'Молодой человек' вставил на место свой монокль, прижав его щекой приятного красного оттенка, и его большой голубой глаз пристально посмотрел на девушку через стекло. Затем он наклонил голову набок и сказал:
– Если мне удастся схватить общий рисунок лица и у вас найдётся несколько фотографий, я не стану долго докучать вам. Вы останетесь в вашем голубом платье – цвет великолепен. На заднем плане, за окном – небо. Не слишком голубое, скорее белесое. Это ведь Англия. Не начать ли нам, пока светло?..
И, не прерывая разговора, он занялся приготовлениями.
– Характерная черта английской леди, по сэру Лоренсу, – глубокая внутренняя, но скрытая культура. Повернитесь немножко в профиль. Благодарю вас… Нос…
– Что, безнадёжен? – вздохнула Динни.
– О нет, напротив, очарователен! Насколько я понимаю, сэр Лоренс хочет приобщить вас к своей коллекции национальных типов. Я уже написал для него две миниатюры. Не будете ли любезны опустить глаза? Нет, не так. Теперь смотрите прямо на меня. Ах, какие великолепные зубы!
– Пока ещё собственные.
– Очень удачная улыбка, мисс Черрел. Она даёт ощущение шутливости, но не чересчур сильное, в меру. Это как раз то, что нам нужно.
– Надеюсь, вы не заставите меня всё время улыбаться так, чтобы в каждой улыбке было ровно три унции шутливости?
– Нет, нет, моя милая юная леди. Попробуем ограничиться одной. Теперь повернитесь, пожалуйста, в три четверти. Ага! вижу линию волос, цвет у них восхитительный.
– В меру рыжие? Не слишком?
'Молодой человек' промолчал. Он с поразительной быстротой рисовал и делал заметки на полях бумаги.
Брови Динни приподнялись, но шевелиться ей не хотелось. Он остановился, кисло-сладко улыбнулся и объявил:
– Да, да. Вижу, вижу.
Что он видел? Жертва занервничала и стиснула руки.
– Поднимите руки, мисс Черрел. Не так. Слишком похоже на мадонну. В волосах должен прятаться чёртик. Глаза прямо на меня.
– Взгляд радостный? – спросила Динни.
– Не слишком. Просто… Словом, английские глаза: искренние, но сдержанные. Теперь поворот шеи. Ага! Чуть выше. Да, да, как у лани… Немножко такого, знаете… Нет, не испуга, а тревоги.
Он снова принялся рисовать и делать заметки, с отсутствующим видом уйдя в работу.
'Если дяде Лоренсу нужна неуклюжая застенчивость, он её получит', решила Динни.
'Молодой человек' прервал работу и отступил назад. Голова его склонилась набок так сильно, что монокль заслонил от девушки все лицо.
– Дайте выражение! – бросил он.
– Вам нужен беззаботный вид? – спросила Динни.
– Нет, отрешённый, – уточнил 'молодой человек'. – И более подчёркнутый. Можно мне поиграть на рояле?
– Разумеется. Но боюсь, что он расстроен – его давно не открывали.
– Ничего, сойдёт.
Он сел, открыл рояль, подул на клавиши и заиграл – Он играл сильно, нежно, умело. Динни подошла к роялю, прислушалась и мгновенно пришла в восторг. Это несомненно Бах, но что? Чарующая, мирная и прекрасная мелодия, наплывающая снова и снова, монотонная и в то же время взволнованная, – такое бывает только у Баха.
– Что вы играли?
– Хорал Баха, переложенный для фортепьяно, – указал моноклем на клавиши 'молодой человек'.
– Восхитительно! Дух витает в небесах, а ноги ступают по цветущему полю, – прошептала Динни.
'Молодой человек' закрыл рояль и встал:
– Вот это мне и требуется, юная леди.
– А! – сказала Динни. – Только и всего?
Примечания
1
Вместо отца (лат.).
2
Здесь иронич. – благородный атлантический человек (лат.).
3
Согласен! (франц.)
