Мишка покраснел. Он с ненавистью взглянул на повизгивавшего внизу Шарика и с ожесточением начал орудовать граблями, стараясь не обращать внимания на смех и ехидные замечания. Очень уж Мишка не любил, когда над ним смеялись. Недаром он и в школе на самые отчаянные выходки пускался, чтобы только заслужить уважение. Нет! Здесь он последним не будет. С такой мыслью и шел Мишка на следующую тренировку. Однако и на ней отличиться ему не пришлось. Прыжки с большого трамплина, о которых он мечтал и которых ждал с нетерпением, казалось, отодвигались все дальше и дальше.
Чудинов на этот раз два часа «таскал» их по склонам гор, учил выбирать место для постройки учебного трамплина. И хотя рядом имелось сколько угодно этих, на первый взгляд, нехитрых сооружений из снега, он забраковал все. Пришлось строить новый.
А потом началось такое, что Мишка даже стал подумывать — не бросить ли ему занятия в группе. Во-первых, оказалось, что он, Мишка, прыгать по-настоящему не умеет. Чудинов об этом объявил во всеуслышание перед строем. Во-вторых, очень уж не нравилось Мишке, что тренер ни разу его не похвалил. А в третьих, стало заметно, что Чудинов требует с него больше, чем с других. Вот этого-то Мишка никак не мог понять.
Прыгнет кто-нибудь другой, Мишка явно видит недостатки. На горе разгона паренек покачивался, толчок сделал поздно, одна лыжа в полете провисла. А Чудинов похвалил. За что, спрашивается? Положение корпуса, видите ли, понравилось. Пластика, говорит, у него есть.
Прыгает Мишка (не может быть, что хуже) — Чудинов помолчит и скажет: «Так себе, серединка золотая». А потом добавит: «Прыжок с трамплина — это воздушная гимнастика, большой красоты движений требует».
Эти разговоры Мишке не очень нравились. Прыгает ведь он дальше всех. Чего еще надо?
Очередное занятие провели в спортивном зале. И здесь Мишке досталось. Чудинов вывел его перед строем и попросил достать пальцами рук пол, не сгибая колен. Как ни старался Мишка, ничего не получилось.
Подождав, когда стихнет смех, Чудинов сказал:
— Пока не будет гибкости, Михаил, до тех пор ты с трамплина топором летать будешь. А нужно, чтобы ты ласточкой оттуда летел. Понял?
Мишка кивнул головой. На самом же деле он ничего не понял и понимать не хотел. «Брошу, — думал он. — Больно нужно чучелом быть. Прыгать я и сам умею».
После тренировки Мишка одевался медленно. Ему не хотелось идти вместе с ребятами и выслушивать насмешки.
Вдруг в коридоре раздались шаги. Дверь раздевалки распахнулась, и на пороге появился Чудинов.
— Ты здесь, Миша? Вот и хорошо. Мне с тобой побеседовать надо…
Домой Мишка не шел, а бежал. И не только потому, что нужно было торопиться в школу. Нет. О школе он почти забыл. В душе все так и пело.
«Способный, способный, способный, способный…» — повторял Мишка на разные лады запавшее в голову слово тренера.
«Раз способный — значит больше спроса». — Это Мишка тоже запомнил.
Что ж, он согласен. И, проверяя, лежат ли во внутреннем кармане шубенки листки с распорядком дня и с описанием гимнастических упражнений, Мишка твердо верил, что он справится.
Каждый день зарядка, каждый день гимнастика. Ну что ж, будет и гимнастика…
Прошел еще месяц. Однажды после тренировки высокий, с темным румянцем во всю щеку, белозубый весельчак Бортиков, за которым так внимательно наблюдал Мишка на первом занятии, сказал:
— Быть тебе, комендант, чемпионом! Ты по окраске на снегиря смахиваешь, должно быть, поэтому летаешь так здорово.
На сей раз дружный смех ребят не смутил Мишку. Недоброжелательства в смехе не было. В нем Мишка уловил одобрение и даже нотки зависти. Да, он, действительно, стал прыгать здорово.
