Рамзес. Имя совершенно подходило этому мужчине.
— У него есть рисунок девочки, которую он ищет, — продолжал Али. — Франкской девочки. Он вчера на рынке многим показывал этот рисунок. Гади видел его. Он говорит, что она могла бы быть твоей младшей сестрёнкой.
Аиша замерла. Гади сказал это? Гади заметил сходство между франкской девочкой и хитрым уличным мальчишкой из Каира?
Она сразу же вспомнила о рисунке, сделанном шесть лет назад английским путешественником, который в то время останавливался у них. Он был хорошим художником и мог рисовать так, что человек на рисунке казался живым. Она до сих пор помнила своё удивление, когда наблюдала, как карандаш летал над листом, а потом увидела лицо тринадцатилетней девочки, которая смотрела на неё с белой страницы альбома.
Это не может быть тот же самый рисунок… или может?
Нет, тот англичанин забрал рисунок с собой, когда уезжал в Китай, а она слишком стеснялась, чтобы попросить его для себя.
Каким образом рисунок мог попасть в руки этого мужчины? И даже если попал, зачем его понадобилось привозить в Египет?
Почему он всем показывал его? И предлагал деньги за изображенную на нём девочку?
Она могла бы быть твоей младшей сестрёнкой…
Этот рисунок может разрушить её жизнь.
Она смотрела на высокого иностранца, словно пытаясь каким-то образом прочесть ответы на его лице. Рядом с ней в лавке специй продавец жарил кунжут, кориандр и семена тмина с орехами, чтобы сделать дукку[Dukkah — дукка — египетская пряность, сухая смесь жареных орехов, семян и специй (хотя, говорят, уличные продавцы в Египте не клали в дукку орехи вообще). Немного присоленная смесь может использоваться для приправы к тушёному мясу, или смешанная с оливковым маслом, как намазка на белый хлеб.]. Её живот заурчал от восхитительного аромата, но она не отвела взгляда от англичанина. Как будто почувствовав её внимание, он изменил направление и двинулся к переулку, где она скрывалась.
Толпа расступалась перед ним, словно волны, и не только потому, что он был высокого роста и чужеземцем. Было что-то в самом этом человеке. Он двигался, как паша, как султан, как король с естественной уверенностью и врождённой властностью — и толпа реагировала соответствующим образом.
Он выглядел как человек, который привык ходить, где пожелает. Человек, который привык получать то, что хотел и кого хотел.
«Не на сей раз, — поклялась она тихо. — Не меня».
— Говорят, что он английский паша, — сказал Али. — У него много золота, он может купить всё, что захочет, у него денег, что песка в пустыне. Но зачем он хочет купить девочку здесь? Разве в Англии нет девочек?
Аиша фыркнула.
— Есть, конечно. Дурак и золото вместе надолго не задержатся.
Храбрые слова совсем не соответствовали противным спазмам у неё в желудке.
— Гади сказал, что если бы ты была моложе, он переодел бы тебя девочкой и продал этому Рамзесу, заработав кучу денег, — Али весело рассмеялся двусмысленной шутке. Во всём Каире только он и Лейла знали, что Аиша не была мальчиком.
У Аиши перехватило горло. Она должна завладеть этим рисунком и уничтожить его. Гади считал, что она похожа на девочку с рисунка… но Гади был глупым молодым человеком. Он ничего не знает, но если он будет твердить всем, что они похожи…
Желчь подступила к её горлу.
Дядя Гади был одним из тех, кто преследовал её в прежние годы. Если он увидит сейчас рисунок… если Гади расскажет ему…
Он был гораздо умнее своего племянника, и он знал, как она выглядела прежде.
Как только люди представят её в виде девушки — даже в шутку — кто-нибудь сможет догадаться…
Дяди Гади не единственный, кто когда-то охотился за ней.
— Гади говорит много глупостей, — сказала она Али.
Али покачал головой.
— Нет, Гади много чего знает.
Аиша промолчала. Десятилетний сирота имел склонность выбирать себе в кумиры неподходящих мужчин.
Почему мальчик не может выбрать для подражания какого-нибудь приличного человека?
Надо признать, большого выбора у мальчика не было. Задворки Каира не изобиловали приличными мужчинами. Бедность и жизнь в трущобах, как правило, не воспитывали благородных чувств. Кто мог знать об этом лучше, чем она?
Она отошла дальше в тень переулка и ждала, когда англичанин подойдёт, и расстояние между ними сократится. Ей хотелось увидеть его как можно ближе, достаточно близко, чтобы заглянуть в его глаза. Это было опасно, но ей необходимо увидеть самой, с каким человеком ей придётся иметь дело.
Изучи своего врага.
Он шагал сквозь беспорядочно движущуюся толпу, безразличный к шуму, суете и грязи. Никогда прежде ни одного мужчину она не считала красивым, но этот обладал яркой мужественной красотой, на которую ей хотелось смотреть и смотреть.
Он походил на кого-то из рассказов её матери — красивый, но опасный. Мама всегда рассказывала удивительные, захватывающие истории, некоторые из них казались правдивыми, другие же — чистой выдумкой. Трудность заключалась в том, чтобы отделить правду от вымысла …
Но Аиша больше не была наивным легковерным ребёнком, и она не станет лёгкой добычей для мужчины. Шесть лет, проведённые на улице, превратили её совсем в другого человека. Она искусна, умна и хитра, как лисица.
Англичанин остановился, сдвинул шляпу на затылок и начал медленно поворачивать голову из стороны в сторону, словно в поисках ветерка в застывшем пыльном воздухе. Аиша находилась достаточно близко к нему, чтобы разглядеть его лицо — скульптурную линию волевого подбородка, прямой надменный нос, широкий лоб.
Его гладкую и слегка загорелую, без всяких пятен и оспин кожу возле рта пересекал небольшой серебристый шрам. Шрам привлёк её внимание к его губам… что за губы! Твёрдые, точёные и в данной момент плотно сжатые. Ей захотелось провести по ним влажным пальцем и посмотреть, смягчатся ли они.
Но больше всего её привлекали его глаза: с тяжёлыми веками и миндалевидным разрезом, они выглядели сонными.
Сонными? Холодная дрожь пробежала по её телу. Сонными, как у кобры. От их взгляда ничего не ускользало.
И вдруг Аиша поняла, что он смотрит прямо на неё.
Он не может как следует разглядеть её, напомнила она себе, — не когда яркое солнце светит ему прямо в глаза, а сама Аиша укрыта в полумраке узкого переулка. Она очень тщательно выбирала это место. Лавка специй располагалась в самом тенистом месте. Специи не терпят света.
Тем не менее, он не уходил. Его глаза уже не выглядели сонными, и он пристально вглядывался в переулок, как будто мог видеть её. Ей казалось, что его взгляд пронзает её, как копье. Аиша замерла, словно мышь под взглядом питона, уставясь в его глаза, и неприятный пугающий холодок пробежал по её спине.
Его глаза не походили ни на одни, которые ей доводилось видеть — холодные, бледно-голубые, словно небо перед рассветом, когда у людей остаётся меньше всего надежд, и души покидают землю. В них не было ни тепла, ни надежды, ни жалости. Человек, которому давно стало безразличным жить или умереть. Неудивительно, что толпа расступалась перед ним.
Она тесно прижалась к кирпичной стене, слившись с тенью. Он не мог её видеть, но направление его
