— Рассказывай, — приказал Король.
Вот что рассказала крольчиха. Оказывается, она паслась на границе между джунглями и пампасами, когда на нее неожиданно напал удав и, обвив ее кольцами, стал душить. Ей с большим трудом удалось вырваться из его объятий и убежать.
— Гипнотизировать не пытался? — спросил Король.
— Какой там гипноз, — отвечала крольчиха, — я такой боли в жизни не знала. Вот вывихнул мне лапу…
— А может, это была попытка изнасилования? — предположил Главный Ученый.
— Интересно! — воскликнула Королева.
— Вот бы тебе вывихнули лапу, — дерзко ответила крольчиха, — тогда бы я посмотрела, как это интересно…
— С кем говоришь? — грозно оборвал ее Начальник Охраны.
— Тише, тише, — сказал Король, нисколько не обращая внимания на непочтительный тон крольчихи, — но ты ведь могла почувствовать, что он хочет от тебя?
— Я почувствовала, что он хочет меня задушить, — отвечала крольчиха, и по выражению ее мордочки было видно, как она усиленно пытается включить свое тупенькое воображение.
— Ну, а для чего? — нетерпеливо спросил Король.
— А для чего, я не знаю, — ответила крольчиха.
— Ладно, милочка, ступай, — сказал Король и, хлопнув крольчиху по плечу, добавил, обращаясь к секретарю: — Распорядись, чтобы ей выдали недельное пособие как пострадавшей на государственной службе.
Когда крольчиха, поблагодарив Короля, вышла вместе с его секретарем, Король обратился к своим помощникам:
— Ну, что вы скажете на это?
— Скажу, милый, что пораспустились твои подданные, — заметила Королева.
— Надо бы подтянуть, — поддакнул ей Начальник Охраны. Остальные промолчали.
— А по-моему, очень интересный случай, — оживился Король, — все выстраивается в один ряд… Увеличение количества без вести пропавших кроликов… Пострадавшая крольчиха… Странные упражнения удавов… Они разработали новое страшное оружие — удушение!
— Король, ты гений! — воскликнул Старый Мудрый Кролик. — Зачем тебе я, зачем тебе ученые, зачем тебе Начальник Охраны, когда ты — все!
— Успокойся, — отвечал Король, — я только сделал необходимые обобщения. Оповестить кроликов о страшной опасности, нависшей над ними… Кто говорил: не надо развивать свою природу? Я говорил. Теперь доразвивались до того, что живым кроликам ломают кости. Размножаться с опережением — вот наше оружие против удавов!
Известие о новом страшном оружии удавов, требующем сплочения кроликов как никогда раньше, к сожалению, в самое ближайшее время самым трагическим образом подтвердилось. Кролики выбросили в реку чучело кролика, на котором тренировались удавы, но было уже поздно. Попытка подгрызать молодняк, чтобы удавы не могли тренировать душительные мускулы, тоже окончилась ничем. Удавы стали подстерегать кроликов возле молодых парно растущих деревьев. Да и возможно ли перегрызть все молодые парно растущие деревья?
Деятельность Возжаждавшего среди кроликов после того, как удавы стали душить без всякого гипноза, имела все меньше и меньше успеха.
Начальник Охраны время от времени предлагал подтянуть его за уши, но Король отвергал эту крайнюю меру, считая, что, пока удавы по отношению к кроликам проявляют настоящую твердость, надо быть с кроликами помягче, иначе они совсем затоскуют.
Вообще к Королю вернулось чувство юмора, тот грубоватый юмор, который так ценил и понимал его народ.
— Кажется, кое-кто нам обещал пробежать по удаву, — говаривал Король во время кроличьей сходки, что неизменно вызывало дружеский хохот кроликов. Обычно эта шутка звучала на предложение Возжаждавшего провести те или иные реформы.
— Но вы же понимаете, что сейчас совсем другая обстановка, — отвечал Возжаждавший на эти неприятные напоминания.
— То-то же, — кивал Король, — попробуй развивать природу — и кончится тем, что удавы будут летать за кроликами. Так говорил мой отец еще в те времена, когда и в голову никому не могло прийти, что удавы откажутся от гипноза.
Кролики снова притихли и стали законопослушными. Теперь они регулярно вносили в королевский дворец огородный налог, а выпивать не то чтобы стали меньше, но пили у себя в норе, а не где попало. Возжаждавший, помня изречение Учителя насчет того, что если мудрость не может творить добро, то она по крайней мере должна удлинять путь злу, пытался добиться от Главного Ученого со всей его канцелярией улучшения службы безопасности кроликов.
С тех пор как удавы начали бросаться на кроликов, при этом чаще всего из засады. Главный Ученый вообще перестал выходить из дворца, вернее, выходил только во время кроличьих сходок и, разумеется, не дальше Королевской Лужайки. О проведении его ученых опытов в полевых условиях не могло быть и речи.
Правда, после долгой работы, которая заключалась в расспросах случайно уцелевших кроликов, он вывел глубокомысленную формулу, согласно которой длина прыжка удава равна квадрату его собственной длины.
Но кролики, хотя и пораженные четкой красотой формулы, все-таки жаловались — под влиянием Возжаждавшего — на то, что эту формулу никак невозможно на практике применять. Король, отчасти признавая законность этих жалоб, старался их утешить.
— У нас в руках правильная теория, — говорил Король, — а это уже более, чем кое-что.
— Теория-то, может, и правильная, — отвечали кролики, — но как же ею пользоваться, когда мы не знаем длину нападающего удава?
— Тоже верно, — соглашался Король и, найдя глазами Возжаждавшего, добавлял: — Кстати, тут кое-кто обещал пробежать по удаву… Измерил бы пять-шесть удавов, мы бы вывели хоть среднюю длину нападающего удава…
— Вы же знаете, что сейчас совсем другое время,-отвечал Возжаждавший, стыдливо опуская голову.
— Не только знаю, но и знал, — неизменно отвечал Король, что всегда приводило кроликов в состояние тихого восторга.
— «Но и знал», — повторяли кролики, разбредаясь по норам после сходки, — что-что, а кумпешка у нашего Короля светлая.
Несмотря на свои беды, а скорее даже благодаря своим бедам, кролики продолжали размножаться с опережением и, опять же благодаря своим бедам, с еще большим усердием (смертники!) продолжали воровать на туземных огородах вместе со своими единомышленниками в этом вопросе — обезьянами.
В конце концов туземцы, развивая природу своей любви к своим огородам, сумели договориться с Великим Пустынником, чтобы он отпускал удавов дежурить на огороды в качестве живых капканов. Об оплате условились просто.
— Что поймал, то и ешь от пуза, — предложили туземцы. Удавы охотно ходили на дежурство, потому что на огородах кролики да, кстати, и обезьяны, впадая в плодово-овощной разгул,
теряли всякую осторожность.
— Если б я тогда знала, что эти мерзавцы будут кукурузу сторожить, — с элегической грустью говаривала та самая мартышка, выкусывая вшей из головы своей внучки, уже и слыхом не слыхавшей ни о Находчивом кролике, ни тем более о преданном им Задумавшемся.
Кстати, однажды удав, посланный дежурить на кукурузное поле, возвратился, как было замечено некоторыми удавами, несколько смущенный.
— Что случилось? — спросили у него.
— Кажется, дал маху, — отвечал он, укладываясь в сыром овраге, недалеко от Кельи Великого
