уроки уже закончились! Пора домой.
— А? — очень сообразительно переспросила я и опять потерла глаза, просыпаясь окончательно.
Робби фыркнул и поставил меня на ноги.
— Держи. — Он протянул мне мой рюкзак с тяжелыми учебниками. — Тебе повезло, что я такой отличный друг. Добыл конспекты всех послеобеденных уроков, которые ты пропустила. Да, и, кстати, я тебя прощаю! Даже не стану повторять: «Я же тебе говорил!»
Он не переставал тарахтеть, а я все никак не могла прийти в себя. Мысли путались, как в тумане.
— О чем ты? — пробормотала я, копаясь в рюкзаке. И тут все вспомнила. — Нужно маме позвонить!
Я снова упала на койку. Робби озадаченно нахмурился.
— Она должна за мной приехать! — пояснила я. — Я больше никогда, ни за что не сяду в школьный автобус.
Охваченная отчаянием, я спрятала лицо в ладонях.
— Меган, я слышал, что случилось. Ничего страшного.
— Ты спятил? — Я раздвинула пальцы и сердито сверкнула глазами в образовавшуюся щелочку. — Вся школа обо мне болтает! Это, может, даже в школьной газете напечатают. Меня распнут за появление на публике. А ты говоришь, ничего страшного? — Я подобрала ноги к груди и прижалась лицом к коленкам. Какая несправедливость! — А у меня ведь день рождения! — простонала я, уткнувшись в джинсовую ткань. — В день рождения такого не должно случаться!
Робби вздохнул, отбросил рюкзак на пол, присел на корточки и, обхватив меня руками, притянул к себе. Я всхлипнула и, прислушиваясь сквозь футболку к его сердцебиению, уронила несколько слезинок на плечо друга. Сердце Робби колотилось так быстро, словно он только что промчался несколько миль.
— Идем. — Робби встал, увлекая меня за собой. — Ты справишься. Никто и слова не скажет о случившемся, а до завтра все забудется. — Он улыбнулся и сжал мою руку. — К тому же тебе пора ехать за водительскими правами.
Единственная надежда засияла в унылой черноте моей жизни. Я кивнула и мысленно приготовилась вытерпеть неизбежное. Мы вышли из медицинского кабинета.
— Держись рядом со мной, — шепнул Робби, когда мы оказались в многолюдном коридоре.
Возле шкафчиков стояла Анжи с тремя подружками, девицы болтали, надувая пузыри из жвачки.
Мне стало дурно, сердце бешено заколотилось. Робби стиснул мою ладонь.
— Все хорошо. Держись за меня и ни с кем не заговаривай. Нас никто не заметит.
Мы приблизились к девчонкам, и я мысленно настроилась, что они вот-вот обернутся и станут мерзко насмехаться надо мной. Мы прошли мимо и, как ни странно, не удостоились ни взгляда, хотя Анжи как раз описывала мое позорное бегство из столовой.
— А потом она, такая, как захнычет! — Гнусавый голос Анжи раздавался по всему коридору. — А я, такая, говорю: о господи, какая дурочка! Но чего ждать от глупой деревенщины? — Голос ее упал до шепота, и она склонилась ближе к подружкам. — Я слышала, ее мамаша питает противоестественную слабость к поросятам, если вы понимаете, о чем я.
Девицы разразились непристойным смехом, и я едва не кинулась на них с кулаками. Робби сжал мою ладонь И потянул меня прочь. Он что-то буркнул вполголоса, и воздух слегка содрогнулся, словно от беззвучного грома.
Анжи закричала.
Я хотела обернуться, Но Робби потянул меня вперед, протискиваясь сквозь визгливо устремившуюся назад толпу школьников. Я успела только заметить, как Анжи зажала нос руками, а крики позади нас все сильней напоминали поросячий визг.
3
ПОДМЕНЫШ
По дороге домой в автобусе молчали... во всяком случае, мы с Робби.
