперь на чем-то куда-то скользит вся страна. Низом вверх, а верхом вниз. Но лишь отчасти я бы осмелился назвать эту страну по имени полезного и вкусного фрукта. Я не совсем понимаю: а что уж в ней такого «бананового»? Что уж в ней такого «тропического»?
Кое-что есть. Кроме мглистой и душной погоды минувшего лета. Кроме флагов, реляций, «блистательных товарищей» и осквернителей праха. Это я тоже начинаю понимать. Сижу у себя и начинаю понимать, что есть кое-что такое, из-за чего вот-вот вся страна окончательно впадет в ее непроходимо-банановое состояние. И в этом смысле запахнет вокруг такой модернизацией, какой и при советской власти не пахли самые передовые загоны для скота.
Я, впрочем, все-таки Глобусов и, как вы знаете, Митрофан. Я много работаю, сочиняю. Я много пишу. Я часто спорю с женой, хожу ночами по квартире, и крупное лицо мое отражается в зеркале в ванной комнате. И я имею право на то, чтобы повсюду наступило полное банановое великолепие. Я не совсем понимаю, как это возможно, но думаю, что бананы будут везде, и тугие гроздья их войдут в состав мощной и единственной статьи экспорта. Длинные, желтые и питательные фрукты заменят нефть, уголь, торф, алюминий, свинину, говядину, макароны, гречневую крупу, чебуреки. Появятся в городах кафе и рестораны, и в этих кафе и ресторанах пареные, моченые и жареные бананы по своим вкусовым качествам превзойдут итальянскую пиццу, японскую суши и утку с яблоками. И публичные соревнования, кто дальше всех прокатится на банановой кожуре, займут первое место среди всех остальных олимпийских видов спорта.
Человек с бананами, торчащими из всех естественных отверстий, станет президентом страны. Его изберут единогласно на ближайшие сорок лет, и всякий, кто подвергнет хоть какому-либо осмеянию его легитимность, отправлен будет туда, где и в помине не было никаких бананов, а только промозглый ветер, сдувающий все, что ни есть, в сторону Северно-Ледовитого океана.
И однажды я утром встану и подойду к окну. И увижу я, что на тополях под окном бананы растут. Приглядевшись, я увижу, что они уже повсюду растут, в том числе и на чахлых кустах. Значит, подумаю я, приехали. Сбылась давнишняя мечта, и страна моя стала единственной в мире страной самых больших, самых длинных, самых питательных и самых развесистых бананов.
Естественно, я протру глаза, но фантастическая картина не пропадет. И, выйдя на улицу, я, как тот дядя в моем детстве, полечу ногами вверх, а головой вниз.
Лечить меня будут с помощью диеты на основе специальной настойки на водке и банановой кожуре.
Репетиция ада
Отжужжали южноафриканские вувузелы, и воцарилась у нас южноафриканская жара. Зазвучала одинокая рында, загорелись лесопосадки, задымили торфяные болота, и температура на моем уличном градуснике принялась доходить до 40 градусов по шкале Цельсия. Жара, таким образом, обрушилась на меня впечатляющая. Ад, мать его за ногу. Репетиция!
Женщины, замечу, в таких условиях разделись первыми, как и положено им по природе. Из марева нагрянувшей духоты вышли сотни и тысячи обнаженных красавиц и туда же ушли, оставив после себя мимолетные впечатления в одинокой моей, но отравленной гарью душе.
Мужчины облачились в сандалеты, шорты, майки, бейсболки. Под солнцезащитном зонтом с японскими цветами я видел только одного мужчину. Одной рукой он держался за горячий поручень в вагоне метро, в другой держал зонт. Была бы третья рука, то в ней бы он держал бутылку «Клинского».
Сам я бутылку «Клинского» в руке не держал. В такую погоду я выпиваю утром огромный стакан воды. И никакой, замечу, водки.
Грандиозная идея переименования милицейских в полицейских пришлась на то мглистое августовское утро, когда я по телефону пытался заказать огромную кислородную подушку. Тогда же в борьбу с лесными пожарами вступили все передовые силы страны и ее окрестностей. Кроме меня. Я как раз задраивал окна своего кабинета, чтобы мгла не вторглась на страницы моего жизнерадостного романа. И вскоре под напором воды, багров и лопат стали гаснуть ненавидимые москвичами и гостями столицы Шатурские торфяные болота, и роман мой, резко рванувшись вперед, внезапно застрял. Сперва на «жопе», затем на «полной». А после как-то оба этих слова сложились в единое выражение, и понесенный государством убыток в пятьсот миллиардов рублей показался мне весьма тривиальным и как бы не слишком крупным.
Совсем не по мне и то, что двумя китайскими кондиционерами и тремя бутылками с питьевой водой оборудовали какой-то старый пакгауз. Откуда он взялся, я так и не понял, но по телевизору его показали. Затем на экране появился толстый мужик в ярком галстуке. Он сказал, что в этом оборудованном пакгаузе две одинокие старухи собираются дожить до следующей весны. И поглядел я на этого мужика, а сам подумал, что в старом пакгаузе сам бы я и до ближайшей зимы не дожил. Я, собственно говоря, и до осени в нем не доживу. Да и жена моя тоже против: «Тебе, Митрофан, на кой черт все это сдалось? Ну, совсем плохой стал. Люди вон в Москве какой гадостью дышат, а ты в своем кабинете опять накурил. Тебе же главный санитарный врач что сказал? Он так тебе и сказал, чтобы ты без респиратора за роман не брался. Не надо тебе без респиратора и кушать в кухне садиться, а не то что со мной на кровати спать!»
Не слишком прекрасно и то, что я, надев респиратор, проплавал в поту всю следующую ночь, как и всю предыдущую. А утром жена погнала меня в магазин, и понял я в магазине, насколько сильно наварили на духоте производители мороженого и прохладительных напитков. Но их доход не идет ни в какое сравнение с доходами торговцев вентиляторами и веерами для обмахивания лица.
Между тем, чем бы я не обмахивался, а ни писать, ни сочинять нет у меня никакой
