— Игрушечного, — желчно усмехнулся Леон. — Что ж, пришло время тебе узнать. Это время приходит ко всем. Раньше ли, позже… В общем, отойди от колодца и слушай.
…Все это походило на страшную сказку, но очень скоро Яська понял, что Леон говорит всерьез. Не было в его голосе привычного ехидства, а только одна усталость. И еще какая-то горькая виноватость, когда ничего уже не исправить, и остается одно — кое-как жить.
— А где они убили его? Здесь, на Запретке? — почему-то именно этот вопрос вертелся сейчас на языке.
— Что ты, — махнул рукой Леон, — где это было, никто уже и не помнит. Может, того места, ну, где его отравили, теперь вообще нет.
— А кроме зубов, от него что-нибудь осталось? Ну, шкура там, когти?
— Дракон — это прежде всего зубы, — наставительно произнес Леон. — Я же тебе объяснял, дракон — это вовсе не огромная ящерица. И то, что он огнем дышал, тоже не главное. Попробуй все-таки вникнуть. Знаешь такое слово — символ? Ну, он и был таким вот символом. Только живым. И пока он жил, люди убивали друг друга.
— Как это? — недоверчиво присвистнула Лара. — Как это — друг друга? Ведь это же люди, живые. Ну я понимаю, корову там, свинью… Курицу… У тех души нет. Но вот чтобы собаку или кошку… У меня просто в голове не укладывается… А ты говоришь — людей.
Яська тоже не понимал, как такое возможно. Ну ладно, всякое случается, люди порой сердятся друг на друга, ругаются всякими дурными словами, а то и подерутся. Яське и самому иногда приходилось давать сдачи, особенно вредному рыжему Ксанфу из соседнего двора, и кровь, бывало, из носа текла, и фингал расцветал под глазом. Но чтобы насмерть… Понятно когда родители наказывают, это больно и обидно, но, во-первых, если разобраться, то за дело, а во-вторых, это опять же не навсегда. А вот проткнуть человека насквозь, чтобы вытекла и впиталась в песок густая, темная кровь… Такого просто не могло быть. Да, в свои двенадцать он прекрасно понимал, что смерть ходит рядом. Люди умирают от старости, от болезней… хотя и редко, почти все болезни вылечивают. Что на острове, что на Континенте. Об этом показывали по телеку. Ну и море, конечно, с ним шутки плохи. Бывало, шаланды не возвращались к своим причалам. Но тут уж что поделаешь, стихия. Древние люди думали, что морской хозяин злится, бьет трезубцем по волнам, и случаются бури. Но теперь-то всем известно, что и море, и воздух, и огонь — это просто сильные, но неразумные животные. У любого пса или коня ума побольше. Так что не зевай, будь осторожен, следи за собой. Другое дело — дракон. Яське не верилось, что он вообще когда-либо жил, но вот ведь доказательства — острые, желтые, наваленные горой до самого верха.
— Вот потому и не понимаете, что дракон мертв, — холодным тоном ответил Леон. — В каждом человеке жило это безумие… Ну, как бы маленький такой дракончик, меньше ящерки. Невидимый, конечно. Обычными глазами. Но они-то, аргонавты, смотрели совсем иным зрением. И тогда Ясон понял, что у всего на свете есть центр. Ну, возьмите что угодно — оно устроено типа колеса. Есть втулка, она вращается в оси, от нее расходятся спицы, к ободу. И оттуда, из центра, течет сила… и поддерживает. Ну, короче, они поняли, что раз есть маленькие дракончики — должен где-то быть и большой дракон, настоящий. И если его убить, тогда сдохнут и мелкие. И люди станут жить мирно.
— Как же они сумели найти этого большого? — сумрачно спросила Лара. Она отошла как можно дальше от колодца и теперь подпирала холодную каменную стену.
— Значит, как-то сумели, — раздраженно бросил Леон. — В конце концов, это было так давно… Удивительно, как вообще хоть что-то сохранилось… Никто ведь не вел записей — это запрещено. Просто рассказывали люди, один другому. Я слышал, что эти маленькие дракончики были как стрелки компаса… Они тянулись к большому. И действуя на них тонкой силой, а потом изучая их отклик, Ясон вычислил логово дракона. Конечно, это все гораздо сложнее, чем мы думаем… Не просто пойди пять стадий на север, семь стадий на восток… Тут ведь особые направления. Не наши стороны света, а другие… Обычные люди, ну вот как мы с вами, их не замечают. А вот аргонавты умели. И выследили дракона. Но оказалось, что его нельзя убить человеческим оружием.
— Это почему? — заинтересовался Яська. — Шкура очень твердая, багром не пробить?
