Кин IV

мавра, и не понимаю, почему публика хихикает... А чего ж не смеяться, когда все знают, чем занимается с Дездемоной его величество после спектакля... Вот, что меня бесит!

«Будь воля неба
Меня измучить бедами, обрушить
На голову мою позор и боль,
Зарыть меня по губы в нищету,
Лишить свободы и отнять надежду, —
Я отыскал бы где-нибудь в душе
Зерно терпенья. Но, увы, мне стать
Мишенью для глумящегося века,
Уставившего палец на меня!!»

(Неожиданно печально.) Такую пьесу превратить в фарс. Никогда не прощу! (Решительно подходит к столу, берет письмо, рвет его на части.) Графиня, благодарю за лестное предложение, но вынужден отказаться. Климат Дании мне вреден.

Елена. Очень жаль, мистер Кин. Думаю, Дания будет огорчена. Что касается лично меня, то я в этом не уверена... (Подходит к Кину, целует его.)

Входит Анна.

Анна (невозмутимо). Стол накрыт. Прошу!

Елена (также невозмутимо). Сожалею, миссис Кин, но я вспомнила, что у меня неотложные дела. Благодарю за гостеприимство. Надеюсь, скоро увидимся. (Уходит.)

Анна (Кину). Что это все значит?

Кин. Ничего особенного... Запоздалый поцелуй шестилетней давности...

Анна (зло). Меня это абсолютно не волнует. Я спрашиваю, почему она ушла?! (Замечает порванное письмо.) Ты болен, Эдмунд! Тяжело болен... Тебе надо лечь в больницу.

Кин. Умоляю, Анна. Не надо семейных сцен. Я устал.

Анна. Это я устала!! Шесть лет с тобой – шесть лет каторжных работ... (Нервно обмахивается веером.)

Кин. Откуда этот веер?

Анна (не слыша). Шесть лет капризов! Не забывай, я – тоже актриса! И у меня есть нервы! Я тащу на себе весь репертуар.

Кин (резко). Откуда этот веер?!!

Анна. Ну, вот! Нападение – лучшее средство защиты! Что ты хочешь от меня, Эдмунд?! Я не знаю, откуда. (Швыряет веер.)

Кин. Зато я знаю. Этими веерами один человек в Лондоне метит своих женщин, словно тавром кобылиц в королевской конюшне!!

Анна (нервно смеется). Ну вот, теперь еще сцена ревности. Будем репетировать «Отелло»?

Кин (мрачно). Послушай, Анна, когда-то ты мне рассказывала, что впервые увидела меня сидящим за столом лицом к стене. Ты говорила, что мечтала сесть напротив... Сядь!! (Кричит.) Сядь, я приказываю!

Анна испуганно садится. Кин садится напротив.

Я не стану читать тебе мораль. Сам не безгрешен, не смею требовать праведности от других. Я прощу измену, но не унижение. Потому что можно вдруг потерять голову от любви, но нельзя хладнокровно изменять мужу для его же блага!! Тут не ревность, тут будет оскорблено само существо человека, и Бог оставит его, и придет на его место дьявол, и тогда вспыхнет бешенство!!! (Вскакивает, опрокидывает стол и стул.)

Анна (визжит). Я ненавижу тебя!

Входит Чарлз, в его руках флейта.

Кин (сдерживаясь). Все в порядке, сынок. Мы с мамой репетируем вечерний спектакль... Не так ли, Анна?

Анна (сдерживаясь). Конечно, дорогой! Наш мальчик – взрослый и, надеюсь, все понимает...

Анна уходит.

Кин (ставит на место стул). Актер никогда не должен отдыхать, Чарлз. Надо все время поддерживать тонус. Запомни!

Чарлз (протягивает флейту). Ты можешь сыграть?

Кин. Попробую... (Берет флейту, извлекает несколько звуков.) Не получается.

Чарлз. Тогда спой песенку...

Кин. Какую?

Чарлз. Про Артура...

Кин. Это очень грустная песенка, Чарлз. И страшная. Не испугаешься?

Чарлз. Нет.

Кин. Хорошо. Тогда слушай... (Напевает.)

Когда Артур взошел на трон
И назван королем,
Накрыл он стол на сто персон,
Но сели мы вдвоем.

Король воскликнул: «Черт возьми!
Где гости? Не пойму!»
– Вы приказали их казнить, —
Ответил я ему.

– Ну, вот! – вздохнул Артур. – Ну, вот!
И как я мог забыть,
Что время ужина придет
И надо с кем-то пить?

Я не люблю сидеть вдвоем,
Безлюдье тяготит.
Пустые стулья за столом
Мне портят аппетит!

– Ах, не волнуйся, мой король!
Ты можешь пить и есть!
Ведь души сгубленных тобой
Сидят незримо здесь.

Сейчас они вина нальют;
Ножами застучат, —
И не придется королю
За трапезой скучать!..

(Играет тихо на флейте.)

Затемнение

Картина пятая

Комната отдыха королевского спортивного зала. Несколько ширм. В глубине видна ванна. Соломон в одежде королевского лакея готовит воду. Входит король Георг, в белом спортивном костюме, с теннисной ракеткой в руках. За ним – графиня Эми Госуилл.

Эми. Нет, ваше величество, уверяю: в третьем сете вы были великолепны. Какой удар, какая мощная подача...

Король. А мне вдруг показалось, что ваш муж нарочно проигрывает...

Эми. Ну что вы! Я же смотрела со стороны и могу быть объективна. Он метался, как заяц, из конца в конец площадки, но что можно сделать, когда противник сильнее?

Король. Не выношу легких побед. Глупейшее положение: проигрывать не терплю, а когда выигрываю, то начинаю мучаться, что со мной сыграли в поддавки. Буду играть теперь только со стенкой...

Эми. Клянусь, все было честно. В первом же сете он еще сопротивлялся, но начиная со второго...

Король (перебивая). Достаточно! Вы же понимаете, графиня, что я пригласил вас не для того, чтоб обсуждать ход игры... (Делает знак лакею.)

Соломон поспешно выходит.

Скажите, вы были вчера в театре Друри-Лейн?

Эми. Разумеется...

Король. Почему «разумеется»? Вы стали театралкой?

Эми. Нет... Но последнюю неделю... (Смутившись.) И вчера давали «Гамлета». Моя любимая пьеса.

Король. И что ж там произошло, на вашей «любимой пьесе»? До меня уже дошли кое-какие слухи...