Бортиков между тем засовывал ботинки в вещевой мешок и продолжал:
— Ты, говорят, в математике не силен, но расчет у тебя правильный. Слушай, Мишка, тут новость сообщили сегодня. Правда, что у тебя вчера две пятерки было?
— Было, — подхватил чей-то голос из угла. И, помолчав несколько секунд, добавил: — По четырем предметам.
— Это как же?
— По физкультуре пятерка и еще по двум предметам двойки да по одному кол. В сумме пятерка получилась.
Дальше Мишка слушать не стал. Не прощаясь, он выскочил из теплушки и направился домой. Оттолкнув Шарика, порывающегося лизнуть его в нос, долго и сосредоточенно обметал в сенях валенки. Молча, стараясь не глядеть в глаза матери, поел и зашагал в школу.
Был серый ветреный день начала марта. На южных склонах гор снег заметно начал темнеть и оседать. Тропка, по которой Мишка спускался в овраг, размякла.
Сегодня Мишка не обращал внимания на то, что делается вокруг. Ребята своими шутками задели больное место: школьные дела у него шли из рук вон плохо. Заканчивалась третья четверть, и было ясно — двоек в табель попадет не меньше чем три-четыре. Вчера на уроке физики Иван Васильевич, укоризненно посмотрев поверх очков, поставил кол. А в большую перемену вышла стенгазета, где на самом видном месте уже успели нарисовать: летит Мишка с трамплина, а вокруг него двойки порхают, как птички.
Ольга Сергеевна, классный руководитель, просила вчера остаться после уроков, но он не остался. Начнет опять доказывать, что он способный мальчик, но мешают ему учиться лень и чрезмерное увлечение спортом.
Нет, хоть и плохи были дела в школе, но Мишку больше беспокоило другое. Чудинов готовил группу к выступлению на крупных соревнованиях, которые всегда проводились в конце марта, в дни школьных каникул. Еще три недели назад, когда после очередной тренировки Чудинов зачитал «Положение о соревнованиях», тревожно забилось Мишкино сердце. Там прямо говорилось, что учащиеся школ допускаются лишь в том случае, если успевают по всем предметам.
Тогда же Анатолий Сергеевич спросил ребят, кто как учится и сделал пометки в блокноте. Когда дошла очередь до Мишки, он промямлил что-то довольно туманное:
— Да учусь, Анатолий Сергеевич, так, не очень…
Тогда обошлось. Чудинов, правда, потребовал на следующую тренировку придти с дневниками. Но Мишка предусмотрительно опоздал. Больше к этому вопросу Анатолий Сергеевич не возвращался, увлекся подготовкой команды. А Мишка в команде — первый. Вот только как с табелем быть… Чудинов а он уговорит, по отца — никогда. Покажешь ему табель — не то, что прыгать, из дому запретит выходить.
Думал он над этим на всех пяти уроках. И закончился день опять плачевно. На последнем уроке, который вела Ольга Сергеевна, Мишка не мог ответить на самый пустяковый вопрос…
В канун соревнований отец Мишки — Дмитрий Лукьянович — случайно встретился на Балашихе с Чудиновым. Он подумал, что Анатолий Сергеевич станет ругать Мишку, как это обычно делали педагоги и соседи. И вдруг услышал неожиданное:
— Ну, спасибо, Дмитрий Лукьянович, что такого орла вырастили! Между нами говоря, вашего Мишку считают сильным соперником лучшие горнолыжники города. А уж о юношеском первенстве и говорить нечего. Определенно выиграет.
— Так-то оно так, Анатолий Сергеевич, прыгает он сломя голову, но вот учится неважно. Вечно учителя жалуются.
— Да? Это, конечно, хуже… Ну, ничего, постараемся на него повлиять. Пригрожу, что до прыжков не допущу. Небось быстро исправится.
— Спасибо, коли так. Хорошо, что вы его заняли как следует. Раньше носился от зари до зари, а теперь режим выдерживает, спать вовремя ложится…
Когда они расстались, Чудинов вспомнил, что следовало бы подробнее расспросить отца о Мишкиной учебе. «Ладно, займусь этим после соревнований», — подумал тренер.