— Багром… — невесело рассмеялся Леон. — Эх ты, рыбачок… У них оружие куда посерьезнее имелось. Такое, что одну кнопочку нажмешь — и от всего нашего острова только пар останется. Только ведь любым оружием можно убить того, кто живой. А дракон… Он был вроде и живой, и не совсем. То есть… ну… Он как-то по-другому был живой, чем мы. Если его оружием шарахнуть, он бы, наверное, и не заметил ничего. И тогда аргонавты решили взять хитростью. Этот дракон… Он хотел, чтобы люди умирали. Не просто так умирали, а чтобы друг друга… Потому что он тогда пил их жизни. Ну, тут такое дело… Когда кто-то кого-то убивал, из убийцы вытекала тонкая сила. И из убитого тоже. Только это уже сила другого рода… А дракону нужны были обе… Они внутри у дракона сливались… Ну, типа как вода, она же из двух стихий получается… И дракон глотал, и становился сильнее. И чем страшнее было умирать людям, тем ему вкуснее. А Ясон решил взять именно этим. Возле логова они сделали жертвенник… из камней, которые упали с неба. Простые камни не годились. А потом Ясона положили на камни… И все стали вливать свою тонкую силу в Ясона и в Эета. Они отдали все, до капли, а когда человек лишается всей своей тонкой силы, ему уже незачем жить. И аргонавты умерли там же, и их тела растворились в ветре. А Эет должен был довершить все. И он ножом из небесного железа взрезал Ясону грудь, и вытащил сердце, и швырнул в логово. И всю жизнь Ясона, и всю тонкую силу Эета тут же выпил дракон. Как это он делал и раньше, всегда, когда люди убивали людей. Только на этот раз люди были совсем не такие, как прежде, и смерть была не такая… Я говорил, что дракон был живой иначе, чем люди. И когда жизнь Ясона влилась в него, эти две жизни, старая и новая, они взорвали друг друга. Ну типа как в кислоту щелочь… Получится пар и вода. Так и с драконом. Он разлетелся на куски, но осталась голова. А Эет вырвал все его зубы и принес людям. Как бы в доказательство, что пора кончиться убийствам.
Яська судорожно вздохнул. Как выяснилось, рановато.
— Только вот оказалось, что маленькие дракончики вовсе не умерли. Они просто уснули, да и то не сразу, хотя Ясон и думал, что стоит убить большого… Наверное, на самом деле все устроено сложнее. Да и тот, настоящий, он и умер — и как бы не совсем умер.
Лара зябко поежилась и сложила пальцы щепотью — отвести беду. Вроде иногда помогает…
— Да, — продолжал Леон, — оказалось, настоящего дракона нельзя убить насовсем. В общем, его жизнь перешла в зубы. Вот в эти самые, — повел он ладонью над колодцем. — И даже еще хуже вышло, потому что сила дракона тут слилась с тонкой силой Ясона и его спутников. В общем, эти зубы, они спят. Но могут проснуться. А когда зуб просыпается — он будит и тех дракончиков, что сидят у нас внутри. И тогда снова начинаются войны.
— Что, даже сейчас? — ойкнула Лара.
— Давно уже не было, — поспешил успокоить ее Леон. — Лет, наверное, двести.
— А почему об этом по телеку ни разу не говорили? — вмешался Яська.
— Зачем волновать людей? — ухмыльнулся Леон. — Меньше знаешь, лучше спишь. Да на Континенте, наверное, всего-то несколько человек в курсе насчет зубов. Только мы, на острове. Ну, тут разговор особый. Мы же Хранители.
— А как зуб просыпается? — опасливо покосился Яська на колодец. — Вот сейчас они могут проснуться?
— Сейчас не могут. Для того, чтобы зуб разбудить, надо… А, ладно! — решившись, продолжил он. — Все равно ведь ты должен знать, это все Хранители знают. В общем, зуб надо посадить. В землю. Неважно в какую, хоть в песок, хоть в гравий. А потом — полить кровью. И тогда он начинает вырастать.
— Кто?
— Воин, — коротко ответил Леон.
— А что значит «воин»?
— Ну, это с виду вроде как человек, но только с виду… На самом деле это такое существо… В общем, он убивает всех, кто оказывается рядом. Он ненавидит всех, и больше всего — себя. И когда он убивает, просыпаются маленькие дракончики. В тех, кто его видит. И даже когда люди уничтожат воина, потом они начнут убивать друг друга. И это как заразная болезнь, все дальше, дальше… Если не остановить.
— А как остановить? — Яське было обидно. Мир, такой хороший и надежный, дал трещину, и оттуда