В какой-то степени это объяснялось моим нежеланием привлекать к себе внимание, но главным образом я сидела молча потому, что мне было над чем подумать. Мы устроились в углу на заднем сиденье; я прилипла к стеклу и рассматривала пролетающие за окном деревья. Уши я заткнула наушниками, а сама вцепилась в айпод и включила плеер на оглушительную громкость — в основном для того, чтобы ни с кем не разговаривать.
Поросячий визг Анжи эхом отдавался у меня в голове. Я в жизни ничего ужаснее не слышала и отчего- то чувствовала себя виноватой в том, что приключилось с этой противной козой. В глубине души я подозревала, что это дело рук Робби, однако доказательств у меня не было, а спрашивать я боялась. Робби казался сейчас совсем другим человеком: он молчал, погруженный в раздумья, настойчиво и хищно рассматривая соседей по автобусу. Мой друг вел себя странно — странно и жутко, — а я не понимала, в чем дело.
А потом еще этот странный сон, хотя я догадывалась, что разговор в медицинском кабинете мне вовсе не приснился. Чем дольше я об этом размышляла, тем больше убеждалась, что знакомый голос, отвечавший медсестре, принадлежал Робби.
Вокруг меня происходило что-то странное, опасное и пугающее, и, похоже, опасность скрывалась за знакомыми лицами. Я украдкой покосилась на Робби. Насколько хорошо я его знаю? Мы дружили с незапамятных времен, но я ни разу не была у него в гостях, никогда не видела его родителей. В те редкие разы, что я предлагала встретиться у него дома, он всегда чем-то отговаривался: то родители уезжали из города, то в доме ремонтировали кухню... которой я, кстати, тоже никогда не видела. Все это было странно, но еще страннее то, что я ни разу не задумывалась об этом, никогда не расспрашивала... до сегодняшнего дня. Робби просто был всегда при мне, точно появился, как по волшебству, из ниоткуда: без прошлого, без дома, без причины. Какая у него любимая музыка? Какие цели в жизни? Влюблялся ли он хоть раз в жизни?
«Ты ничего о нем не знаешь, — тревожно твердил мне мой внутренний голос. — Ты его вообще не знаешь».
Я поежилась и снова отвернулась к окну.
Автобус проехал перекресток; мы выехали за пределы города и теперь направлялись в болотистое захолустье. Ко мне домой. Дождь по-прежнему заливал все окна, размытый пейзаж поблек, сквозь стекло неясно виднелись смутные силуэты деревьев.
Я сморгнула наваждение и выпрямилась. Вдалеке, под ветвями гигантского дуба, неподвижно, как сами деревья, застыл всадник на огромном вороном коне. Лошадиная грива, несмотря на ливень, развевалась, словно ничуточки не промокла. Высокую и стройную фигуру всадника окутывало серебристо-черное одеяние, за спиной трепетал темный плащ.
Сквозь дождь я едва разглядела лицо незнакомца: юное, бледное, невыразимо прекрасное... Он смотрел прямо на меня. Сердце мое оборвалось, я затаила дыхание...
— Роб, — пробормотала я, вытаскивая из ушей наушники. — Взгляни на...
Робби сидел близко-близко и тоже смотрел в окно. Глаза друга превратились в зеленые щелочки, взгляд сделался пристальный и страшный.
Я испуганно отшатнулась, но Роб даже не заметил.
— Ясень, — еле слышно прошептал он.
— Ясень? — переспросила я. — В каком смысле ясень?
Автобус фыркнул и прибавил скорость. Робби с застывшим лицом откинулся на спинку сиденья. Я сглотнула и выглянула в окно: под дубом никого не было. Всадник и лошадь пропали, как не бывало.
Странности накапливались.
— Какой еще ясень? — повторила я, поворачиваясь к Робби, который, кажется, ушел в себя. — Робби? Эй!
Я потыкала его в плечо. Он дернулся и наконец-то посмотрел на меня.
— Почему ясень?
