прикоснуться) описания этого Мира. Можно сказать, что это есть некая предельно достижимая психическая реальность, в которой никакие дальнейшие действия не возможны. И поэтому появляется состояние определенной беспомощности, переживания обнаружения конечности психической реальности. Тогда как противодействие этому возникает механизм, способный сделать ее сверценностью и так уйти от страха перед ней. Такие случаи тоже известны. Можно, еще грубее, сказать, что это предельно возможная для данного субъекта, предельно абстрактная картина Мира, созданная им в каких-то манипуляциях с психологической реальностью. То есть предел, опять предел…
И тогда дальше произойдет все по расписанию: появятся « материалисты», которые скажут, что таковы законы психической реальности, и появятся «идеалисты» со своей точкой зрения: «Таково явление духа». А можно определить и так: тот факт, что все действенные пути оканчиваются вот таким переживанием, говорит о том, что человек един. В каком бы времени, в какой бы культуре, в какой бы традиции мы ни стали на путь – мы придем, если дойдем до конца, к одному переживанию. Вероятно, это есть некое причащение к предельно общему. А дальше уже можно играть в то, что ты предельно примитивный или предельно сложный и т.д. Дальше уже игры разума. Но все, кто пытался искренне сообщить об этом, – все-таки сообщали, что для них – это начало, явление некоего другого бытия. Бытия – в смысле «в самом себе бытия», и бытия как такового, и некоего невысказываемого смысла, некоей полностью открытой тайны.
Может быть, суть сказанного еще точнее передает такое парадоксальное выражение: Мир полностью раскрыт, ты полностью раскрыт, и сам факт полного раскрытия – взаимный. Он как бы содержит в себе эту тайну. Нет, она как бы там. И ты можешь принять ее в себя на хранение… и тогда она рождает в тебе некое живое бытие, в котором одинаково реально и одинаково абстрактно, одинаково конкретно и одинаково обобщенно звучат, скажем, такие понятия, как щи и Бог, нога и Дух. Кажется, у Селинджера речь идет о мальчике, который однажды смотрел, как сестра пьет молоко, и вдруг увидел, как Бог льет Бога в Бога. «Слово в Слове, обращенное к Слову…». Можно сказать вслед за другими, что это – пространство света. Но тогда я бы от себя добавил – льющегося света, по аналогии с тем, что происходит, когда открываешь окно. Распахнешь его – и свет польется…
Наверное, из всех сегодняшних попыток размышлять вокруг этого, около этого, прикасаясь к этому, все-таки, как мне чудится, самым близким к точному будет определение: это такой Мир, такое пространство, где ты раскрылся и Мир раскрылся. И ты тут уже не можешь расчленить, провести черту между субъективной и объективной реальностями. Ты перестаешь быть птицей, летящей между Миров. Ты перестаешь быть Мирами… Ты либо присутствуешь, либо отсутствуешь… и все психологические приключения, вся психологическая и явленная твоя биография – все становится…
Мне даже хулиганить хочется, смеяться, не иронизировать, а смеяться, бросать вверх-вниз слова, мысли, чувства, переживания. Мне хочется сейчас проследить, воспринять…
Почему? Почему вдруг вот в этом месте возникло такое желание – снять концентрацию?
Приглашение в Присутствие. Не в виде чьего-то желания пригласить, не в виде намеренной цели действий… а оно таково, и любая явленность, просвечиваясь Присутствием, становится приглашением вот к этому столу… к тому столу, за которым сидят наши ребята у Рублева…
Наступает такая пульсация в этом развороте, и серьезность становится такой же лживой, как и несерьезность.
Я сейчас переживаю состояние барьера, у меня все сжимается и разжимается, пульсирует – от Присутствия до явленности. И я чувствую, что и предельная серьезность, и предельная несерьезность одинаково лживыми становятся вот в этом месте…
Тут надо молиться… медитировать, танцевать, кричать, впадать и выпадать из экстаза… умирать, рождаться… лгать и говорить правду…
Быть святым и грешником, дьяволом и ангелом…Надо просто быть – и все.
В нашем общении, в этом нашем с вами пути размышлений кончилась ситуация. Я пришел к тому месту, где все дальнейшее будет не правдой…
Это последняя искренность, дальше нет искренности и неискренности.
Я благодарен вам за то, что вы создали, предложили такую ситуацию и я смог вместе с вами пройти этот путь размышлением…
Я рад за себя, что принял это предложение, потому что знал, что мой «договор с Хозяином» закончился, вот сейчас, сегодня закончился. И в тех условных словах, которые использую внутри себя, впервые могу сказать, что стал свободным.
Присутствие приглашает вас, всех и вообще все…
Присутсвие есть всегда, оно не закрыто ни для кого, оно есть бесконечное приключение, до самой смерти, …а может быть, даже за ней, не знаю, потому что не дано мне этого знать. Но это совершенно неважно, совершенно…
Notes